– Ага! Только он за туза пошел, стал права качать, командовать нахально. Вы, вот, пришли в чужой монастырь, вежливые такие, всем понравились, а он все пистолетом перед мордой моей крутил, психами всех называл... Вот мы его и перезомбировали без настроения, я тебе рассказывал, как все это печально завершилось...
– А второй, вернее, первый аквалангист в восстающем откуда появился?
– А он с Юдолиным приехал... Я, чтобы они подольше помудохались, в штрек у восстающего Юльку выпустил, и аквалангисту пришлось до денег по десятому горизонту добираться, через провал, значит... Вот он, бедняга, и окочурился, воздуху ему на длинный путь не хватило... До и кессонка, сам понимаешь...
– И еще один вопрос, Шура, – начал я смущенно. – Очень уж он меня мучит...
– Давай свой вопрос...
– Помнишь, я тебя в Костика превратил и руки заставил двадцать раз на дню мыть... А сам на твое место заступил?
– Помню, как же... И не двадцать, а двадцать пять раз...
– Так ты это дурака валял? Да?
– Да... А кого мне еще валять было? Вы ведь иначе, как на кретина на меня и не смотрели... Вот я и повеселился немного для души... Пока ты Ольгу не привез...
– Так ты нас из-за Ольги в клоповник сунул?
– У Игоря, отца ее, много разных друзей было... – пробурчал Шура, отведя глаза в сторону. – И врагов... Кто знает, от кого она приехала... Баба – она и есть баба... Кого угодно с панталыку собьет... Ваня, после того, как вас на дороге бросил, ну, когда вы с ней с запасного ствола возвращались, приехал ко мне и стал говорить, что Ольга – следователь по особо важным вопросам... А клещики эти штучка вовсе непростая... Они человека по уму изобретают. Без болтовни и натуральных инцидентов.
Но я уже не слушал Шуру – красный от стыда я вспоминал те времена, когда, возомнив себя Кашпировским, узурпировал Шуру...
– Двести десять миллиардов... Двести десять миллиардов, – оторвал меня от раздумий о неисчерпаемости Шуриного коварства донесшийся от стеллажа восторженный Колин голос...
– Двадцать лет, двадцать лет... – криво улыбаясь, передразнила его Ольга.
– Какие двадцать лет? – спросил Коля, насторожившись.
– По УК РФ двадцать лет... Ну, может быть не двадцать... Скоро точно узнаешь...
– Да ну тебя... Иди лучше сюда, погрейся рядом с ними... Я столько баксов только по телевизору видел!
Мы с Ольгой подошли к стеллажу и начали перебирать пачки новеньких дензнаков развитого империализма (тысячедолларовые купюры, видимо, лежали на верхних полках и нам не попались).
– А зачем тебе столько денег? – спросил я Шуру, когда до меня, наконец, дошло, что двести миллиардов (ну не двести, а сто девяносто пять без тысячедолларовых купюр) для простого человека – это очень и очень много.
– Есть у меня с Валерой несколько гума... гуманичи... гуманичистических задумок... – ответил он, пристально глядя мне в глаза. – Хочу, вот, с вами посоветоваться... Пошлите на-гора... Денег не берите... По пятнадцать миллионов настоящими я вам приготовил еще вчера... Больше вы не унесете. А надо будет еще – прилетите на своих личных самолетах...
2. Море, "Восторг", девочки и шампанское. – Шура недоволен. – Опять акклиматизация.
В кают-компании к прощальному банкету все было уже готово. Но после общения с двумястами десятью миллиардами денег, все вокруг казалось убогим и тоскливым. Уловив, видимо, наше настроение Валера что-то начал говорить на ухо Шуре. Выслушав его, Шура закивал головой, затем одобрительно похлопал инвалида по плечу и, немного походив с довольной улыбкой по комнате, обратился к нам:
– Тут у нас есть мнение сменить обстановку и переместить нашу конференцию в другое место...
– В свежевыкопанную бульдозерную яму? – сверкнув глазами, поинтересовался Баламут.
– Нет... В Находку. Пока мы тут законсервируемся, Валера сгоняет в Кавалерово за вертолетом. К вечеру будем на его яхте "Восторг".
– "Восторг"? – переспросила Ольга. – Как мило! Звучит хорошо, по-женски... Свою я тоже так назову... А большая яхта?
– Двадцать метров, на всех места хватит, – проскрипел Валера, вперившись в ладненькую Ольгину фигурку сальными глазами.
– Поехали! – сказал я, живо представив свою богиню загорающей в бикини на фоне невозможно красивых скалистых приморских пейзажей.
* * *
Через пятнадцать минут Валера с Ириной Ивановной уехали в Кавалерово, уехали, захватив с собой... Худосокова и двух подручных Хачика. Увидев последних живыми, вернее – полуживыми, совсем такими, каким был Тридцать Пятый, я вперился вопрошающими глазами в Шуру.
– Ирина Ивановна их в милицию на исправление сдаст, – смущенно ответил он на мой немой вопрос. – Не захотела она, чтобы я их кончил... Святая женщина...
– А что они такие квелые? – поинтересовалась Ольга.
– Она их загипнотизировала, чтобы по дороге не оглядываться.
Махнув на все это рукой, я занялся осмотром своих ран и нашел их вполне зажившими. После перевязки мы с Бельмондо и Шурой спустились на восьмой горизонт с ведром цемента и мастерком.
– Будем фабрику замуровывать, – сказал он, когда перед спуском Борис спросил, зачем нужен цемент.
– А буйные? – поинтересовался Николай.
– Их потом в шахте выпустим, пусть охраняют... Инесса с Кешей их обиходить будут...
В музее Шура покормил буйных Инкиными котлетами. Затем он попросил нас натаскать к двери музея камней для закладки, а сам повел сумасшедших в камеру взрывников. Когда он вернулся, мы уже наполовину заложили дверь камнями. Через час дело было кончено.
– Когда высохнет, – сказал Шура, размазывая грязь по цементу, – никто и не заметит...
* * *
После сбора личных вещей мы по Колиной просьбе собрались в Ольгиной комнате.
– Давайте перед отъездом определимся, – волнуясь, начал Баламут, кода все мы кто куда расселись. – Конечно, все то, что я вам скажу, вы отнесете на счет последствий недавно перенесенной мною болезни, но мне это все равно. Дело в том, что из честных кладоискателей мы только что превратились в пособников фальшивомонетчиков и это меня почему-то тревожит. Я, подобно Остапу Сулеймановичу Бендеру, всю жизнь старался чтить Уголовный кодекс. Перспектива сесть и сесть надолго меня совсем не устраивает – это не мой образ жизни... Предпочитаю справлять нужду на пленэре, а не на параше общего пользования...
– Так ты же согласился лететь на Валерину яхту? – спросила его явно встревожившаяся Ольга. И, почувствовав, что заявление товарища получило в моем сердце отклик, подсела поближе и положила мою руку на свое теплое бедро. Отклик тут же растворился в понимании того, что мой отказ от денег приведет к немедленной потере любимой женщины.
– Согласился, а потом испугался... Не хочется на старость лет пайку хавать...
– Зря испугался, – протянул я и обнял Ольгу за талию. – На зоне фальшивомонетчики в почете и...
– Да не будет никакой тюрьмы! – прервал меня Бельмондо раздраженно. – Мы денег не печатали, а получили их в подарок от подпольного миллионера. Ну, разве только отсидим немного за недоносительство, если такая статья, конечно, есть... И вообще, ты, братец, всего-навсего кокетничаешь... Во всей России не наберется и десятка человек, которые при зарплате меньше, чем в сто баксов отказались бы от пятнадцати миллионов долларов. Кончай, давай, слюни распускать...
– Ну, ладно, черт с ним, с законом... – тяжело вздохнув, дал задний ход Николай. – Но эти загадочные Шурины задумки – это точно гремеж под фанфары. Зачем вам все это? Жить что ли надоело?
– А ты его слушал? – спокойно спросила Ольга. – К такому богатому Буратино надо держаться поближе... Он всегда пригодится – больших денег надолго не хватает... Ты сам, Коля, через годик-другой к нему прибежишь, а он тебе фигу с маслом из пальчиков свернет. Скажет, ехидно улыбаясь: "А помнишь, Коленька, ты не уважил меня тогда? Не захотел своим умом поделиться?" Так что, давай, сначала послушаем его, на яхте покатаемся, а потом решим, что делать... И вообще...
В это время дверь открылась и в ее приеме мы увидели Шуру.
– Обсуждаете что-то? – спросил он ласково.
– Да... Вон, Николай Сергеевич боится доллары твои брать... – усмехнулась Ольга.
– Ну и пусть не берет, – спокойно ответил фальшивый миллиардер. – Разделите их между собой.
– Ладно, ладно, проехали! – окрысился Николай. – Где там твой вертолет?
И, неожиданно рассмеявшись, пропел:
– Прилетит вдруг Валера в голубом вертолете и бесплатно покажет кино...
– Через десять – пятнадцать минут будет, – ответил Шура, явно обрадованный благополучным завершением нашей дискуссии. – Валерка мне только что по сотовому звонил... Не беспокойтесь ни о чем – и вертолет будет и бесплатное кино...
* * *
Через час мы были в Находке, а еще через два часа, которые ушли на сауну и последующее переодевание в лучшем супермаркете города, мы вступили на борт белоснежной красавицы-яхты. У трапа нас встретил чернокожий стюард с подносом, уставленным искрящимися бокалами шампанского и три не менее шоколадные очаровательные служанки в вздымающей брови миниюбочной униформе. Они развели нас по каютам, блестевшим позолотой и предупредили, что банкет по поводу нашего прибытия на борт яхты назначен на 23-00 (еще в магазине мы с Шурой решили потратить этот вечер на акклиматизацию в новой обстановке, а обсуждение планов использования двухсот десяти миллиардов отложить на середину следующего дня).
