Ошалело перевел глаза на удаляющуюся по мосту Нику… Это уходило счастье: безбедные сытые дни, шорох зеленых кредиток в кепке и – чем черт не шутит! – благосклонность какой-нибудь состоятельной натуралки, уставшей от натурализма…
– Да чтоб тебе пусто было!… – плачуще выкрикнул он, грозя кулаком вослед чудотворице. – Ведь только-только жить начинал!…
Коньяк «Старый чародей» чумахлинские виноделы гнали в основном на экспорт.
– Вмажем!… – решительно сказал Выверзнев, разливая по трем стопкам благородную влагу. – За удачу!… Без нее нам сегодня – аминь…
Дело происходило в бывшем кабинете Толь Толича.
– Кому удача, а кому… – Полковник Лютый не договорил, скривился и безнадежно махнул рукой. Сильно переживал…
– Толь Толич… – укоризненно молвил Николай. – Ну ты что, Кондратьича не знаешь?… Разжалует сгоряча, потом снова пожалует… при случае… – Он взглянул на часы. – Однако они уже там к мосту подходят… Матвеич!… С чудесами точно проколов не будет?…
Матвеич принял стопку без закуски, пожал мятыми плечами и возвел скучающие глаза к потолку – то ли прикидывая, то ли дивясь наивности начальства. Когда же это у Матвеича проколы были?… Тем более с чудесами…
Лежащая на краю стола трубка сотового телефона верещала ежеминутно. Стопку до рта не давала донести.
– Слушаю… Входят на мост? Как там Ника держится?… А, черт! Ну не может без отсебятины!… Ага… Наши пали ниц… А лыцкие?… Тоже?… Кто стрелял?!
Лютый и Матвеич пристально взглянули на Выверзнева. Тот дослушал и с загадочным видом отложил трубку на край стола.
– Лыцкий погранец пальнул с перепугу… – в недоумении, словно бы не зная, как относиться к такой новости, сообщил он. – Тут же и затоптали… Слава Богу, промазал…
Поднял непригубленную стопку, но до рта опять донести не сумел.
– Да чтоб тебя! Слушаю! Так… То есть вы уже в столице? Ах, даже на площади?… Быстро… А, на джипе добрались? Ну, с Богом, ребята, с Богом!…
Вновь сменил трубку на стопку, но на этот раз поступил мудрее – сначала выпил, а потом уже поделился новостью:
– Африкан – в Лыцке. Стал в очередь к мавзолею…
– Зримый?… – ворчливо спросил Лютый.
– Пока – да…
– Не узнают его?…
– Н-ну, в крайнем случае подумают, что похож. Прикрытие у него вроде надежное – всех тамошних агентов подняли… Давайте-ка еще по одной… для успокоения нервов…
Проводив Лютого и Матвеича до дверей кабинета, временно исполняющий обязанности шефа контрразведки Баклужино Николай Выверзнев хотел вернуться к столу, когда из стены вышел вдруг дымчатой масти домовой с конвертиком в правой лапке.
– Вовремя… – сварливо заметил полковник. – Ну так что с тобой делать будем, а?… Клювом щелкаешь, Лютому стучишь… Африкана из-за тебя чуть не замочили…
– Батяня! – испуганно пискнул домовой. – Это же не он! Это я!…
Николай всмотрелся. Перед ним, взъерошив шерстку, стоял и опасливо протягивал конвертик вовсе не Кормильчик, а любимец Африкана Анчутка.
– Та-ак… – озадаченно протянул Выверзнев, принимая из замшевых пальчиков неправедную мзду. – А я-то, признаться, думал, ты с Африканом в Лыцк отправишься… Хотя да!… Ты же сам оттуда бежал… А что с Кормильчиком?…
– Завили Кормильчика! – ликующе известил домовенок. – Всей диаспорой завивали! И бантик привязали… голубенький!
– Давно пора… – проворчал Выверзнев, бросая конверт в ящик письменного стола. – А братва, значит, тебя в главари выбрала?…
– Батяня… – укоризненно мурлыкнул Анчутка, и замшевые пальчики его слегка растопырились. – Ну ты сам прикинь…
Николай глядел на него с интересом и прикидывал, каким же авторитетом должен пользоваться домовой, на руках Африкана пересекший границу по воде, аки посуху, отбившийся от Ники и ограбивший с ней на пару – жутко молвить! – краеведческий музей… Да, это лидер. Это легенда… Живая легенда…
– Ну что ж… – задумчиво молвил Батяня. – Верной дорогой идешь, Анчутка…
ВСЕ СКОПОМ, ВОЗРАСТ – РАЗНООБРАЗНЫЙ, РОД ЗАНЯТИЙ – ТОЖЕ
День клонился к вечеру. Над Лыцком подобно знаменам реяли алые облака с золотой бахромой. Победно реяли…
Партиарх Порфирий стоял у окна своей высотной кельи и смотрел вниз, на мавзолей Африкана. Толпа еще не рассеялась, но упорядочилась. По площади вилась Чумахлинкой нескончаемая очередь к безвременно почившему протопарторгу. Была она как бы вся черна от горя, поскольку многие пришли в рясах. Там, внизу, наверняка творились неслыханные доселе чудеса. Будучи первым ясновидцем страны, Партиарх отчетливо различал ало-золотое лучистое сияние над мавзолеем.
Несколько раз Порфирию мерещилось, будто в очереди стоит сам Африкан, чего, конечно, просто не могло быть. Долго, ох долго будет он еще мерещиться Партиарху…
Явился с докладом озабоченный митрозамполит Питирим. Партиарх принял его, стоя у окна, – даже не стал влезать на свое возвышенное кресло, настолько был удовлетворен видом осененного благодатью мавзолея.
– Как там Дидим? – не оборачиваясь, с затаенной грустью спросил Порфирий.
– Сперва упрямился… – сокрушенно сообщил молоденький нарком инквизиции. – А как растолковали, что все это не во зло, а во благо, – тут же и подписал… Теперь вот покаянную речь разучивает…
– А самозванец?… Ну, тот, который в Баклужино…
Питирим тихонько покряхтел, и Порфирий оглянулся. Верткое личико митрозамполита выглядело удрученным.
– Упустили, что ли?
– Хуже… – признался Питирим. – Сидит в баклужинской контрразведке.
– Сам сдался?
– Нет, захватили… На пять минут раньше нас успели…
Однако даже это прискорбное событие не смогло расстроить Партиарха.
– Думаешь, Портнягин отправит его в Гаагу?… Вряд ли… Там ведь скорее всего решат, что он им двойника подсунуть хочет… Нет-нет… Портнягин, конечно, мерзавец, но отнюдь не дурак… У тебя все?
– Нет, к сожалению… – сказал, как в прорубь шагнул, Питирим. – Все-таки подгадил нам напоследок протопарторг!… Выяснилось, что он планировал выкрасть из музея чудотворный образ Лыцкой Божьей Матери (митрозамполит перезвездился) и с ним вернуться в Лыцк…
– Что ж, это неглупо, – после краткого раздумья признал Партиарх. – Вернуться героем… А героев сразу не убивают – сначала чествуют… Но его же, ты говоришь, арестовали?…
– Арестовали… – со вздохом подтвердил Питирим. – И его, и подпольщиков… А одна фанатичка (по слухам, любимица Африкана) осталась на свободе… В шестнадцать тридцать пять она ограбила музей самостоятельно. А полчаса назад вышла к блокпосту и прорвалась на нашу сторону…
– С иконой? – отрывисто уточнил Партиарх.
– С иконой…
Порфирий насупился и все-таки вернулся за стол. Взъерзнул на высокое сиденье, огладил столешницу… Последнее известие было самым неприятным. Во-первых, если икона возвращается в Лыцк, то одной претензией к Баклужино становится меньше… А во-вторых, как-то это все сразу осложняет международную политическую обстановку… Впрочем, есть тут и положительные стороны: восторг трудящихся, например… А то, стоило с НАТО договориться, сразу брожение какое-то завелось в народе…
– Но она точно не агент Портнягина?
– Скорее всего нет… Слишком уж засвечена…
– А что Баклужино?
– Требует выдачи.
– Чьей?
– Обеих…
Партиарх подумал, вздохнул.
– Перебьются! – решил он. – Божью Матерь не выдадим!… Фанатичку? Н-ну, эту можно… Со временем… Что там сейчас происходит? Я имею в виду – на границе…
– Народ сбежался… – уныло сообщил митрозамполит. – Всей толпой идут в Лыцк, несут икону… К утру будут здесь.
И к утру они были там. Однако слухи о возвращении в Лыцк чудотворной иконы и об отважной комсобогомолке с победным именем Ника достигли столицы куда раньше самой процессии… Задолго до рассвета все улицы, прилежащие к главной площади, были вновь запружены народом. Многие плакали от счастья.
С первыми лучами солнца людское скопище всколыхнулось и зашумело. Пытаясь очистить дорогу шествию, попятились – и задавили еще четверых старушек в придачу к тем пятерым, что были задавлены вчера.
Это был звездный час Ники Невыразиновой. В черной рясе и алой косынке, с чудотворным образом в руках, ступила Ника на площадь. Глаза художницы пылали. Наконец-то она удостоилась такой встречи, какую заслуживала! Толпы склонялись перед ней в благоговении. Хотя, конечно, не столько перед ней, сколько перед иконой, однако многие, сравнивая чудотворный образ с большеглазым лицом Ники, не могли не отметить определенного сходства. (Между нами говоря, ничего удивительного: копиист, выполнявший в свое время тайный заказ Портнягина, был близко знаком с Невыразиновой.)
Толпа раздалась, образовав узкий прямой проход к мавзолею Африкана. И по этому-то проходу Ника приблизилась к приземистому, но тем не менее величественному сооружению.
