Такого впечатляющего коллапса трактир еще не видел. Высокий черный незнакомец падал навзничь медленно, как исполинское дерево. Никаких вам подгибаний коленей, никаких задеваний столов на пути к полу. Он просто перешел из вертикального положения в горизонтальное одним идеальным с точки зрения геометрии движением.
Некоторые люди зааплодировали, когда он брякнулся на пол. Потом обшарили его карманы, вернее, попытались обшарить, так как никаких карманов не нашли. А после его сбросили в реку[23].
В огромном кабинете Смерти горела одна-единственная свеча, горела, но короче не становилась.
Сьюзен отчаянно пролистывала книги.
Жизнь — не такая простая штука. Она это знала, потому что данное Знание было связано с работой. Да, есть простая жизнь, которую ведут простые живые существа, но эта жизнь… она… в общем, простая.
А есть и другие виды жизни. Жизни городов. Жизнь муравейников и пчелиных роев, более сложная, чем просто сумма жизней составных частей. Жизнь есть у миров. Жизнь богов зависит от веры верующих.
Вселенная, кружась, несется навстречу жизни. Жизнь — удивительно распространенный товар. То, что посложнее, получает такую же сложную жизнь — примерно так же, как что-то массивное получает обильную порцию тяготения. Вселенная обладает определенной склонностью к настороженности, а это подразумевает под собой некую жестокость, вплетенную в саму материю пространства-времени.
Возможно, и музыка может обрести жизнь — со временем. Жизнь не более чем привычка.
Люди часто говорят: «Никак не могу выбросить из головы эту треклятую мелодию».
Это не просто ритм, но ритм сердца.
Все живое склонно к размножению.
С.Р.Б.Н. Достабль любил вставать на рассвете, дабы не упустить возможность загнать червячка ранней пташке.
В углу мастерской Мела он поставил стол. В целом он не стремился иметь постоянный офис. Одной из положительных сторон было то, что так его легче было бы найти, а одной из отрицательных — то же самое. Но успех всякой коммерческой деятельности Достабля зависел от его способности найти клиентов, а не наоборот.
Тем утром его удалось отыскать достаточно большому количеству людей. И многие из них держали в руках гитары.
— Ну что? — спросил он у Асфальта, чья плоская голова едва возвышалась над самодельным письменным столом. — Все понятно? Два дня уйдет на дорогу в Псевдополис, там в «Бычачьей Яме» найдете господина Клопстока. И не забывайте брать чеки — на все, запомнил?
— Конечно, господин Достабль.
— Неплохая мысль, на время уехать из города…
— Да, господин Достабль.
— Я уже сказал, чтобы вы брали чеки?
— Да, господин Достабль. — Асфальт вздохнул.
— Тогда проваливай. — Достабль перестал обращать внимание на тролля и сделал знак рукой терпеливо ждавшей группе гномов. — Ладно, эй, вы, подойдите сюда. Что, жаждете стать настоящими лунами?
— Да, господин!
— Тогда послушайте, что я вам скажу…
Асфальт посмотрел на деньги. Вряд ли их хватит, чтобы кормить четверых в течение нескольких дней. А за его спиной продолжалось собеседование.
— Как вы будете называться?
— Э… так и будем, господин Достабль, — сказал главный гном.
— «Гномами»?
— Да, господин.
— Почему?
— Потому что мы — гномы, господин Достабль, — терпеливо объяснил главный гном.
— Нет, нет и еще раз нет. Не пойдет. Совсем не пойдет. У вас должно быть название… — Достабль помахал рукой в воздухе. — В котором должна звучать музыка Рока… Не просто «Гномы», а… Название должно быть… не знаю… более интересным.
— Но мы гномы, правда мы хотим прославиться везде, — сказал один из гномов.
— Везде… Везде… Модное название… И крутое… О! — воскликнул Достабль. — «Гномы Интернэшнл»! По-моему, очень неплохо. Ладно. Могу записать вас на среду в «Виноградную Горсть». И, конечно, вы выступите на Бесплатежном Фестивале. Естественно, вам ничего не заплатят, потому что фестиваль — бесплатный.
— Мы написали песню, — с надеждой в голосе произнес главный гном.
— Хорошо, хорошо… — Достабль что-то быстро записывал в блокнот.
— Она называется «Кучи».
— Отлично.
— Мы можем спеть…
Достабль поднял голову:
— Спеть? Я вообще ничего не успею, если буду слушать музыку. Свободны. Увидимся в среду. Следующий! Вы все тролли?
— Да.
На этот раз Достабль решил не спорить. Тролли гораздо больше гномов.
— Хорошо. Но писать вас будем через «у». «Трулли». Именно. Отлично звучит. «Залатанный Барабан», пятница. И Бесплатежный Фестиваль. Так?
— Мы сделали песню…
— Рад за вас. Следующий!
— Это мы, господин Достабль.
Достабль увидел перед собой Джимбо, Нодди, Крэша и Падлу.
— А вам в храбрости не откажешь, — признал он. — После вчерашнего-то вечера.
— Нас немного понесло, — понурился Крэш. — Но, может, ты дашь нам еще один шанс?
— Ты же сам говорил, что публика тащилась, — добавил Нодди.
— Я сказал, что публику тошнило, — поправил его Достабль. — Вы двое постоянно заглядывали в «Самомучитель Блерта Фендера».
— Мы изменили название, — сообщил Джимбо. — «Безумство» — это слишком идиотское название для группы, которая раздвигает границы музыкальной выразительности и когда-нибудь станет великой.
— Четверг, — кивнул Достабль.
— Теперь мы называемся «Засос», — сообщил Крэш.
Достабль смотрел на них долго и холодно. Травля медведей, издевательство над быками, собачьи бои и пытки баранов были недавно запрещены в Анк-Морпорке, правда, патриций разрешил неограниченное метание гнилых фруктов в любого, кого можно хотя бы заподозрить в принадлежности к бродячей труппе артистов. Возможно, это отличный ход для разогревания публики…
— Хорошо, — сказал он наконец. — Сыграете на Фестивале. А потом… потом посмотрим.
«В конце концов, — подумал он, — есть вероятность, что они выживут. Небольшая, но есть. Вот тогда и поговорим».
Какая-то фигура, медленно пошатываясь, выбралась из Анка на пристань у моста Призрения, где и остановилась. Грязь, стекая, постепенно образовала небольшую кучку вокруг ног фигуры.
Мост был довольно высоким. На нем даже стояли дома — по обеим сторонам дороги, которая в результате этого была очень узкой. Мосты считались крайне выгодными площадками для постройки домов, так как отпадала необходимость подвода канализации, к тому же источник воды совсем рядом.
В темноте под мостом искрился красный глаз костра. Фигура неверной походкой направилась к нему.
Темные силуэты, сидевшие у огня, повернулись и прищурились, пытаясь понять, кто это к ним пожаловал.
— Это крестьянская телега, — сказал Золто. — Меня не обманешь, я ее всегда узнаю, даже если она выкрашена в синий цвет. К тому же весьма раздолбанная телега.
— Это все, что вы можете себе позволить, — откликнулся Асфальт. — Кстати, я постелил свежую солому.
— Я думал, мы поедем в почтовой карете, — удивился Утес.
— Господин Достабль просил передать, что артистам вашего калибра не подобает пользоваться общественным транспортом, — пожал плечами Асфальт. — Кроме того, он предположил, что вы не захотите тратиться.
— Ну, что скажешь, Бадди? — повернулся Золто к пареньку.
— Мне все равно, — безразлично произнес Бадди.
Золто и Утес переглянулись.
— Готов поспорить, ты мог бы добиться большего, если бы переговорил с господином Достаблем, — с надеждой в голосе произнес Золто.
— Колеса у нее есть? — поинтересовался Бадди. — Значит, сойдет.
Он забрался на телегу и сел на солому.
— Господин Достабль приготовил новые рубашки, — сообщил Асфальт в попытке разрядить безрадостную атмосферу. — Специально для гастролей. Смотрите, на спине перечислены все города, в которых вы выступите, правда здорово?
— Грандиозно, — восхитился Золто. — Когда Гильдия Музыкантов наконец свернет нам шеи, мы сможем увидеть, где уже побывали.
Асфальт щелкнул кнутом. Лошади не спеша тронулись — с явным намерением не изменять шага весь день и всем своим видом показывая, что никакой идиот, намеревающийся использовать кнут по назначению, не заставит их передумать.
— Проклятье, проклятье! Взрослый человек. Разрази гром! В желтой мантии, как и сам. Десять тысяч лет! Гром и молния!
— ПРАВДА?
Смерть расслабился. У костра собралось с полдюжины людей. И все они были очень компанейскими. Бутылка передавалась из рук в руки. Вернее, половина жестяной банки. Смерть так и не смог понять, что там налито, как и то, что именно булькает в котелке над костром из ила и старых башмаков.
Они даже не поинтересовались, кто он…
Насколько он понял, имена тут были не в ходу. У них были… прозвища, типа Стремный Кен, Генри-Гроб и Старикашка Рон, которые в какой-то степени объясняли, кем эти люди являются сейчас, но не кем они были прежде.
