– Она ить как за стол усадит, так и не выпустит до вечера! Потом небось соседок позовёт, мной гордиться вслух будет, а мне и неудобно… Что ж мы, за-ради славы личной на фронте общественном живота своего не жалели, грудью ворога останавливали, задом тыл крепили?
– Мить, а попроще как-нибудь…
– Попроще никак, Никита Иванович, – развёл лопатообразными руками этот долговязый болтун, – ибо, по совести говоря, чую: зря я вас с бабулей на деревню зазвал… И развлечь-то вас нечем, и культура не та, и как-то отвык я от эдакого примитивизму. Томит душеньку, сердечко ломит, и вот здеся, под ребром, предчувствие некое…
– Положительное?
– Никак нет, скорее резус отрицательный, – убийственным тоном опытного патологоанатома заключил он.
Мы только-только вышли за село к лесу. Справа речка, слева бор, за деревьями невысокий терем, и… чёткие следы в подсохшей грязи на тропинке. Видимо, на днях был дождь, и глубокие лужи высохли не везде, одну из них пересекали ясно отпечатавшиеся носки узких мужских башмаков. Причём именно носки, словно кто-то пробирался на цыпочках в сторону терема…
– Чьи хоромы? – невзначай полюбопытствовал я.
– Энти? – Митяй рассеянно прикрыл ладонью глаза от солнца. – Дык, известное дело, бояр Мышкиных старый дом.
Ух ты… Вот уж кого сто лет не видел, не слышал! В памяти, чуть подёрнувшись дымкой, всплыли самые яркие подробности дела о перстне с хризопразом. Боярин Мышкин, Афанасий Фёдорович, начальник стрелецкой охраны при государевой казне, волей судьбы и происками слуг Кощея втянутый в серьёзнейшую политическую авантюру. Если бы не планомерная и вдумчивая работа всей нашей розыскной бригады, то Лукошкино могло бы уже и не существовать – город захватили бы шамаханы!
Недалёкого боярина в те дни спасло от царского гнева лишь удачное стечение обстоятельств да моё личное заступничество. Хотя, с другой стороны, именно благодаря «моему личному заступничеству» Горох и отправил Афанасия Фёдоровича в ссылку. Значит, вот сюда, в родовое поместье, близ Митькиной Подберёзовки…
– И как он здесь поживает? – небрежно спросил я.
Маменькин сын беззаботно пожал плечами, его этот вопрос не интересовал нисколько. Ну, по идее, меня оно тоже никаким боком не касается, я здесь вообще-то на отдыхе…
Мы обошли мышкинскую усадьбу, огороженную внушительным тыном, и двинулись к речке. Собственно, чем же ещё заниматься летом в отпуске, как не купаться и загорать? Я снял фуражку и ослабил галстук, расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке. Китель остался в избе, ужасно хотелось снять ботинки и пройтись по траве босиком. Да, да, вот точно так же, как мой напарник, блаженно жмурясь от солнца, подставив кудри лёгкому ветерку, грудь – свежему воздуху и с каждым шагом словно бы окуная натруженные ноги в божественное разнотравье летнего луга…
Я не выдержал и попробовал. Пока дошли до реки – десять раз проклял всё на свете! Дважды наступал на какие-то колючки, ушиб большой палец левой ноги о замаскированный булыжник, а у самого «пляжа» смачно наступил в свежую коровью лепёшку. Правда, Митяй уверял, что во вчерашнюю, но мне-то от её срока давности ничуть не легче…
– Мы куда пришли?
– Дык куда велено, на речку. Купаться же!
– Давай уточним, – достаточно вежливо предложил я, обводя холодным взглядом узенькую полоску песка на отмели, буквально изрытую сотнями коровьих копыт. – У вас что, купаются там же, где и всё стадо поят?
– А-а… – дошло до него. – Так вам вон та бурёнка мешает?
Действительно, неподалёку по брюхо в воде стояла философствующая домашняя скотина с рогами один вниз, другой вбок.
– Видать, тоже прохладцы захотелось. Сейчас прогоним в лучшем виде!
Помешать я не успел. Сцену «изгнания» бурёнки из реки предлагаю домыслить самостоятельно. От себя упомяну, что уже через пять минут мы с Митькой сидели на ближайшем дереве, внизу кругами носилась бешеная корова, а вода на месте купания казалась просто густой взбаламученной грязью…
– Бодливая попалась, – тяжело дыша, отметил мокрый тореро, адресуясь, видимо, сам к себе.
Хотя, с другой стороны, уж он-то это и первым понял… Меня тема проблем в животноводстве никогда не интересовала, но обстановка как-то располагала к разговору, поэтому я попробовал изменить русло беседы. Мстительная рогоносица, раздувая ноздри, поджидала внизу…
– Есть разумные контрпредложения?
– Да, контра та ещё. – Видимо, сидя на две ветки ниже, он не до конца понимал, о чём речь. – А может, спустимся да призовём её к порядку с двух сторон? Типа я ей на морду рубаху свою брошу, а вы сзади, с палкой, и ка-а-к её…
Трах!!! Я попытался дотянуться до Митьки ногой и пнуть его по затылку, но подлый сук предательски хрустнул и… Короче, приземлился я прямо на спину обалдевшей коровы! Бодливая недотрога взвилась на дыбы так, словно заподозрила меня во внеплановой попытке реализации брачного контракта. Раньше я думал, что так только пьяные ковбои на родео развлекаются, а теперь… Первый раз она так подбросила меня вверх, что мы с Митей успели обменяться коротким диалогом:
– Ё-ма… – восхитился он.
– Уй-ё!!! – подтвердил я.
Потом она кидала меня на своей спине, а я категорически отказывался падать. Не сочтите это лихим каскадёрством, просто очень жить хотелось, да и непривычно мне, городскому жителю, с коровами бодаться! Боюсь я их…
– Эй, сыскной воевода, а ну не балуй на нашей кормилице! – возмущённо прозвенел девичий голосок.
Мы с коровой пристыженно обернулись и сникли под строгим взглядом кузнецовой дочери. Маняши, кажется? Она поигрывала длинной хворостиной, и я предпочёл объясниться…
– Во-первых, как говорится, здрасте.
– Виделись, участковый.
– Тогда, во-вторых, вы не могли бы забрать эту скаковую корову, раз она ваша…
– Могу, если вы её из-под себя выпустите.
Я сполз с коровы, красный, как Чапаев или Чингачгук. Должен признать, что и резвушка рогатая тоже стыдливо прятала глаза. Всем было неудобно, кроме Митьки. Он спрыгнул с дерева и, показав корове кулак, начал качать права:
– Манька, девка глупая, ты что ж за зверьём своим плохо смотришь! Таких хищников на цепи держать надо и без намордника на люди не выпускать. А то ить за нападение на милицию у нас разговор короткий – под суд, на колбасу!
– Нашу бурёнку под суд! – ахнула девушка, после чего они с коровой набычились (ей-богу!) одновременно.
Второй раз лезть на дерево мне было уже несолидно…
– Спокойно, гражданочка со скотиной, – как можно вежливее, но твёрдо объявил я. – Наш младший оперуполномоченный Дмитрий Лобов просто шутит. Он давно не был на малой родине, в исторических краях детства. Служба в большом городе, таком как Лукошкино, накладывает определенный отпечаток на психику милицейского работника. Если бы вы только знали, сколько всего и всякого нам довелось пережить. Вот и приехали к вам лечить нервы молоком и свежим воздухом, а вы на нас корову натравливаете…
– Ой, ну что вы, батюшка участковый! Она же мирная, мухи не обидит… – сразу изменила тон наша новая знакомая.
Корова тут же демонстративно сбила ни в чём не повинную муху, на лету, не глядя, каким-то изощрённо ушуистским ударом хвоста…
– А правду говорят, будто вы там целое войско шамаханов победили, иноземного демона землю есть заставили и самого Кощея на каторгу упекли, пни корчевать?
– Ну-у, в целом где-то так, приблизительно… Мить, я всё-таки искупаюсь, а ты посторожи вещи на берегу, заодно расскажешь девушке что-нибудь захватывающее. Он у нас мастер рассказывать, особенно если про Шекспира…
Я высмотрел чистенькое местечко выше по течению. Мой напарник с Маняшей присели на бережок, коровка щипала травку, исподволь, незаметно подкрадываясь ко мне с какими-то милитаристскими целями. А может, я уже просто себя накручиваю… Всё, загорать и купаться!
* * *
Знаете, вот только с наслаждением окунувшись в тёплую речную воду, я вдруг почувствовал, что отпуск налаживается. А сплавав пару раз от берега к берегу (десять метров туда, десять обратно), понял: жизнь прекрасна! И надо срочно отправить гонца с письмом к Олёне, чтоб не задерживалась у родственников, а бросила всё и на крыльях любви мчалась ко мне, в милую Подберёзовку.
Мы построим отдельное бунгало прямо здесь, у реки; мы будем принимать солнечные ванны и пить самогон из высоких бокалов, через соломинку с пластмассовым осликом; мы научим местных кидаться пляжными тарелками; поставим на отмели два шезлонга, а Митька, в гавайской рубахе и белых штанах, встанет рядом, отгоняя мух опахалом из павлиньих перьев…
– Участковы-ый…
По первому разу я решил, что в ухо попала вода или меня зовут с берега. Но голос повторился снова, с тем же текстом и вроде бы откуда-то из глубины. Под склоненными ветвями ивы на противоположном берегу тревожно загорелись чьи-то зелёные глаза.
– Участко-о-вый…
– Уна? – не сразу узнал я. Синеволосая русалка, подружка Дины, дело о Чёрной Мессе помните?
