Так же внезапно, как и появился, магический смерч исчез. На полу, занимая то место, где раньше была лягушка, сидела лягушка.
– Фантастика, – сказал Ринсвинд.
Лягушка с укором посмотрела на него.
– Просто потрясающе, – кисло объявил он. – Лягушка, магическим образом превращенная в лягушку. Чудеса, да и только.
– Обернись, – произнес чей-то голос за спиной.
Это был мягкий, женственный, почти зазывный голос, с которым приятно пропустить пару стаканчиков, но исходил он из того угла комнаты, где вообще не должно было быть голоса. Ринсвинд и Двацветок умудрились повернуться, не сделав ни одного движения, словно пара статуй, вращающихся на своих постаментах.
В предутреннем свете стояла женщина. Она выглядела… она была… у нее было… на самом деле она…
Позже Ринсвинд и Двацветок так и не сошлись в мнениях по поводу представшей перед ними дамы. Обоим она показалась прекрасной (хотя какие именно физические черты делали ее красивой, им установить не удалось), и у нее были зеленые глаза. Не бледно-зеленые, какими бывают обычные глаза, – ее глаза отливали зеленью, как молодые изумруды, и блестели, как две стрекозы. А один из немногих подлинно магических фактов, которые были известны Ринсвинду, гласил: ни один бог, ни одна богиня, какими бы своевольными и непостоянными они ни были, не может изменить цвет и природу своих глаз…
– … – начал было он.
Женщина предупреждающе подняла руку.
– Если ты произнесешь мое имя, мне придется уйти, – шепнула она. – Ты должен помнить, что я единственная богиня, которая приходит только тогда, когда ее не зовут.
– Э-э, да, кажется, помню, – прохрипел волшебник, стараясь не смотреть в эти глаза. – Ты – та, кого называют Госпожой?
– Да.
– Так ты, значит, богиня? – возбужденно спросил Двацветок. – Я всегда хотел познакомиться с кем-нибудь из вас.
Ринсвинд напрягся, ожидая взрыва ярости. Но Госпожа всего лишь улыбнулась.
– Твоему другу волшебнику следовало бы представить нас друг другу, – заметила она.
Ринсвинд кашлянул.
– Э-э, да, – сказал он. – Это Двацветок, Госпожа, он турист…
– …Я сопутствовала ему пару раз…
– …И, Двацветок, это Госпожа. Просто Госпожа, понял? Не более. И не пытайся дать ей какое-либо другое имя, хорошо? – с отчаянием продолжал он, бросая многозначительные взгляды, которые маленький турист полностью игнорировал.
Ринсвинда пробрала дрожь. Он, разумеется, не был атеистом – на Диске боги жестоко расправлялись с атеистами. В тех немногих случаях, когда в его карманах бренчала лишняя мелочь, он считал своим долгом бросить несколько медяков в церковную кружку для пожертвований – правда, храмы он периодически менял, следуя принципу, гласящему, что человеку нужны все друзья, которых он только может приобрести. Однако обычно Ринсвинд не беспокоил богов и надеялся, что боги также не станут беспокоить его. Жизнь и без того достаточно сложна.
Однако среди богов имелась парочка личностей, которые внушали настоящий ужас. Остальные были боги как боги, типа людей, но масштабом покрупнее, – они любили пожрать вдоволь, повоевать и поволочиться за юбками. Но от образов Рока и Госпожи кровь стыла в жилах.
В Квартале Богов, что в Анк-Морпорке, у Рока был небольшой свинцовый храм, куда темными ночами сходились его изможденные, с провалившимися глазами приверженцы для исполнения своих предопределенных и практически бесполезных обрядов. У Госпожи вообще не было храмов, хотя она неоспоримо являлась самой могущественной богиней за всю историю мироздания. Некоторые наиболее смелые члены Гильдии Азартных Игроков попробовали как-то раз организовать в самых темных подвалах своей штаб-квартиры некое подобие культа. Еще до конца недели все они умерли от бедности, от руки убийцы или просто от Смерти. Она была Богиней-Которую-Нельзя-Называть-По-Имени. Те, кто искал ее, никогда ее не находили, однако были известны случаи, когда она приходила на помощь к тем, кто особенно в ней нуждался. А иногда, опять же, не приходила. Вот такая она была. Ей не нравился стук перебираемых четок, но привлекал стук катящихся игральных костей. Никто не знал, как она выглядит, хотя неоднократно человек, поставивший на кон свою жизнь, брал сданые ему карты и обнаруживал, что смотрит ей прямо в лицо. Но иногда, разумеется, этого не случалось. Среди всех богов она была одновременно и наиболее почитаемой, и наиболее часто осыпаемой проклятиями.
– Там, откуда я приехал, нет богов, – заметил Двацветок.
– Боги есть везде, – возразила Госпожа. – Вы просто не считаете их за богов.
Ринсвинд мысленно встряхнулся.
– Послушай, – сказал он. – Не хочу показаться нетерпеливым, но через несколько минут в эту дверь войдут люди, которые заберут нас отсюда и убьют.
– Да, – подтвердила Госпожа.
– Вряд ли ты объяснишь, в честь чего это должно случиться, но… – вмешался Двацветок.
– Почему же? Объясню, – возразила она. – Крульцы собираются опустить за Край Диска бронзовый корабль. Их основная цель – узнать пол Великого А'Туина.
– По-моему, довольно бессмысленная затея, – заявил Ринсвинд.
– А по-моему, очень даже логичная. Ты сам подумай. В один прекрасный день где-нибудь в той бескрайней ночи, по которой мы плывем, Великий А'Туин может встретить другую особь вида черепаха галактическая. Подерутся ли они? Начнут ли спариваться? Задействуй немножко воображения, и ты поймешь, что пол Великого А'Туина может оказаться жизненно важным для нас. По крайней мере, так утверждают крульцы.
Ринсвинд попытался не думать о спаривающихся Всемирных Черепахах. У него не получилось.
– Так что, – продолжала богиня, – они собираются спустить вниз пространственный корабль с двумя пассажирами на борту. Это будет кульминационный момент десятилетий научных поисков. Путешественники, которые отправятся вниз, подвергнутся огромному риску. Поэтому архиастроном Крулла, пытаясь уменьшить риск, договорился с Роком принести перед самым запуском жертву. Рок, в свою очередь, согласился благоприятствовать пространственному судну. Неплохой бартер, не правда ли?
– И мы станем жертвами, – констатировал Ринсвинд.
– Да.
– Мне казалось, Рок не занимается подобными сделками. Я думал, Рок неумолим, – заметил волшебник.
– Как правило, да. Но вы двое вот уже долгое время сидите у него в печенках. Он специально оговорил, что в жертву должны быть принесены именно вы. Он позволил вам бежать от пиратов. Дозволил заплыть в Окружносеть. Временами Рок бывает очень вредным богом.
Наступило молчание. Лягушка вздохнула и побрела куда-то под стол.
– Но ты можешь нам помочь? – намекнул Двацветок.
– Вы меня забавляете, – сказала Госпожа. – Во мне есть этакая сентиментальная жилка. Будь вы игроками, вы бы это знали. Поэтому я ненадолго вселилась в мозг лягушки, и вы спасли меня, потому что ни вам, ни мне не доставляет удовольствия вид трогательных и беспомощных созданий, увлекаемых навстречу гибели.
– Спасибо, – отозвался Ринсвинд.
– Рок всем своим существом настроен против вас, – продолжала Госпожа. – Но я могу предоставить вам лишь один шанс. Один маленький шанс. Остальное – в ваших руках.
Она исчезла.
– Ничего себе, – помолчав, сказал Двацветок. – Я впервые в жизни видел богиню.
Дверь распахнулась, и вошел Гархартра. В руках он нес жезл. Сзади следовали два стражника, вооруженные более традиционным образом, а именно мечами.
– А, – непринужденно произнес главный гостеприимец. – Вижу, вы уже готовы.
«Готовы», – отозвался голос в голове у Ринсвинда.
Бутылка, брошенная волшебником примерно восемь часов назад, до сих пор висела в воздухе, заключенная магией внутри временного поля. Но в течение этих часов изначальная эманация заклинания медленно рассеивалась, и в конце концов общей магической энергии не хватило, чтобы удерживать бутылку наперекор действующему во Вселенной мощному полю нормальности. Когда магия истощилась, Реальность в считанные микросекунды вернулась на свое место. Видимым проявлением данного феномена стало то, что бутылка внезапно преодолела оставшуюся часть параболы и разбилась о висок главного гостеприимца, осыпав стражников стеклом и брызгами медузового вина.
Ринсвинд схватил Двацветка за руку, лягнул ближайшего стражника в пах и вытащил ошеломленного туриста в коридор. Пока оглушенный ударом Гархартра падал наземь, топот обоих его гостей умчался в дальний конец коридора.
Завернув на полной скорости за угол, Ринсвинд очутился на балконе, идущем вдоль четырехугольного внутреннего двора. Большую часть этого двора занимал декоративный пруд, в котором среди листьев кувшинок загорали несколько водяных черепах.
А на дороге у Ринсвинда стояли два очень удивленных волшебника, облаченных в характерные сине-черные мантии высококвалифицированных гидрофобов. Один из них, самый сообразительный, поднял руку и начал произносить первые слова заклинания.
