Войдя в дверь, я почему-то сразу же запер ее изнутри на все возможные засовы, потом кинулся к телефону, закурил «Беломорину», и, чертыхаясь, начал набирать номер.
— Слушаю, — голос на другом конце линии был на удивление мягким и бархатным, словно принадлежащим румяному, благодушному старичку.
— Петрович, — мой собственный голос оказался хриплым. — Слушай, в последний раз прошу, дай отсрочку! Я все заплачу.
— Ах ты какой у нас, вертлявый, — старичок засмеялся. — Раньше мозгами раскидывать надо было. А то, «Экстру», понимаешь, выпускать решил. Это ты, Михась, зря. Спирт у Василия берешь? Берешь, еще как. Экстракт смородиновый на кондитерской фабрике воруешь? Этикетки в Сормове печатаешь? Да одна акцизная марка в Горсовете и милиции сколько стоила? Денег не несешь, а с областной комиссией Петрович разбирайся? Ну, и кто ты после этого?
— Да я, Петрович, я…. Ты уж прости меня, а?
— Наложил в штаны, — обрадовался старичок. — Ну, что, Петрович тебе сказал, что он думает, а теперь выводы делай.
В дверь постучали. Почему-то мой персонаж, отпирая засовы, дрожал от страха.
— Вот ты где, спрятался, ишь-ты, — дружелюбно сказал здоровый мужик в шапке-ушанке и в широких штанах военного образца. — Ребята, вы его держите, а я сейчас…
Урр-гхх, пожалейте, мужики, Петрович меня простил! Ей-Богу простил. Я вам все отдам. Все, до копеечки, только пощадите. Детки же малые…
— Да ты что обоссался, — миролюбиво осведомился мужик. — Мы тебя убивать не станем, только помучаем немножко, для воспитания, чтобы старших уважал. Правильно, ребята? А то вот, Петровича, заслуженного человека обидел. Помнишь, как там в песне пелось? Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет.. — Мужик достал из кармана шило. — Да не скули ты так, ребята, ей-Богу, да наденьте вы ему мешок на голову…
И наступила темнота, и жуткая головная боль. Постель моя была мокрой от пота, потом организм всеми возможными путями избавлялся от ядовитых веществ, содержавшихся в диковинной водке марки «Экстра», а последующий день я стонал от головной боли и пошатывался.
После той ночи алкогольные напитки потеряли свое волшебное действие. Я сделал еще несколько попыток вернуться в любимые сны посредством проверенных средств: дорогого английского джина, шотландского виски, рискнул даже вернуться к худощавой жене-мегере, злоупотребив ямайским ромом. Результатом было полное фиаско: сделанная в Нижнем Новгороде водка оказалась эффективным противоядием против Амазонского пойла, навсегда покончив с наваждением и разорвав любые ассоциативные связи, или что бы там ни было.
Месяца через три я зашел в гости к тому самому приятелю, который принес мне когда-то водку. Теща его к тому времени уже вернулась в Нижний, и он блаженствовал, развалившись на диване и воткнувшись в очередной боевик, в котором красавчик-супермен гонялся за русскими шпионами.
— А смотри, что у меня есть! — он полез рукой под диван, что-то звякнуло, и на свет извлеклась родная сестра-близняшка той роковой «Экстры». — Хочешь?
— Нет, — передернулся я от ужаса. — Я вообще завязал.
— Ну и зря, хорошая водка была, ее теперь больше не выпускают. Владельца фирмы изуродовали до полусмерти. В Нижнем много шума было, в газетах писали, теща даже вырезки присылала. Бандюки, надели на голову мешок, и шилом…
— Замолчи, — мне стало не по себе. — Не продолжай…
— Ну, как знаешь. — Он разочарованно зевнул. — Совсем от Российской жизни оторвался. Я сейчас чайник поставлю.
— Валяй…. Помнишь, как у Высоцкого было? Нет, ребяты-демократы, только чай! — Я осторожно взял бутылку в руки.
«Изготовлена из высококачественного… Четыре стадии очистки».
Далее следовали непонятные для меня заклинания:
«ЗАО РООМ».
Я посмотрел на этикетку с внутренней стороны, там часто ставили всякие разные печати и серийные номера, и тут дыхание мое перехватило…
«Улица Гаражная, д.4» — гласила надпись мелким шрифтом, просвечивающая сквозь наполнявшую бутылку прозрачную жидкость…
— Подсознание — великая сила, — успокаивал меня на следующее утро бывший профессор неврологии, ныне рыболов-спортсмен Михаил Абрамович. — А вы, батенька, — типичный неврастеник. Бросайте пить, вот мой вам совет. Кстати, признайтесь, пальчики по утрам не дрожат?
— Дрожат, — смутился я. — Как вспомню этот сон… Но каким же, черт возьми, немыслимым образом я мог знать, что сделают с этим самогонщиком?
— Ха, — Михаил Абрамович поморщился. — Да мало ли какие совпадения бывают? Почитайте любой учебник по психиатрии, там такие случаи считаются классическими. Ну, приснился кошмар, с кем не бывает. Вы ведь раньше в Нижнем бывали? Мало-ли, увидели вывеску, провидец вы наш ненаглядный, запомнили в каком-то уголке вашей памяти, а с похмелья вспомнили.
— Да каким же образом я мог… Улица, номер дома. Стол этот с кляксами на зеленом сукне, он же у меня до сих пор перед глазами стоит! При чем здесь подсознание?
— Элементарно, — Михаил Абрамович загадочно улыбнулся. — Вы могли краешком глаза, не отдавая себе отчета, прочесть надпись на этикетке. Вы ведь слышали про то, как в кинофильм врезали кадры из рекламного ролика? Да ну вас, молодой человек, знаете, что я вам скажу? Поехали в субботу с утречка со мной на рыбалку. Мне тут одно замечательное местечко подсказали, форель берет как сумасшедшая. И всю эту оккультную дурь с вас как рукой снимет!
Прав, прав был бывший профессор. Но даже он не знает, какую я нашел для себя отдушину, это мой секрет, о котором я еще никому не рассказывал… В общем, я теперь на ночь пью крепкий индийский чай и перевоплощаюсь в боевого слона. И сам великий магараджа восседает на моей морщинистой спине, а поверженные враги с ужасом взирают на мои бивни. Правда, позавчера меня ранили копьем в правую переднюю ногу. Очень больно, прихрамываю, к тому же магараджа недоволен. Еще, неровен час, спишут на лесоповалочные работы… Или, не приведи Будда, на слоновую кость… Как-то тревожно мне стало в последнее время. Ведь черт его знает, а вдруг все это происходит на самом деле?
