мышонка во двор и положил в ракету.
Три двери закрылись: сначала внутренняя, затем решетка из бальзы и в самую последнюю очередь внешняя. Все, кроме решетки, откроются автоматически, когда ракета приземлится. А радиопередатчик отправит профессору звук, который будет издавать мышонок, грызущий бальзу.
Если на Луне есть атмосфера. Если мышонок…
Не сводя глаз с минутной стрелки, профессор ждал. Затем очередь дошла до секундной стрелки. Пора…
Профессор прикоснулся пальцем к идеально настроенной кнопке стартера, который должен был сработать через несколько секунд, и помчался к дому.
ВЖЖЖИ-И-И-К!
В том месте, где стояла ракета, небо прочертил огненный след.
— Прошай, Блондин! Бедный маленький мышь, ти будешь знаменитый. Пошти такой же знаменитый, как мой звездный мышонок Митки, если я хватать время и пешатать книга…
Пришло время записать в дневник, как прошел старт.
Профессор взял ручку и вдруг увидел свою ладонь. Ладонь той руки, в которой он держал мышонка.
Она была белой. Он страшно удивился и поднес ее к свету.
— Белый краска. И где я мог пачкать себя белый краска? У меня он ест, но я не пользовал. Нишего в ракет, нишего в комната или в сад… Мышонок? Блондин? Я его дершать. Но пошему лабораторий прислаль мне мышь, крашенный белым? Я ведь им говориль, мне не вашно, какой цвет…
Профессор пожал плечами и отправился мыть руки. Он был очень сильно удивлен, но решил, что не стоит обращать внимание на такие мелочи. Впрочем, почему все-таки лаборатория так сделала?
Темная каюта с ревом устремившейся ввысь ракеты. Ракеты, которая направлялась на Луну.
Лимбургер, напичканный снотворным.
Черное предательство.
Белая краска.
И бедняга Митки! Он летел на Луну, и обратного билета у него не было.
Ночью в Хартфорде шел дождь. Профессор не мог проследить за полетом своей ракеты в телескоп.
Но она уверенно мчалась к цели.
Ему доложил об этом радиопередатчик. Рев двигателей, такой оглушительный, что профессор даже не мог определить, жив ли мышонок, который находится внутри. Скорее всего жив, ведь Митки выжил в своем путешествии на Прксл!
Наконец профессор выключил свет, чтобы немного подремать в своем кресле. Может быть, когда он проснется, дождь прекратится.
Профессор закрыл глаза, и его голова упали на грудь. Через некоторое время ему приснилось, что он их снова открыл. Профессор знал, что спит, — из-за того, что он увидел.
Четыре маленьких белых пятнышка двигались по полу со стороны двери.
Четыре маленьких белых пятнышка были похожи на мышей, но не могли ими быть (разве что это особые мышки, которые приходят к вам во сне), потому что они шагали четко и уверенно, как солдаты, выстроившись в ровный прямоугольник. Почти как солдаты.
Потом раздался звук, такой тихий, что профессор его вообще не расслышал, и четыре белых пятнышка мгновенно выстроились в линию и пропали. Один за другим, с одинаковыми интервалами они исчезали под плинтусом.
Профессор проснулся и фыркнул:
— Какой я видел сон! Я засыпайт, размышляя о белый мышонок и белый краска на моя рука, и мне снится…
Он потянулся, зевнул и встал.
Но маленькое белое пятнышко, что-то белое снова появилось около плинтуса. К нему присоединилось еще одно. Профессор заморгал и принялся за ними наблюдать. Неужели он спит стоя?
Послышался скребущий звук: что-то тащили по полу. Как только два белых пятнышка отодвинулись от стены, тут же появились два новых. И снова в форме прямоугольника зашагали в сторону двери.
А скребущий звук повторился. Как будто эта четверка — неужели это белые мыши? — что-то тащит по полу, причем двое толкают, а двое тянут.
Какая глупость!
Профессор потянулся к выключателю и зажег свет, который на мгновение его ослепил.
— Прекратить! — раздался пронзительный, неприятно резкий командный голос.
Когда профессор снова смог видеть, он обнаружил, что это действительно белые мыши. Они тащили диковинный маленький предмет, сделанный, как ему показалось, из батарейки от его собственного крошечного фонарика.
Теперь его толкали три мышонка, стараясь изо всех сил, а четвертый встал между профессором и странным предметом и наставил на профессора какую-то маленькую трубочку.
— Если ти шевелиться, я тебя приконшить, — выкрикнул мышонок с трубочкой.
Пожалуй, вовсе не страх перед трубочкой заставил профессора замереть на месте. Неужели это Блондин? Очень похож… Впрочем, они все были похожи на Блондина, который сейчас летит на Луну!
— Но что ест… кто… пошему?
Три мышонка уже почти скрылись в отверстии кухонной двери. Четвертый пятился за ними.
У самого отверстия он остановился и заявил:
— Ти болван, профессор! Люди все ест дураки. Мы, мыши, будем об вас заботиться.
Он швырнул трубку и исчез в дыре.
Профессор медленно приблизился к оружию, брошенному белой мышью, и поднял его. Это оказалась спичка. Никакое не оружие, а самая обычная обгоревшая спичка.
— Но как… пошему…
Профессор уронил спичку, словно она была раскаленной, вынул из кармана платок и вытер лоб.
— Но как… и пошему?
Он довольно долго стоял не шевелясь, затем медленно подошел к холодильнику и открыл его. В самом дальнем углу нашлась бутылка.
По правде говоря, профессор был трезвенником, но иногда даже трезвеннику требуется выпить. И это был как раз тот случай.
Профессор налил себе щедрую порцию.
Ночь, в Хартфорде дождь.
Старина Майк Клири, сторож Хартфордской лаборатории, тоже решил приложиться к бутылочке. В такую погоду человек, страдающий от ревматизма, нуждается в хорошей порции спиртного, чтобы немного согреть внутренности после обхода территории под проливным дождем.
— Отличный денек для уток, — пробормотал он и захихикал, радуясь собственному остроумию: стаканчик был уже не первым.
Он вошел в здание номер три, миновал склад химических реактивов, комнату с контрольно-измерительными приборами и транспортный отдел. Фонарь, висевший у него на боку, отбрасывал на стены причудливые тени.
Но они не пугали Майка Клири, ведь он провел с ними в этом здании десять лет.
Он открыл дверь в помещение для подопытных животных, потом, не закрывая ее, вошел внутрь.
— Ну и дела, — выдохнул он. — И что тут происходит?
Дверцы двух больших клеток, в которых сидели белые мыши, были широко распахнуты. А два часа назад он ясно видел, что они закрыты.
Подняв повыше фонарь, Майк Клири заглянул в клетки. Обе были совершенно пусты. Ни одной мыши.
Майк Клири вздохнул. Естественно, в случившемся обвинят его.
Ну и пусть. Парочка белых мышей стоит недорого, даже если ему придется заплатить за них из своего жалованья. Он и заплатит, если начальство посчитает, что это его вина.
«Мистер Вильямс, — скажет он боссу, — когда я делал первый обход, двери были закрыты, уж
