— Подожди миленький, немного, — мысленно умоляла я, — сейчас я прихвачу одну очень важную вещь и побегу. Одну минуточку.
Бездушный ошейник был глух к моим мольбам и сдавливался все сильнее. Воздуха уже не хватало, перед глазами плыли красные пятна, но я не сдавалась. Закарабкалась на полку, прихватила зубами пропуск и чуть ли не кульком свалилась на пол. И снова удача была на моей стороне. Голоса за дверью не затихли, люди продолжали веселиться, разговаривать.
Я полежала, пытаясь придти в себя, а потом, с трудом волоча, ноги поползла к окну.
Давление ошейника стало ослабевать. Мне уже удавалось вдохнуть полной грудью и в ушах перестала пульсировать кровь. Снова подоконник, распахнутая створка, и вот я уже как змея пробиралась в высокой траве, все дальше уходя от странного дома.
Я понятия не имела, где нахожусь и куда идти, даже чутье морана отключилось. Но зато мои оковы работали без перебоев. Стоило только замедлить шаг и забрать хоть немного не в ту сторону, как горло сжимала невидимая рука, весьма прозрачно намекая, что я сбилась с пути. Шаг влево, шаг вправо рассматривался как побег.
Проклятый Честер Кьярри! И его методы удержания преступников!
Это было страшное испытание. Мне хотелось есть, но стоило только подумать о том, чтобы задержаться и найти еды, как снова начиналось удушье, поэтому я только перебивалась водой, лакая из родников, попадающихся на пути.
Я хотела спать, но ошейнику снова было плевать на нужды маленького несчастного морана. Поэтому мне пришлось идти всю ночь напролет, продираясь то сквозь заросли терновника, то царапая лапы о каменистые выступы холмов.
Путам было плевать на удобство. Они прямой линией соединяли меня с поместьем Кьярри и волоком тащили вперед, не давая ни передохнуть, ни выбрать более удобный путь.
Я не знаю, как мне удалось пройти через болото — пару раз перескакивая с кочки на кочку, я чуть не сорвалась в зловонную трясину. Не знаю, как прошла в паре метров от волчьей стаи, раздирающей свеже убитого оленя. Как увернулась от совы, метившейся в меня своими кривыми когтями-кинжалами, как пролетела сквозь разъяренный осиный рой.
Помню, как скатилась в овраг, сильно ударившись о поваленный ствол дерева. Как запуталась в гигантской паутине, но успела сбежать до того, как объявился ее хозяин.
Я шла всю ночь напролет, упрямо волоча в зубах пропуск Кьярри. Я вообще шла вперед на чистом упрямстве, потому что сил в крошке моране было явно недостаточно для таких марш-бросков. Хорошо хоть река на пути не попалась, а то бы поминай как звали.
На следующий день, когда солнце уже клонилось к закату, я выбралась на край широкого поля. Справа виднелись шпили Хотрема, но мне, к сожалению, нужно было в поместье дознавателя, которое располагалось левее и дальше, на берегу темной реки.
Я тоскливо посмотрела на город. Там девочки, там дом, но от одной мысли повернуть туда, горло сжимало тисками.
Оставалось несколько часов пути. Я шла, угрюмо повесив голову и волоча за собой обессиленный хвост. Вся грязная, голодная, увешанная гроздьями репьев, покрытая ушибами и ссадинами. Мягкие лапки стерла до кровавых мозолей и каждый шаг отдавался болью в спине.
Такого утомительного и выматывающего путешествия в жизни ведьмы еще не было. Я очень надеялась, что больше и не будет.
Под вечер, когда впереди уже маячили резные ворота поместья, пошел дождь. Сначала редкие капли падали на землю, прибивая пыль. Я была им даже рада, с удовольствием высовывала пересохший язык, пытаясь поймать живительную воду, падающую с небес. Потом ливануло, как из ведра. Идти стало еще сложнее, лапы расползались в грязи, ошейник не давал обходить большие лужи, и следовать по аллее. Он вел меня прямиком по разъезженной хозяйственной колее, где грязи было по живот.
Я уже шла и просто смеялась. По-мораньи. Громко, с нотками истерики. Нет, ну надо же! Все собрала! Все прелести жизни, из-за какого-то козленка, решившего поиграть во взрослые игры. Выпорю сама, раз папаша не хочет проявить строгость.
По мраморной лестнице я подняться просто не смогла. Ноги скользили, расползались, не держали. Хотелось лечь и не шевелиться. Проклятый ошейник все никак не мог успокоиться и толкал меня вперед. Так и хотелось заорать: какого черта! Мне же можно было выходит в парк! Видать, Честер принял мое исчезновение за побег и все поменял.
Проклятый дознаватель!
Я протиснулась в маленькое окошечко, ведущее в подвал. Тяжело спрыгнула на каменистый пол и медленно побрела дальше. Поднялась на первый этаж, сделала шаг, и тут меня отпустило. Давление, которое то усиливалось, то ослабевало, но ни разу полностью не пропадало за все время пути, наконец, испарилось. В полнейшем изнеможении я растянулась на полу и прикрыла глаза.
Я дома. Дошла.
***
Я была готова лежать так всю ночь напролет. Не шевелясь, не моргая, ни о чем не думая, но нужно было ставить точку в этом деле, тем более из гостиной доносились голоса семейства Кьярри.
Там собрались все. Мрачный Честер, взволнованная Ванесса, заплаканная растрёпанная Лилу. Даже мерзавец Эдвард и то сидел, весело покачивая ногой.
— Папа! — сквозь слезы стонала Лилу, — ну, сделай что-нибудь! Надо ее найти. Вдруг ей плохо? Холодно. Страшно.
Моя маленькая, отважная малышка.
— Лилу, хватит выть, — недовольно проворчал Эдвард, — сбежала твоя ящерица. Вот и все.
— Она не могла сбежать. Мы друзья!
— Да плевать ей на твою дружбу. Это просто тупая зверюга.
— Сам ты тупой! — закричала девочка, вскочив на ноги, — Пуся не ушла бы!
— Пуся.., — парень засмеялся — все, нет твоей Пуси. Попроси лучше у отца котенка, или щенка.
— Я не понимаю, как она могла уйти. В ошейнике, — задумчиво произнес Честер, постукивая пальцам по подлокотнику, — да еще с печатью слежки.
Ха! От твоего следящего заклинания я избавилась сразу, как только о нем узнала…Дура.
— Да как-как. Нашла способ снять и свалила. Все тема закрыта. Надоела эта ваша обормотина.
Тут не выдержала Ванесса и тоже заревела, спрятав лицо в ладонях.
— Это я виновата, — простонала она, — я брала ее с собой в город, на день рождения Юджина. Перенастраивала ошейник, чтобы вынести ее за пределы поместья. Наверное, что-то напутала. Сделала не так.
Честер с каждым ее словом мрачнел все больше и больше.
— Вот растяпа, — беспечно отозвался Эд, — ничего нормально сделать не можешь. Отец, скажи, чтобы они завязывали со своими слезами. Невелика потеря.
Настроение у парня было превосходное. Держу пари, в его тетрадочке появилась новая запись — полное списание долга.
Ну, сучонок, держись.
Я вышла из своего укрытия и направилась к ним, оставляя черные следы на светлом паркете. Чистота меня волновала меньше всего.
Я просто шла, стискивая пропуск, который превратился в один сплошной комок грязи. Чувствовала, как хрустел песок на зубах, и не отрываясь смотрела на Честера. Я не обратила внимания на Лилу, которая завизжала, увидев меня, на испуганно отпрянувшую Ванессу, даже на побелевшего Эда на смотрела.
Невольно все они затихли и наблюдали за тем, как немного неуклюже, хромая и соскальзывая, я забиралась на стеклянный журнальный столик.
— Ты…— Честер не договорил, осекся. Подался в кресле вперед, рассматривая мой плачевный вид, — что произошло?
Еще один шаг и я выложила перед ним изгвазданный пропуск дознавателя.
— Твою мать, — едва слышно выдохнул Эдвард.
Честер взял пропуск, стряхнул с него грязь и в полнейшем недоумении посмотрел на меня.
— Где ты его взяла?
Я молча стегнула хвостом в сторону младшего Кьярри, заляпав его идеально отутюженные светлые брюки.
— Совсем сбрендила! — взвыл он, — шкуру сдеру!
Я не выдержала, развернулась к нему и зашипела, зло, яростно, как никогда мечтая стать человеком и устроить ему сладкую жизнь прямо здесь и сейчас.
— Уберите от меня это чучело! Она чокнулась. На живодерню ее.
