Теперь публика аплодировала. Ах, какая отличная шутка, ха-ха. Давайте еще. Пусть еще выйдут.
Мисс Венера.
Оранжерейное растение с глазами. Оно зашуршало по сцене на нижних листьях. Глаза (три штуки) обводили публику. В них отражалось крайнее презрение.
Публика снова взревела, на этот раз как-то через силу. Так мог бы реветь человек, который решил, несмотря ни на что, как следует повеселиться, даже если от увиденного у него волосы встают дыбом. Эта штуковина была слишком хороша. Можно поклясться, что зеленое растение идет само собой, настолько здорово спрятаны проволоки, которые приводят его в движение.
Я уловил у себя за плечом чье-то дыхание. Довольно несвежее.
— Прием публики в высшей степени неудовлетворителен, — пробулькала капустная голова. — Вы придумаете, как исправить положение, или же вас ждут большие неприятности.
Я посмотрел на него. Подумал о летающих тарелках и лучевых ружьях и о том, как Калифорния проваливается в тартарары.
Представив все это, я выскочил на сцену, как только с нее сошла мисс Венера. Подняв с пала микрофон, я вскинул трясущуюся руку.
— Прошу минутку вашего внимания, — загромыхал по залу мой голос. Но только благодаря усилителям.
Бедлам на миг прекратился.
— Послушаете, люди. Я сознаю, что это сложно принять, однако две последние участницы, которых вы видели, в самом деле с Меркурия и…
Надо мной смеялись до икоты. Мне скандировали все доморощенные юмористы. Подушки от сидений летали по воздуху. Дурацкие бумажные самолетики, сложенные из программок, парили над залом. Конфетти дождем сыпалось с балконов.
— Подождите минутку! — заорал я. — Прошу вашего внимания!
Шум стал пуще. Я ждал, когда он спадет. Отовсюду мелькали фотовспышки. Статьи со снимками немедленно окажутся в газетах. Впервые в жизни мысль о внимании публики огорчила меня. Представь только, Гарри, я испугался! Когда Бог раздавал людям героизм, я, наверное, спал в соседней комнате.
— Давайте же проявим справедливость к этим участницам, — хрипел я. — Давайте же выкажем им настоящее земное радушие.
После чего я снова вскинул дрожащую руку, уронил микрофон на пол, махнул конферансье, чтобы он продолжал, и скатился со сцены. Прямо на пылесос. Я неуверенно улыбнулся его сомнительно дружелюбному фасаду. Он зыркнул на меня.
— Мисс Меркурий оскорблена до глубины души, — сообщил он. — Она утверждает, что, если не победит в этом состязании, вас ждет жестокая месть со стороны их властей.
— Что?!
Я привалился к занавесу.
— Нет, постойте секунду, — выдохнул я. — Войдите в наше положение. Мы же не можем подтасовывать результаты конкурса только ради того…
Его уши были глухи к моим речам. Точнее, они отсутствовали.
— Вы сами создали себе проблемы, — сказал он, — когда назвали свой конкурс так, как вы его назвали.
— Приятель, лично я его никак не называл!
— Замечание не по существу, — сказал он и откатился.
Я с диким взглядом кинулся обратно к выходу на сцену. Как раз вовремя, чтобы увидеть дебют мисс Марс на сцене старушки Земли.
Скорее легкая закуска, чем женщина. Голова и туловище походили на две испанские оливки, а ноги и руки — на воткнутые в них зубочистки. Я вцепился в занавес, горестно стеная. Теперь публика свистела и улюлюкала не так громко. Она сникала. Сложно смириться с подобным и остаться при этом в трезвом уме. Когда видишь, как пара оливок ковыляет по сцене сразу после выхода тропического растения и радужного булыжника, сначала ты, конечно, хохочешь, но потом тебе делается жутко.
Вот сейчас им становилось жутко.
И мисс Юпитер, которая показалась на сцене в прозрачной сфере, никак не помогла развеять это ощущение. Она походила на грязный айсберг. Ни лица, ни рук. ни ног — вообще ничего. Я услышал, как кто-то в публике хохотнул. Кто-то сказал: «Фу!» Только этого нам сейчас не хватало, подумал я…
— Мисс Марс довела до моего сведения, — сообщил пылесос, — что, если она не получит первый приз, ее оскорбленные чувства спровоцируют действия мстительного характера по отношению к вашей планете.
— Нет, подожди минутку, приятель, — не выдержал я.
— Быстрее завершайте конкурс. Мои подопечные все сильнее раздражаются, наблюдая землян в большом количестве.
— Что значит «раздражаются»?
— Они находят ваш внешний вид омерзительно-отталкивающим.
— Нет, послушайте!
Слушать он не стал.
Я смотрел, как он откатывается. Они находят отталкивающими нас. Хороший повод посмеяться, если только не хочется плакать. А мне хотелось.
Главная участница шоу, мисс Звездная Пыль, их собственная Звездная Пыль, вышла из-за кулис.
Вернее, не вышла. И не выкатилась. И не выползла. Скорее, выскользнула.
Оранжевая медуза в юбке и с глазами. Она была похожа на желе, вывалившееся из миски в поисках взбитых сливок. С твоего позволения, на этом описание закончу, а то только расстраиваюсь.
Нет, повторял я себе, она не может так поступить. Не предполагает же она, что…
— Наша мисс Звездная Пыль довела до моего сведения… — начал пылесос.
Вот и все, братец.
— О, неужели! — взвился я. — А как же мисс Венера и Юпитер, они разве не разгневаны?
— Они также требуют первого приза, — подтвердил белокочанный пришелец.
Я растаял, растекся по половицам и исчез в швах между досками. Правда, всего лишь в своем воображении. В действительности я стоял как вкопанный, а мой рот превратился в просторный приют для бездомных мух.
— Как же они могут выиграть все сразу? — спросил я утробным голосом.
— Замечание не по существу, — он сказал, а я подумал это с ним в унисон.
Я сейчас же снова разозлился.
— Кажется, вы явились сюда, чтобы лишь доставить всем неприятности, — сказал я ему.
Желтый глаз уставился на меня, словно отверстие баллончика с инсектицидом на какое-нибудь особо омерзительное насекомое.
— Нам не нравятся земляне, — сказал он. — Мои подопечные и я находим вас в равной степени оскорбительными для разума и нездоровыми для глаз. Мои подопечные и я будем рады, когда все они получат первый приз и мы сможем избавиться от вашего отвратительного общества.
Я уставился на удаляющуюся спину этого пылесборника. Оступаясь, я побрел в обратном направлении, мечтая оказаться на борту корабля, идущего в Южную Америку. Оркестр в яме исполнял «Я люблю человека с Луны», единственную межпланетную песню, которую они знали. Судьи сошли со сцены на перерыв, желая получить что-нибудь градусов под пятьдесят и налитое пальцев эдак на десять. Они стали судьями в надежде взбодрить старческие тела созерцанием цветущих женщин. А вместо этого… такое.
Я загнал их всех в гримуборную размером с туалет. Они стояли там и даже не пытались утирать капли пота, стекающие с изможденных лиц. Испуганные глаза устремились на меня.
— У нас тут чертовски неприятная проблема, — сообщил я. И все рассказал.
— Но… это же невозможно! — воскликнул Местный Чиновник Номер Два, хватить себя ладонью по благородному лбу ему мешали габариты комнаты.
— Это я ему говорил, — заверил я. — Она на это не купилось.
«Глубер и компания» рухнули в кресло, способное выдержать только одного Глубера.
— Я болен, — заявил он.
Грассблад рубанул холеной ладонью по воздуху.
— Это не по-американски! — высказался он и поджал губы.
— А у меня племянница, которая хотела выиграть конкурс, — печально произнес Мендельхеймер.
— Что? — выкрикнул Местный Чиновник Номер Два. — Жульничество! Подтасовка!
— Ср-р-рочно пр-р-рек-р-ратите! — Это сказал гнев, наполнивший меня до краев.
Я сказал Мендельхеймеру, что даже если его племянница, мисс Пищеварительный Тракт, и будет признана всеми первой красавицей, она никак не сможет получить приз сейчас. Приз должен забрать кто-то из пришельцев.
— Или… что? — спросил «Глубер и Ко».
— Или нас распылят, — сказал я.
— Вы считаете, они действительно способны на такое? — засомневался Мендельхеймер.
— Приятель, посмотрев на то, что умеет этот тип, я предпочитаю верить ему на слово.
— Но какой из участниц мы должны отдать первый приз? — задал главный вопрос Сэмпсон.
Местный Чиновник Номер Два всплеснул руками в муниципальном отчаянии.
— Мы загнаны в угол! — воскликнул он.
Я был того же мнения.
Нам пришлось отложить решение, поскольку конкурс должен был продолжаться. Я посоветовал им тянуть как можно дольше, взвешивать все дважды, думать хорошенько. Они отправились на свой помост радостные, как аристократы в повозке, подкатывающей к гильотине. Судьи сидели на своих местах, и я понял, что они по-настоящему обеспокоены, потому что когда по сцене прошла мисс Бруклин, никто из них даже глазом не повел. А если мимо тебя дефилирует такая сногсшибательная женщина и ты никак не реагируешь, ты либо по-настоящему обеспокоен, либо мертв.
