Ганс, медленно поглаживая рукоятки наведения пушки и не отрываясь от прицела, как бы между прочим заметил:
— А я как раз и цель подходящую нашел.
Целью был сам Янцита, переминавшийся с ноги на ногу от нетерпения; чувствуя себя при этом почему-то дураком, он решил поторопить несговорчивого противника и сообщил через кричапильник:
— На обдумывание моего предложения даю десять минут!
В этот самый момент в чистом, совершенно безоблачном, мирном небе послышался подозрительный гул.
Нечто темное и довольно большое, передвигаясь странными зигзагами, словно ловкий стриж, преследующий шустрых мошек, неслось в сторону замерших противников. Оно приближалось довольно быстро и все росло и увеличивалось в размерах, но никто так и не смог признать ведьму Свахерею и ее верную седласую забаску. А тем не менее это были они.
Свахерея неслась с максимальной скоростью, осматривая место событий острым взглядом. Ладонь она приставила козырьком ко лбу, платочек, словно черное знамя, развевался на ветру, магические прибамбасики сверкали в лучах полуденного солнца, забаска фыркала и рычала. Словом, ведьма выглядела более чем внушительно.
Даже если бы славная ведьма не состояла на службе у уппертальского короля, она все равно была бы на стороне танкистов. Вот уже несколько веков они жили душа в душу с седласой забаской, и если бы кто-то вздумал обидеть милое ее сердцу создание, то имел бы дело с оч-чень разгневанной Свахереей.
Янцита, посягнувший на железного дракона, сильно ее раздражал. Она прекрасно представляла себе, что чувствуют сейчас демонические драконорыцари, и собиралась оказать им всяческое содействие.
Полководец тоже был не лыком шит. Не зря он прослыл талантливым стратегом и снискал в свое время такую популярность. Он первым почуял угрозу с воздуха и кинулся в ближайшие кусты, командуя своим солдатам через кричапильник:
— Все в укрытие! Все в укрытие! Неопознанный враг типа «взбешенный грифон»! Поберегись!
Но подлый кричапильник снова взялся за свое.
— Ахтунг, ахтунг! — довел он до сведения окружающих хорошо поставленным ровным голосом. — Ла-фюнф! Ла-фюнф! В небе Покрышкин! Всем расчетам немедленно занять свои места!
Фраза «Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» была известна всякому, даже вечно погруженным в свои вычисления и чертежи немецким изобретателям и конструкторам. И чего можно ждать от Покрышкина, они тоже приблизительно себе представляли.
— Только Покрышкина нам не хватало, — забормотал Дитрих, высовываясь из люка, дабы определить, шутка ли это, или действительно в небе что-то происходит.
Заметив не поддающийся идентификации объект, он почувствовал себя неуютно и нырнул под защиту родной брони. Майор яростно скомандовал:
— Клаус! Немедленно под деревья, скорее, скорее! Может, это и не Покрышкин, но стоит спрятаться.
Некогда юной и любознательной Свахерее вдалбливали в голову, что владельцы седласых забасок, находясь на задании, должны общаться с собеседниками исключительно посредством текстов древних писаний.
Довольная тем, что так быстро нашла дракона и может обрадовать Мулкебу, первого министра Марону, а также короля этим успехом, ведьма заговорила в пространство:
— Гнездо, Гнездо, я Птенец, вижу цель. Вижу цель. — Свахерея не удержалась и присовокупила лично от себя: — А также наглую рожу Янциты, который как раз удирает в кусты. Как поняли? Прием.
В симпатичной сережке, украшавшей правое ухо ведьмы, раздался строгий голос королевского мага:
— Птенец, Птенец, я Гнездо! Вас понял. Приступайте к операции прикрытия.
Свахерея азартно передразнила нудного Мулкебу:
— Прикрытие, открытие… Сделаем, не беспокойтесь. До конца жизни не забудут, вот только на второй круг зайду.
Эх, музыкальное сопровождение бы сюда!
Сцена заслуживает того, чтобы быть увековеченной.
Танк, взревев, словно медведь, которого шуганули от куста малины, улепетывает в направлении леска. Хруммса, которого начальство не информировало о наличии воздушного контроля, совершенно не понимает, что здесь происходит. И, движимый естественным для всякого разумного существа чувством любопытства, пытается позаимствовать бинокль у майора фон Морунгена, дабы рассмотреть, что это с таким ревом кружится в небе над головой. Дитрих же, как мы помним, трепетно относившийся к родному биноклю, бурно протестует против подобного насилия.
Скажете, так не бывает? И мы с вами охотно согласимся: не бывает. Но вот было же…
Морунген выдирает кожаный ремешок драгоценного бинокля из фиолетовых ручонок Хруммсы:
— Не дам, это моя вещь! Мне по рангу положено!
Хруммса, чья весовая категория не позволяет отстаивать свои права на равных, бесцеремонно упираясь ножками в живот Морунгена и пыхтя от нехруммсиного напряжения, тянет бинокль на себя:
— Майор! П-пых… Ну что вы как дитя малое, в самом-то деле?.. П-пых… Я погляжу чуть-чуть, и получите его обратно!
Морунген возражает, источая язвительность, аки весенняя березка — прозрачный сок:
— Знаю я это чуть-чуть. Кокнете оптику, и где я потом новый окуляр достану на этих ваших диких просторах? — Продолжая одной рукой цепляться за ремешок, Дитрих приставил другую ко лбу козырьком, передразнивая Свахерею: — Вон ваш Покрышкин даром что известнейший ас, а тоже без приборов летает. Я уже даже не спрашиваю на чем.
Видимо, в майоре до поры до времени дремали таланты мима и лицедея, ибо в его исполнении Свахерея получилась настолько похожей, что маленький полиглот сразу ее признал. И, оставив поле боя за майором — то есть бросив бинокль, Хруммса полез наверх, чтобы убедиться в правильности своей догадки.
— Это не Покрышкин, это другой ас, и, кажется, я его знаю.
Морунген едва-едва успел подхватить многострадальный бинокль:
— Майн Готт! Ну что за отношение к технике… Обратите внимание, — заметил он, обращаясь к экипажу, — на чем прилетел этот летчик. Не удивлюсь, если наши доблестные асы не рискуют докладывать о том, что видят в небе, по тем же самым причинам, что и мы. Могут госпитализировать, не дослушав и до середины.
Сверху донесся радостный голос Хруммсы:
— Я так и думал! Господин Морунген, можете командовать отбой, это прибыло наше подкрепление.
— Иногда, — раздался задумчивый голос Вальтера, — я начинаю бояться, что все это — сплошной бред, очень яркая и сложная галлюцинация, вызванная той самой зеленой вспышкой. Что мы по-прежнему сидим в танке посреди зимнего поля и грезим наяву…
Генрих вздрогнул, представив себе, что сия безрадостная картина может оказаться правдой.
— Если бы… — тоскливо сказал Дитрих. — Но так просто мы, господа, не отделаемся. Увы, нам придется признать, что нас окружает реальность. И эта реальность бредовее любого бреда, который могут выдержать мозги нормального цивилизованного человека…
Договорить ему не пришлось.
Свахерея снизилась до высоты бреющего полета, выхватила из седельной сумки прозрачную колбу с зеленой жидкостью и, проносясь над головами мечущихся в панике Янцитиных воинов, швырнула ее в самую гущу.
— Дышите глубже, вы взволнованы! — выкрикнула она древнее заклинание.
Упавшая колба с легким грохотом взорвалась, и все вокруг заволокло зеленым туманом. Оказавшиеся в этом облаке солдаты принялись надсадно кашлять, хвататься за горло, валясь на землю десятками. Изготавливаемая Свахереей жидкость пахла омерзительнейшим образом и надолго отбивала охоту не только воевать, но и вообще дышать.
Янцита немедленно обратился к своим войскам, но общая сутолока и паника привели к тому, что его речь осталась тайной для всех. Что именно хотел сказать или приказать полководец, мы, к сожалению, не узнаем никогда. Зато доподлинно известно, что провизжал на все поле боя взволнованный кричапильник:
— Вспышка слева! Внимание, газы!
Морунген не на шутку заволновался, вглядываясь в зеленый туман, который медленно оседал на траву:
— Это что, газовая атака? Какое варварство! Химическое оружие запрещено Женевской конвенцией! А потом во всем обвинят немцев… Ганс, доставай противогазы!
Хруммса довольно улыбнулся и кивнул в сторону пролетающей мимо Свахереи:
— О, не переживайте так, герр майор. Здесь все знают, что на такое безобразие только она и способна. («О! — восхитился Морунген. — Еще одна необычная фрау!») Ее даже многотонные ящеры сторонятся. К тому же у нее имеется специальное разрешение. — Хруммса немного помолчал. — Она его вытребовала на последнем съезде властителей Вольхолла в обмен на проведение ежегодных летных курсов в Шеттской академии воздушного искусства и непринужденной акробатики.
Силясь уловить смысл сказанного переводчиком, Дитрих вспотел и стал нервно промокать платком лицо и шею:
— Ну и страна! Здесь всегда найдется кто-то, для кого закон не писан. Попробовал бы я вытребовать в Германии подобные льготы за то, что испытываю секретную технику.
