Она мягко отвела в сторону руку папы и шагнула к Деймону. И обняла его.
Я не смогла сдержать чуть злорадную ухмылочку – получай внезапчик, недоласканный демон. Моя мама так обнимает, что потом ощущение, что умер и родился, она не говорит, но водным элементалям не нужны слова для общения, они передают эмоции и смыслы единым потоком через прикосновения, для простого эльфа эта информационная атака похожа на лавину из взглядов, жестов, слов и ощущений, с непривычки это вырубает мозг техническим нокаутом, когда просто стоишь с открытыми глазами и ничего не видишь из-за перегрузки сознания.
На лице Деймона был шок, когда мама его отпустила, он так и остался стоять с распахнутыми глазами, как будто пережил откровение и познал великую истину. Мама чуть улыбнулась мне, обошла Деймона и вошла в комнату, папа остался стоять в дверях, я до сих пор ни разу не подняла на него глаза. Мама подозвала меня жестом, я подошла.
Она внимательно осмотрела меня с ног до головы, указала плавным жестом на мои рога, на грудь и ниже, изобразила пальцами: «Новое?»
Я мрачно кивнула, с этим сложно спорить. Её руки запорхали в целой череде фраз: «Как ты? Что с этим? Я тебя понимаю, я тебя поддержу, ты не изменилась, не бойся».
Я ещё раз кивнула и неуверенно пожала плечами, бросила короткий взгляд на Деймона, который до сих пор не пришёл в себя, повернулась к маме и ответила так же жестами: «Новое. Я плохо. Я изменилась».
Она изобразила непереводимый жест позитивных эмоций, отметающий сомнения и проблемы, тронула пальцами своё платье и указала глазами на моё: «Тебе нужно новое?»
Я пожала плечами.
Её руки опять заговорили: «Всё в порядке, все меняются, нужно это принять».
Я вздохнула и сдержала желание посмотреть на Деймона, посмотрела на маму, изобразила: «Как он тебе?»
Она не шевельнулась. Эта пауза почему-то оказалась такой обидной и болезненной, мне так хотелось, чтобы хотя бы ей он точно понравился, хотелось рассказывать о том, какой он со всех сторон хороший, захлёбываясь от старания доказать, убедить... Она подняла глаза и посмотрела на него. Я тоже посмотрела. Деймон пришёл в себя и теперь в упор смотрел на папу, молча, они стояли и играли в гляделки, Целитель Душ и Пожиратель Душ.
Мама перевела на меня свои бездонные как синий омут глаза, по которым никогда нельзя было понять, что она чувствует, и подняла руку... Сначала это было похоже на жест «страх», но в середине движения она вильнула и ловко изменила порядок: «Я боюсь за тебя». Помолчала и добавила: «Он... новый, я не знаю о нём, похожие на него опасны».
И на том спасибо. Я криво улыбнулась и изобразила: «Он не опасен, я его за хвост дёргала».
Мама прыснула и закрыла рот ладонью, беззвучно хихикая. Бросила короткий взгляд на Деймона и папу, посмотрела на меня: «Мы нашли место тут рядом. Поедим вместе?»
Я с сомнением посмотрела на мужчин, радуясь, что не вижу во всех подробностях переплетений сил между ними, вздохнула и поджала губы: «Вряд ли они захотят».
Мама отмахнулась, изображая очередной непереводимый жест, означающий, что мужчины ничего не решают, но лучше пусть это останется между нами девочками, я напряжённо улыбнулась и кивнула.
Мы обернулись, мама медленно подошла и остановилась почти между ними, они одновременно опустили головы и выдохнули. Папа посмотрел на меня, так резко, что я не успела отвести взгляд, протянул руку и показал зубы в требовательной улыбке – это не просьба, это приказ. Мне стало липко и холодно, я знала, что ему не нужна моя рука, он и так всё увидит, это формальное согласие на собственное вскрытие казалось куда более жестоким, чем если бы он меня связал и стал копаться в черепной коробке скальпелем.
На плечо горячо опустилась рука Деймона.
– Ты не обязана. Не хочешь – не делай, ты взрослая и сама в состоянии решать, что хочешь рассказывать, а что – нет.
И я увидела на папином лице бесконечную боль потери, он стал опускать руку. Стало так страшно и стыдно, что я – причина его боли, я не хочу подавать ему руку, отказываюсь быть честной... Когда-то мы делали так каждый день. Мама не разговаривала, папа общался с ней через прикосновения и эмоциональные потоки, а я так не умела, поэтому он говорил со мной, его голос был единственным, который я слышала в детстве. Он читал мои мысли и отвечал вслух, мама тоже общалась на ощупь или через него, из-за этого я очень поздно начала разговаривать, они даже какое-то время боялись, что я вырасту немой или недоразвитой, но врачи убедили их, что моё развитие идёт в нужном темпе, но в странном направлении – я училась не выговаривать слова и собирать их в предложения, а формировать яркие и забавные мысленные образы, чтобы папе было интересно, чтобы удивить его, чтобы он смеялся... Когда через год нужно было идти в школу, а я до сих пор не говорила, меня отправили к бабушке, чтобы вытащить из зоны комфорта, в которой меня окружали телепаты и говорить вслух не было необходимости, бабушка наняла мне троих репетиторов и сама проводила со мной всё свободное время и таскала с собой на все мероприятия во всех мирах, так что говорить я начала резко, бойко и сразу на трёх языках, моя речь была похожа на мешанину из сленгов и диалектов, но когда я вернулась домой, то первым делом всё равно бросилась к папе и окатила его лавиной воспоминаний и эмоций, мы каждый день так делали после школы, каждый день... А теперь он протягивал руку, а я не брала.
Выросла, секреты появились, какой-то едва знакомый полудемон стоит за левым плечом и советует не болтать лишнего, как будто имеет на это право.
Я медленно подняла руку и предостерегающе посмотрела в папины глаза – осторожно. Он чуть заметно опустил веки – естественно.
И я коснулась его руки. Перед глазами понеслись воспоминания ровно с того момента, как я в последний раз его руку отпустила, мы всегда так делали, я стою на вокзале грани Эль, он держит мою сумку, носильщик грузит чемоданы на платформу у рамки металлоискателя. Потом я забираю сумку и ухожу, показываю билет полуэльфийке на пропускном пункте, в последний раз машу рукой маме и папе, ухожу в сторону своего выхода.
Потом понеслись поезда, поля и посадки, домики, попутчики, книга, обед, чай, опять книга, я пересаживалась на другие поезда, проходила таможню, опять ехала, ловила карету на вокзале грани Тор, ехала в общагу, разбирала вещи, ложилась спать. Проспала линейку, встретилась с одногруппниками, гуляла по парку, ела мороженое, ехала в общагу. Просыпалась утром, бесилась с Владкой, знакомилась с Деймоном, гуляла с Лейли. Читала на паре Деймона, обедала с девчонками, лезла к Деймону за книгой... а вот этот момент мы обойдём. Да, я была там, дочитала книгу, всё. Потом мы выбрались, бегали с Владой по лесу, ели в комнате, спали. На следующий день опять учились, общались, пошли на шашлыки... и они плохо кончились, без подробностей.
Моя память выдала невероятно подробную яркую картинку, на которой сквозь огненный щит проламывался гигантский медведь, эпично разбивая заклинание на искры – красиво, я хранила такие картинки в памяти специально, круто же, нравится?
Дальше меня провожал Деймон, без подробностей, до двери.
Потом понеслась учёба, исследования и эксперименты, я общалась с подругами, с учителями, ходила на концерт. Без подробностей.
Опять училась, общалась, ставила эксперименты, встречалась с Деймоном. Обойдём эти моменты.
Начала видеть, как на меня смотрят. Деймон сказал, я в этом не виновата. Ведь не виновата же, да? Да?
Папа кивнул – да.
Я продолжила вспоминать для него, обходя слишком личное, показывая в подробностях интересное – как мне снилась его мама, да, мы знакомы, она красивая.
Как он учил меня, как доверил мне свою жизнь, как помогал мне с раскрытием, растянув свои щиты на нас двоих, как я боролась с тёмной сущностью и победила. Не сама, понятное дело, но всё равно можно гордиться.
