Ознакомительная версия.
Ох, как это мне успело надоесть. Политические игры, приправленные черным колдовством. Хорошо хоть в Шерамуре удалось положить этому конец. Кстати, в Сильватрансе, по идее, должна действовать разведывательная сеть Старшего Брата. И за нить из этой сети стоит потянуть.
Хотя, учитывая, что я разорвала контракт с Сомелье, вряд ли ко мне там хорошо отнесутся. Пожалуй, это была неверная мысль. Ладно. Бобоану так Бобоану.
Я встала.
– Итак, следующая остановка – Торговище. Подбросишь? Надеюсь, в ступе мы уместимся.
– А вот тут – извини, подруга. У меня нынче другое задание. Я и так ради встречи с тобой уклонилась от заданного маршрута.
– Так что ж ты мне тут голову дуришь? Я сижу тут с тобой, лясы точу в надежде, что ты меня через горы перенесешь, а может, время уже потеряно!
– Ничего не могу поделать. Добирайся своим ходом.
– Что значит «своим ходом»? У меня и лошади нет – продала в порту Моне! – Я перегнулась через стол, ухватила ее за ворот и тряхнула. – Вот что я знаю – у тебя всегда что-нибудь припрятано на случай поломки ступы. Сапоги-скороходы либо еще что... Давай сюда, или... – я хотела сказать «вобью костяную ногу тебе в глотку», но тут меня посетила идея получше. – ...или я свяжусь по хрустальному шару со знакомым магом и все обстоятельства изложу открытым текстом. И если связь через хрустальные шары и впрямь прослушивается, о твоих шпионских похождениях станет известно.
Посетители харчевни таращились на нас с испугом, но вмешиваться не спешили. И правильно делали – у меня сегодня в программе не было намечено кабацкой драки.
– Сапоги-скороходы... – буркнула Баба-Яга. – Ты еще скажи «гусли-самогуды» и «скатерть-самобранка». Нету у меня ничего такого, и в заводе не было. Но я смекаю, как тебе помочь. Фуфайку-то отпусти...
Так я и сделала. И тут же пожалела об этом, потому что Баба-Яга немедленно завопила:
– Эй, хозяин!
Лапсердаки бочком приблизился к столу. Но воздухолетчица, против ожидания, не стала требовать вышибалу, дабы привлечь меня к порядку, а, понизив голос, сказала:
– Сведешь эту госпожу к бабке своей. Пусть одолжит то, на чем на сборища свои путешествует. Скажи – я велела.
– Кирия! – трактирщик прижал руки к груди. – Бабушку тревожить нельзя, бабушка старая совсем...
– Знаю, она уж сколько сотен лет как не молоденькая. А на Лысой горе я ее все ж встречаю. А откажешь – расскажу людям, почему, когда в других заведениях вино скисает или бочки лопаются, у тебя завсегда все в порядке. А как же иначе, при такой-то бабке!
– Ну хорошо... как-нибудь... когда-нибудь...
– Не «когда-нибудь», а немедленно! Сейчас. Вот все вместе и пойдем. Мне все равно возвращаться. Скажи подручному, что в погреб за вином спустишься, а мы – за тобой.
Лапсердаки, вздохнув, поплелся исполнять сказанное, а Баба-Яга двинулась к двери за стойкой. Без сомнений, она хорошо знала заведение. Теперь понятно было, почему я не заметила, как она вошла – появилась Баба-Яга не с улицы. Расплачиваться за выпитое-съеденное она и не подумала, я же бросила деньги подбежавшему слуге. Может, перед Бабой-Ягой Лапсердаки и был в долгу, а передо мной – нет.
В задней комнате трактирщик, кряхтя, откинул крышку над входом в погреб и полез вперед. Фонаря или свечки он с собой не прихватил, оставалось надеяться, что путь ему известен.
Баба-Яга спускалась по лестнице не так уверенно, как шествовала по полу – костяная нога мешала, да и выпитое давало о себе знать. Она вынуждена была ухватиться за мое плечо. При этом она бормотала:
– Ничего, старая Ламья не подведет...
– Ламья? – мне, кажется, приходилось слышать или читать это имя. Только звучало оно несколько по-другому. – Так ведь ламии, говорят, людоедки.
– Клевета! Ну разве что в молодости, по глупости. Они когда-то мужиков красотой своей завлекали, может, когда в порыве страсти и не сдерживались. А сейчас... чем ей людоедствовать? У нее и зубов-то нет...
Похоже, монстры становятся на стезю добродетели, исключительно потеряв способность к порокам, подумала я, вспомнив вампира Генриха, обратившегося к праведности по причине инвалидности.
Мы проследовали за трактирщиком через винный погреб. За титаническими бочками и амфорами, покрытыми пылью, обнаружилась еще одна дверь. За ней начинался ход, вполне удобный и утоптанный. Не иначе контрабанда процветала в этих краях еще со времен Перворимской империи.
– Ты ниток клубок, что я тебе дала, не выбросила? – осведомилась Баба-Яга.
– Нет. Хоть и не понимаю, зачем он нужен.
– Не выбрасывай ни за что! То магия направления, древняя, проверенная...
– Ты же древней магии не признаешь, за техническую ратуешь.
– Не все из наследия предков следует отбрасывать. Некоторые говорят, чтоб верный путь определить, лучше гайка подходит, особливо семигранная, но шерсть для больших расстояний выгодней. И шерсть там наговоренная, да особо намагниченная...
Все-таки она перебрала. Как она в таком состоянии ступой управлять собирается? Хотя, с другой стороны, тарелочка же сработала... И что-то еще нужно было у нее спросить. Что-то важное.
Над нами забрезжил неверный отсвет звезд. Ход из подземелья вел наверх.
– Мы выбрались за городскую стену, – пояснил Лапсердаки.
Я помогла Бабе-Яге подняться на поверхность и огляделась. Тропинка, на которой мы стояли, разделялась на две. Одна вела в горы, другая скрывалась между черными кипарисами.
– Мне туда, – Баба-Яга кивнула в сторону горной тропы.
– Погоди! – я вспомнила, что хотела узнать. Еретики Края завладевали человеческой волей, заставляя людей пить кровь. Как показали события в Доме-у-Реки, согласие было не обязательно. – У тебя нет какого-нибудь талисмана, позволяющего узнать, не подмешали ли кровь в питье?
– Ну, все тебе отдай! Тарелку ей, ступу, клубок, и все за бесплатно! А теперь еще талисман! Нету у меня такого индикатора! – Баба-Яга снова начала показывать свой пакостный характер. А мне не хотелось напоминать ей, что из всего перечисленного у меня имеется лишь клубок. В конце концов, она и впрямь помогла мне бесплатно. Ну, почти. Если она шпионила на правительство Волкодавля, то наверняка извлекла из беседы со мной полезную информацию.
Я не стала ее задерживать, и она затопала вверх по склону, и уже почти скрылась за высокими валунами, когда обернулась и крикнула:
– Только помни: кровь людская – не водица!
А то я без нее этого не знала, да.
Но воздухолетчица уже исчезла, устремившись к своей скрытой в скалах ступе. Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за трактирщиком.
Ночь была душная, даже близость гор и моря не приносила прохлады. Всякая насекомая мелочь надрывалась, треща как несмазанные двери. Я шла, прислушиваясь к этому треску и ко всякому другому шороху и не забывая поглядывать по сторонам. Баба-Яга вполне могла быть в сговоре с трактирщиком (ведь она наговорила достаточно того, что можно было отнести к государственным секретам), и Лапсердаки по ее приказу столь же вероятно мог завести меня в ловушку. Не зря же Баба-Яга так старательно отрицало людоедство бабушки трактирщика.
Что я вообще, собственно, знаю о ламиях? Считается, будто они давно вымерли, уступив место вампирам, но перворимский философ Наполоний Пианский оставил нам их подробное описание. Якобы одна из этих особей завлекла его ученика с целью замужества, но философ, присутствуя на свадебном пиру, распознал в невесте нечисть и разоблачил ее. «Ты сохнешь по змее, а змея – по тебе!» – заявил он жениху и пояснил, что невеста его из тех, что именуются ламиями или эмпусами и по сути своей являются змеями с ослиными ногами, которые подвержены любострастию, а пуще всего любят человеческое мясо, потому-то и завлекают в любострастные сети тех, кого желают сожрать! Так доказывал он, несмотря на то, что невеста утверждала, будто философы болтают всякий вздор, но он не отступился, пока она во всем не призналась. Что было дальше, жизнеописание Наполония Пианского не сообщает, однако несколькими главами раньше Наполоний советует при встрече с нечистью ругать ее самыми непотребными словами, ибо это есть прямой и наилучший способ от нее избавиться (об этом я и от других слышала). Что противоречит другому эпизоду из той же книги, где философ приказал жителям города Энуреза, охваченного эпидемией, забить камнями нищего бродягу, ибо несомненно распознал в нем демона чумы – уж слишком у того для нищего блестели глаза!
Между деревьями показалось что-то белое, и это отвлекло меня от размышлений о древнем благолепии. И напрасно, как выяснилось, потому что белели не призраки и не рубахи убийц, засевших в засаде, а колонны полуразрушенного храма. Мрамор, которого я вдосталь навидалась сегодня, наверное, был желтоватым, как и у других древних строений в Дикополисе, но звезды и луна выбелили его.
Между колоннами сохранилось несколько статуй. Те, что я недавно видела в замке Тур-де-Форс, были вроде бы похожи на них – и все же совсем не похожи.
Ознакомительная версия.
