Не пытайтесь понять. Тот, кто поймет Ваирманга, спятит.
Проявлением любви, кстати, следует считать отказ Черного Палача официально признать сына. «Слабый он!» – вот все, что услышите в ответ. Подозреваю, любящий родитель боится массовых вызовов отпрыска на дуэль – и правильно боится, к слову сказать. Открытой стычки с теми же Рыцарями Трона мы с Айсуо не выдержим.
Ко мне Черный Палач относится сдержанно-насмешливо, может вслух выразить удивление выбором сына, тут же добавив: «Ах да, у тебя особого выбора-то и не было!» Довести меня до слез пока не удавалось, чем Ваирманг несказанно доволен, поэтому попыток не оставляет. Говорю же – не пробуйте понять. Роннену и Илантиру он немного покровительствует, но в целом ему плевать на них, и это замечательно. Равнодушие – лучшее, чем может одарить подобный безумец.
Что он здесь делает?
– Яанна, – произношение Ваирманга несколько отличается от всех, слышанных мною, – материнство тебе к лицу.
Риан скачет на коленях у хозяина Черного Палача. Черт, никак не запомню имени! Хессий? Кессий? Кеоссий? В любом случае, очень хочется забрать у него ребенка и приказать никогда, никогда не приближаться к этому злому дяде!
– И ты здравствуй. Зачем пришел?
– Я его пригласил. – Голос мужа звучит самую малость напряженно. Ваирманг широко ухмыляется. Великолепно.
– Твое слово – закон, Роннен. В этом доме дадут поесть несчастной измученной женщине?
– Разумеется. Эй, там!
Когда я утолила первый голод, дражайший супруг изволил сообщить:
– В столице дела… обстоят не так славно, как многим хотелось бы. Уже несколько Рыцарей Трона – великих и не очень – были скомпрометированы.
– У каждого имеется собственный скелет в шкафу, – небрежно хмыкнула я, налегая на куропатку. – И насколько серьезно они вляпались?
– Объявлена охота.
Куропатка почему-то встала поперек горла. Роннен заботливо похлопал меня по спине.
– Спасибо, дорогой. А информация о тяжких грехах провинившихся хотя бы правдива?
– По-твоему, кто-то проверял? – радостно изумился Ваирманг. – Это же столица, а не ваш захолустный Дойл-Нариж! Развели тут порядок, скоро жители по улицам строем начнут маршировать.
– И что плохого? – Роннен иронически приподнял бровь. Черный Палач расхохотался:
– Абсолютно ничего! Люблю, когда под окнами ходят строем… Но опальные охламоны исчезли. Их не убивали, не заточали в родовые и казенные казематы, даже на галеры не продали. Просто хоп! – и нету.
– Откуда сведения?
Ваирманг серьезно поглядел на моего драгоценного супруга.
– Топтуны у порога потоптались. Честно говоря, всю траву там вытоптали.
– И скурили, – пробормотала я. Мужчины поглядели на меня недоуменно, пришлось махнуть рукой и вежливо попросить Черного Палача продолжить политинформацию.
– Лорд Крим, как вы ее терпите? Если бы моя жена хоть раз позволила себе подобное…
Разумеется, Ваирманг никогда не женился. У мечей вообще несколько иная физиология – или что там у них вместо? Но его человек – по-моему, все же Кеоссий – пару лет назад сыграл свадьбу. До сих пор сильно сочувствую той несчастной, которая соединила жизнь с ходячим придатком чокнутой железяки.
Но когда Черный Палач решает остепениться и для осуществления своих планов выбирает девицу – у нее не остается выбора. Тут и матерые мужики пасуют.
Раньше, во времена незапамятные, живые мечи умирали вместе с хозяином в любом случае. Но нерациональность подобного обычая скоро стала очевидна всем заинтересованным сторонам. Во-первых, изготавливать такое чудо долго, а сломать – одно движение. Во-вторых, клинок может и не дать это движение совершить. Ни тебе, ни тому, кто придет следом, ни еще сотне добровольцев. А потом добровольцы закончатся. Чует мое сердце, что Ваирманг так и поступал. Может, оттого мечи и ломали юными – по меркам закаленной стали. А ну как опыта поднаберутся? Фиг же потом справишься!
И в старинном правиле начали делать исключения. Отныне клинок предписывалось преломить, если последний его хозяин пал, не оставив потомков, достойных взять меч в руки. Даже девочка вполне могла продлить жизнь родовому оружию – дочери вырастают, выходят замуж, рожают сыновей… Передавать наследство двоюродным родственникам, правда, запрещалось по-прежнему. Так и не выяснила, кстати, с чего такая дискриминация.
Была еще одна причина для уничтожения живого клинка – его участие в убийстве хозяина, прямое либо косвенное, или же недостойное поведение во время битвы.
Айсуо по здешним меркам влип что так, что эдак. Но умница Илантир отыскал другую отмазку. Мой меч до сих пор не входит в когорту боевых, тренировочный он – вот и весь сказ. Ваирманг по данному поводу ржет, как табун буйнопомешанных жеребцов, и вслух восхищается мозгами Янтарного Льда. Кажется, это чуть ли не единственный пункт, по которому мы с Черным Палачом сходимся во мнениях безоговорочно.
Сам же Ваирманг хозяев терял не раз и не два. Конкретное количество убитых мечевладельцев он, наверное, и сам не помнит. Еще не хватало заморачиваться всякими глупостями! Да, терял – и что теперь? Ломать его, единственного и неповторимого? Ну, попробуйте…
С какого-то момента пробовать перестали. Хоронили тело со зловещим мечом в руках – и не дай любой бог из здешнего пантеона хоть кончиком пальца коснуться этого клинка! Спасибо, уважаемые, мы уж лучше так, по-обычному, без идиотского героизма.
Учитывая любовь местных к пышным гробницам, герой-идиот рано или поздно находил-таки неприятности на свои вторые девяносто: приходил, вытаскивал меч из истлевших пальцев и становился ходячим придатком монстра.
Теперь Черному Палачу даже не придется нарушать формальности. У его человека около семи месяцев назад родился наследник. А бабу мне по-прежнему жаль.
Роннен не стал отвечать выпадом на выпад. А я закатила глаза и страдальческим тоном попросила все-таки ближе к делу, а то время, знаете, не резиновое… В смысле, не растягивается до бесконечности. Вот поем – и снова на работу бежать.
Ваирманг тихонько рассмеялся, но просьбу исполнил.
– Само собой, топтуны этими случаями заинтересовались. А куда им деваться, если масса народу сломя голову помчалась признаваться женам в измене, правительству – в укрывательстве имущества от налогов, друзьям – в подковерных играх… Все сразу стали такими честными, что меня начало подташнивать.
Естественно, сам Ваирманг никуда не побежал, хотя у него за душой наверняка немало сомнительных дел, совершенных в последний год. Дела двухлетней и более давности Черный Палач за грехи вообще не считает, забывает по истечении времени. Кое в чем этот мерзавец постоянен, в частности, в презрительном отношении к властям и подхалимам. Не то чтобы я им восхищалась – просто отдаю должное.
– Затем волна схлынула, и скандалы в столице прекратились. Сильные мира сего вздохнули посвободнее. И тут лорд Крим присылает весточку о здешних безобразиях.
Где-то в районе желудка похолодало, расхотелось есть и пить.
– Думаете, Роннена хотят подставить?
– Не исключено, – кивнул супруг мой и возлюбленный, – но вряд ли одного меня.
– А кого еще?
– Яанна, – хмыкнул Ваирманг, – ты себя определенно недооцениваешь. Полезное качество для женщины, но дурное – для воина с живым мечом… Кстати, а где Айсуо?
– Отправлен следить за подозреваемой.
– Полагаю, за пару минут подозреваемая не перевернет город вверх дном?
Я вздохнула и позвала мальчишку. Он появился с легким хлопком и тут же затараторил:
– Госпожа, кажется, молодая Мехмова готовится к отъезду… О! Мое почтение, милорд.
Айсуо никогда не называет Ваирманга отцом. «Милорд», по мнению обоих, самое подходящее обращение.
– К отъезду? – Я вскочила. – Так, прошу извинить, у нас тут образовались срочные дела.
– Подожди минуту. – Теперь Черный Палач не улыбался. – С вами пойдет еще одна женщина.
Моя реакция на это заявление была естественной:
– Кто и зачем?
Любого другого я бы послала подальше. Ваирманга – не стану.
– Она работает… как ты там говорила? – по тому же делу. Роннен, позови ее, пожалуйста.
Так. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Выражение лица мужа стоило вставить в рамку и приписать: «Портрет страшно недовольного, злого и сожалеющего о прежних поступках лорда Крима».
А жену своему – да как же его звать-то? – Ваирманг подобрал красивую. Красивей меня, чего там. У нас в мире таких, конечно, в модели не возьмут – грудь и задница чересчур пышные – но по жизни от кавалеров пришлось бы веником отбиваться. А то и топором.
Лицо фигурке под стать. Черты точеные (ну, на простолюдинку Черный Палач и не поглядит), носик слегка задран – еще не курносый, но уже не прямой, розовые (небось подкрашенные) губы… И что самое замечательное в этой девице – через час ты забудешь, как она выглядит. Останется только впечатление: «Ох, ну и красавицу я увидала!» Полезное качество… например, для агента топтунов.
