— Ну, тогда с нашим Васькой все будет путем, — облегченно вздохнул Даниил. — Он у нас, слава богу, вон какой несолидный.
— Вот и я о том же, — гукнул из бутылки поэт.
«Кому идолище поганое, а кому отец родной…»
Из манифеста общественного движения «Монументалисты за историческую правду»
Господин Сувениров. Так его звали теперь в человеческом мире. А раньше, до того, как шустрый молодой крыс вышел из столичных подземелий на свет человеческий, его не звали никак. То есть, какое-то крысиное имя у него, наверное, было, но осталось оно там, внизу, в теплых норах, наполненных сухой бетонной пылью, в старых кабельных колодцах засекреченных подземных командных пунктов, там, где юный крыс провел свое голохвостое детство. Теперь же, обжившись здесь, наверху, в немного неуютном, непривычно распахнутом наружу мире человеков, он стал господином Сувенировым, владельцем таможенного терминала, с крысиной настойчивостью дожиравшего территорию некогда могучего оборонного НИИ. Хотя в душе он по-прежнему оставался крысом. Однако, всем известная история с флейтистом, приключившаяся некогда в городе Гаммельн, доказывает, что и крысам не чуждо чувство прекрасного и именно оно-то их, как правило, и губит. Наверное, поэтому слегка очеловеченная, но по-прежнему в целом крысиная душа господина Сувенирова достигнув вожделенной сытости, внезапно ощутила тягу к искусству. Так что, интеллигенты рода человеческого, возрадуйтесь! Луч света пробился в темные души бывших обитателей мрачных катакомб, целеустремленно карабкающихся вверх по социальной лестнице. А значит, скоро, скоро прольется на вас, вечно эстетствующих и скорбящих зеленая благодать!
Крысам, как известно, свойственна всеядность, так что поначалу эстетические притязания быстро набирающего финансовый и прочий вес господина Сувенирова вполне удовлетворялись покупками дешевых художественных поделок на Арбате, однако, со временем, он разобрался что к чему, и перешел к собиранию ритуальных яиц работы Фаберже. И то сказать, разорение птичьих гнезд, к которым можно отнести и некоторые российские музеи, существующие на птичьих правах, — исконно крысячий промысел, так что, в процессе приобщения к искусству, господин Сувениров еще и тешил свои природные инстинкты. В результате такого рода эстетических упражнений, хилое поначалу чувство прекрасного сына московских подземелий и помоек разрасталось и крепло. Так наш маленький Крыс, в конце концов, докатился до монументального искусства. Нет, конечно, господин Сувениров не бросился коллекционировать работы Вучетича или, скажем, Церетели, не то, чтобы у него не хватило для этого денег, просто не грели его эти произведения, не хватало в них чувства крысиности, что ли. Но однажды, когда на таможенный терминал привезли изваянную из красной меди, не очень крупную, по монументалистским меркам фигуру странного двуногого и остроухого существа, внушавшего трепет и восхищение — коллекционер не устоял.
Статуй явно символизировал пришествие крыс в цивилизацию, кроме того, при одном взгляде на эти кривые лапки и остренькую мордочку, в каждой крысиной душе что-то сладко попискивало. Конечно, ни Сувениров, ни братки, заказавшие изваяние по просьбе некого Запредельного Властителя, не знали и не ведали, что дело тут не в таланте скульптора, а в элементарной порченой магии. В магический порошок, специально привезенный черным эльфом Абдуллой аж из самого Междуземья для добавки в расплавленную медь, по-недосмотру попала добрая толика крысиного помета, поэтому, монумент, который должен был внушить Оркам чувство законной гордости за свой род, внушал аналогичные чувства и крысам-мутантам, ныне прочно оседлавшим человеческую столицу.
Крысы тем и отличаются от людей, что своего они добиваются любыми способами и, как правило, из всех доступных, не мудрствуя лукаво, выбирают самый простой и дешевый. И, знаете, срабатывает! Поэтому крыс Сувениров не стал договариваться с Мальчишем и Безяйчиком о покупке приглянувшегося монумента, а просто задержал его на своем таможенном терминале, сославшись на отсутствие каких-то бумажек. Да и то сказать, не впервой ему было проделывать такие кунштюки, и почти всегда получалось. Словом, таможня, цепко схваченная крысиными лапками, «добро» не дала, а так, пропищала что-то невразумительное, вильнула розовым хвостом и оставила груз, предназначенный для отправки на некий тропический остров себе. На неопределенное время. Так что все таможенные крыски, крысюки и крысенята получили своего первого идола, воплощенного в красной меди, что говорило о зарождении некой крысячьей религии, ложной, конечно, с нашей точки зрения, но — лиха беда начало. Многие религии поначалу считаются ложными…
— Крыс Великий! О-о, Великий Крыс! — вздыхал господин Сувениров, рассматривая арестованное по его просьбе произведение монументального искусства, временно водруженное посередине таможенного ангара. — И что-то голое и беззащитное, как новорожденный крысеныш, шевелилось в его хвостатой душе.
Вот и сегодня, прежде чем приступить к делам, владелец таможенного терминала, предварительно отключив мобильник, чтоб тот не прерывал своим писком процесс медитации, направился в тщательно охраняемый ангар, чтобы с утра засвидетельствовать почтение Крысославу, как он мысленно окрестил статуй. А заодно, попросить у него удачи в текущих крысиных делах. Выходя из кабинета, он с неудовольствием отметил, что секретарша Ксюша снова укоротила хвостик до совершенно неприличного размера, и недовольно поморщился. С укороченным хвостом Ксюша стала еще больше похожа на человеческую самку, которых Сувениров не жаловал, что служило поводом для разных грязных инсинуаций в человеческой прессе.
С женщинами, вообще была беда! Некоторые из них чрезвычайно возбуждались при виде голого розового крысиного хвоста, от них было почти невозможно отделаться, более того, им было очень трудно заткнуть рты. До сих пор, только благодаря тому, что вся желтая пресса была крепко зажата в лапках крысиной диаспоры, удавалось избежать нежелательной огласки.
— Впрочем, люди очень глупые существа, — подумал Крыс, — Они восприняли нас, как нечто неприятное, но естественное. Привядший венец творения грызут остренькие крысиные зубки, а эволюции хоть бы что!
И тут Сувениров услышал, вернее, почувствовал материнский зов. Разумеется, зов доносился из заповедного ангара, куда и таможенник и поспешал, так что направления движения менять не пришлось. Однако, по мере приближения к ангару, передвигаться на двух ногах становилось все неудобнее, поэтому Крыс быстренько опустился на четыре лапки и припустил к ангару. Материнский зов, исходящий, несомненно, от истукана, возвращал мутанта в первозданное состояние, поэтому Крыс, по мере превращения в обычную крысу, выбросил мобильник, скинул неудобный человеческий костюм и обувь, оставив, однако, на себе пояс с кошельком, мимолетно удивился поредевшей шерстке на собственных боках, и побежал дальше уже, практически, в натуральном виде. Розоватый, покрытый редкой шерстью, возбужденно попискивающий. Обыкновенный Крыс!
Нервно вздрагивая хвостом, он поднялся на задние лапки и, призвав на помощь остатки человеческого разума, набрал на панели замка заветный код.
У растопыренных задних лап Крысослава расположились трое человеков, чем-то напоминающие охотников на привале. Между ними стояли бутылки с пивом, на расстеленном полиэтиленовом пакете громоздились ржавые останки вяленого леща. А меж задних лап Крысослава стоял небольшой приборчик, похожий на цифровую телекамеру, из которого и изливались в пространство щемящие, рвущие каждое истинное крысиное сердце звуки материнского зова.
— Есть один, — радостно заорал Безяйчик, ловко хватая Сувенирова за хвост, и запинывая в большую железную клетку. — Ух, какой здоровый! Отожрался, грызун позорный! Ничего, ты у нас живо похудеешь!
Последнее замечание относилось не только к Сувенирову, но и к его кошельку, который каким-то непонятным образом, оказался в руках братка.
Сувениров хотел, было разразиться гневной тирадой, потребовать адвоката, на худой конец, но только жалобно запищал и принялся бессмысленно перебирать лапками по прочным стальным прутьям. Воздействие материнского зова напрочь лишало крыс возможности разговаривать по-человечески.
— А что мы с ним делать будем? — спросил Иван-солдат. — Надо же, какая пакость!
— Вообще-то, топить полагается, — неуверенно отозвался Мальчиш. — Только никому еще не удавалось перетопить всех крыс. Да и не наше это дело. Сейчас крысогон выключим, этот крендель маленько оклемается, подпишет таможенные бумажки, я его — за хвост и об угол. А мы забираем Медного Гоблина, и двигаем восвояси.
