Мы промчались через небольшой лесок, конские копыта шумно шелестели по толстому слою прошлогодней листвы, уже коричнево-черной, над верхушками деревьев пролетела, шумно хлопая крыльями, стая гусей, и Бобик сразу насторожился, проводил их долгим взглядом, затем ринулся в ту сторону.
Клемент держится рядом, но почтительно молчит и вообще старается не отвлекать меня от важных дум ни взглядом, ни жестом.
— Знаете, дорогой герцог, — сказал я, — даже самые мелкие наши поступки бывают похожи на камешки, что вызывают лавины… весьма неожиданные и в неожиданных местах.
Он повернул голову, я поймал на себе внимательный взгляд его глубоко посаженных глаз.
— Ваше высочество?
— Однажды, — признался я, — я был здорово прижат к стене. Пришлось соврать… и вот в результате наглой и бесстыжей брехни я не только добился помощи от эльфов, но и стал вхож во дворец их королевы. Более того, вижу, как сделать так, чтобы не только что-то поиметь от эльфов, это же святое дело, но и самому в чем-то помочь от щедрот. Они постепенно отступают перед людьми и скоро вообще исчезнут.
Он вздохнул.
— Ваше высочество, это, видимо, жаль? Эльфов не знаю, ничего не могу сказать, но та эльфийка, что я видел у вас, до сих пор перед глазами… Иногда так в груди щемит, что… не знаю, стихи начать складывать, что ли?
Я сказал осторожно:
— Сэр Фицджеральд, у меня есть одна странная идея. Мы сейчас ни с кем, тьфу-тьфу, не воюем, так что хорошо бы заняться расширением, углублением и возвышением, ибо да, наше дело правое, и мы победим, несмотря на.
— А каким боком это касается меня? — спросил он.
— Всеми тремя, — заверил я. — Я хотел бы вас сделать своим представителем у эльфов.
Он отшатнулся.
— Что-что?
— Временно, — успокоил я. — Ну, не своим, а представителем нашего королевства.
Он спросил кротко:
— Какого?
Я запнулся, вопрос понятен даже без ехидства, ответил с неловкостью:
— Турнедо. Как бы. Они другого просто не знают. Для них весь мир — Турнедо. Да и то не совсем, ибо Турнедо — просто мир людей.
— Ваше высочество, — проговорил он, — а… зачем?
— Я мог бы сослаться на ваше нежелание, — сказал я, — чтобы такая красивая раса вымерла. Да и свое, если честно. Но у меня сердце не такое чувствительное, к тому же я всячески культивирую и взращиваю в себе наглого и беспринципного политика, ибо только такой может вести державу к успехам. В общем, эльфы — самые лучшие в мире лучники. Они стреляют впятеро быстрее любых наших, их стрелы летят вдвое дальше и почти всегда с абсолютной точностью. Но и это еще не главное!..
Он покачал в удивлении головой.
— А что еще?
— Они удивительно чуткий народ, — сообщил я. — Видят все скрытое, им не нужны амулеты, чтобы узреть исчезников или оборотней в людском обличье. Они чуют опасность задолго до того, как приблизится…
Он сказал:
— Это делает их идеальными телохранителями!
— Вот-вот, — согласился я, — это тоже им в плюс. Потому мы должны добиться сотрудничества с ними, а для этого необходимо войти с ними в соприкосновение.
Он засмеялся.
— Простите, ваше высочество, но нет в мире человека более далекого от эльфов, чем я!
— Не скажите, герцог, — ответил я загадочно.
К счастью, Эльфийский Лес располагается от того места, где я встретил отряд Фицджеральда, в двух десятках миль, и бедному Зайчику не пришлось тащиться мучительно долго, недоумевая, что это за и почему это вот.
Бобик все-таки выследил гусей, и как только те опустились то ли передохнуть, то ли просто на свое лесное озеро, он тут же, как всегда, и Клемент охнул, завидя бегущее на него черное чудище с крупным гусем в пасти.
— Принимайте, — посоветовал я. — Вы в прошлый раз взяли от него оленя? Или барсука, не помню, вот теперь уже не отстанет.
Клемент взял у осчастливленного Бобика гуся, но тот за вторым побежать не успел, мы приблизились к стене Эльфийского Леса, и почти сразу из пышной зелени кустов донесся звонкий голос:
— Стоять!.. Вы вошли в чужой лес!
Я рявкнул громко:
— Обалдели? Я — конт Астральмэль!
Тот же голос возразил:
— Мы знаем вас, конт. Но с вами человек!
— Он идет со мной, — ответил я. — Отвечаю за него я. Полностью. И мы не пойдем в Эльфийский Город, обещаю!
— Тогда… зачем?
— У нас важная миссия, — ответил я. — Вы можете пойти с нами и проследить, чтобы мы не заходили в запретные места.
Из кустов не ответили, но теперь я увидел почти отчетливо призрачные силуэты сторожевых, что пошли перебегать от укрытия к укрытию.
Мы ехали медленно, Бобик идет рядом, поглядывает то на меня, то в сторону стражников, уверенных, что их никто не видит.
Клемент спросил шепотом:
— А мы ничего не нарушаем?
— Самую малость, — ответил я.
— Ох, все уже говорят о ваших малостях.
— Мы не перейдем грань, — заверил я. — Хотя…
Сердце колотится, сам знаю, что рискую, а когда деревья расступились и открылось озеро, в груди болезненно сжалось. В прошлый раз Ричэль лежала на спине на мелководье, выставив на поверхность только лицо, сиськи и колени, но сейчас там пусто.
И хотя она сказала, что здесь ее любимое место и она обожает вот здесь лежать и смотреть в небо сквозь густую листву, но нельзя ждать, что и сейчас…
— Эльфийка, — произнес Клемент совсем тихо.
— Где? — спросил я и молча ругнулся, только сейчас заметив неподвижную фигурку на том конце озера, почти незаметную на фоне толстых деревьев.
Она сидит на большом камне, опустив ноги в воду, волосы распущены, сама наклонилась и смотрит в воду.
— Ну и глаза у вас, — проворчал я, — впервые кто-то раньше меня что-то заметил.
— Вы смотрели в другую строну, — ответил он шепотом. — Это… кто?.. Неужто та самая?
— Увидите, — ответил я шепотом. — Коней оставляем здесь, Бобик их посторожит. Слезайте медленно, резких движений не делайте, громко не говорите, а то у вас рев, а не эльфячий писк… Не улыбайтесь, а то подумают, что приготовились сожрать их всех или хотя бы понадкусывать.
Ричэль вскинула голову, ярко-синие глаза заставили вздрогнуть даже меня, а когда веки с длиннющими красиво загнутыми ресницами открыли это чудо полностью, я охнул и пошел к ней, чувствуя, как глупейшая улыбка раздвигает мои губы.
— Ричэль!..
Она проговорила мягким мелодичным голосом:
— Здравствуй, Астральмэль… А кто это за тобой, такой огромный, но с сердцем, как у трепетного мотылька?
— У него сердце каменное, — заверил я, — а трепещет потому, что видит тебя… Клемент, дорогой друг, подойдите ближе.
Он спросил шепотом:
— А я не?..
— Не, — заверил я. — Ричэль, позволь представить тебе герцога Клемента. Я ничего о нем не скажу, все равно твоя чувствительность скажет тебе больше.
Клемент приблизился на деревянных ногах, лицо потрясенное, Ричэль в самом деле почти не отличить от ее сестры Изаэль, при виде которой Клемент тогда так схватился за сердце.
— Думаю, — сказал я осторожно, — могу оставить вас… ненадолго, пока визитую с вежливостью к Рожденной Из.
Ричэль на Клемента поглядывала все же опасливо, хотя он стоит столбом и только смотрит на нее, задержав дыхание.
— Это… необходимо? — спросила она.
— Боюсь, — ответил я со вздохом, — что да. Она весьма гневалась, что в прошлый раз я появился в ее королевстве, а потом отбыл, не придя ей поклониться.
— Почему?
Я ухмыльнулся.
— Не знаю. Но пойду выполню эту повинность… не такую уж, скажем, и тяжкую. А вы тут пока… не убейте друг друга.
Они оба взглянули на меня с испугом и беспомощным выражением на лицах, дескать, покидаю слишком рано, мы оба еще боимся друг друга.
Двое эльфов остались в кустах присматривать за Клементом, о чем тот не догадывается, а еще двое пошли в сторонке за мной. Я не стал портить им собачью свадьбу, пусть думают, что неуловимы, да и только дурак станет на моем месте раскрывать козыри лишь для того, чтобы похвастать ими, но я-то знаю, что я само совершенство и в предусмотрительности!
У выхода на золотую поляну, что не поляна по размерам, а площадь посреди леса, им пришлось остановиться в кустах, но дальше идти и не обязательно: впереди сказочно прекрасный дворец королевы Синтифаэль, а я иду прямо к главному входу, никуда не сворачивая.
Подошвы постукивают по мелким плиткам из розового камня, в прошлый раз вместо них была зеленая трава, еще раньше — золотой песок, изощряются эльфы в бесцельных играх…
В зале почти не встретил эльфов, все-таки заметно, что люди — агрессивная и доминирующая раса, а здесь поздняя золотая осень, медленное умирание, прекрасный упадок, что якобы рождает прекрасные произведения искусства.
