Заключенный неторопливо поднялся по ступенькам на эшафот, зевнул и осмотрел виселицу. Подмигнул ошарашенному Баррагину, смотрящему на происходящее с открытым ртом, и сказал, намекая на прочность балок и веревки:
– Основательно сделали.
– А как же иначе? – отозвался довольный палач. – Ради таких людей, как ты, мы готовы пойти на значительные траты. Обслужим по высшему разряду, не переживай.
– Нисколько не сомневался, – кивнул Кащей. – Начинайте казнь, а то стоять надоело. Ноги устают.
– Торопишься начать новую жизнь? – ухмыльнулся палач. – Ничего, потерпишь немного. Скоро земля уйдет из-под твоих ног, и они окажутся свободны. Конечно, из-за этого основная нагрузка ляжет на твою шею, но это ненадолго. До первого хруста. А потом – живи новой жизнью, сколько пожелаешь, но помни: не исправишься, закончишь точно так же.
– Что-нибудь придумаю.
Палач надел на шею заключенного петлю.
– Не натирает? – спросил он участливо.
– Так ты же еще петлю не затянул, – отозвался Кащей.
– А потом поздно спрашивать.
– Уверен?
– Конечно. У меня большой опыт в этих делах. Когда я натяну петлю, ты не станешь отвечать, а высунешь язык, свесишь его набок и навеки откажешься пребывать в этом мире, – палач посмотрел на священника, тот кивнул. – Кстати, исповедаться не хочешь?
– В другой раз, – ответил заключенный. – Сделай одолжение, друг.
– Какое?
– Протри мой медальон, а то он закоптился в дыму.
– Да ради Бога! – палач дыхнул на медальон и протер его тряпочкой. Металлический стилизованный череп подмигнул ему правым глазом. Палач озадаченно хмыкнул.
– Вот так уже лучше, спасибо, – сказал Кащей. – Я готов.
Под грохот десятков барабанов палач дернул за рычаг. Площадка под ногами Кащея разделилась на две створки, и повешенный потерял опору под ногами.
Присутствующие ждали, когда он склонит голову на бок, закатит глаза и безжизненно повиснет в петле, издав последний хрип, но Кащей спокойно раскачивался на веревке и внимательно смотрел в глаза публике.
– Что-то не так? – поинтересовался он, наблюдая за массовым отвисанием челюстей и падениями в обморок слабонервных граждан. – Ах, да, совсем забыл!
Он склонил голову на бок и высунул язык. Упавших в обморок стало значительно больше. Баррагин оказался в числе последних: психика не выдержала происходящего сумасшествия и дала мозгу «отбой», дабы разобраться с проблемой и определить: все ли с мозгом в порядке, и не зашел ли ум за разум от увиденного?
– Так правильнее? – спросил Кащей. Никто не ответил. Кащей вздохнул. – Ну, ладно, не судьба, значит, стать мне правильным висельником. Давайте, снимайте меня отсюда – повисели, и хватит.
– Что значит, хватит? – возмутился растерявшийся палач. – Раз повесили – виси, давай!
– А покачаться можно? – спросил заключенный. – Давненько я на качелях не бывал.
Кащей дернулся в сторону и закачался слева направо.
– Ух, здорово! – воскликнул он радостно. – Качните, меня, качните, не стойте! Что вам, жалко?
– Он еще издевается… – палач с силой дернул заключенного за ноги, но ожидаемого хруста шейных позвонков так и не услышал. – Умирай, давай, хватит паясничать!
– Мне что-то не хочется, – признался Кащей.
– Зато хочется всем остальным, – возразил палач. – Не разбивай людям сердце отказом.
– Не могу.
– Почему?
– Видишь ли, за много лет сидения на моей шее разных прихлебателей, она настолько окрепла, что теперь мне никакие петли не страшны. В общем, у вас тут хорошо, не спорю, но пора и честь знать, – Кащей дернул руками, разводя их в стороны, и металлические оковы разлетелись осколками по эшафоту. Палач отскочил на несколько метров, выхватил из рук стражника полуторный меч и бросился на заключенного, намереваясь довершить казнь.
Кащей поднял руки, обхватил веревку и ловко вскарабкался по ней на балку.
Палач ударил мечом, но не дотянулся, и сердито смотрел на Кащея, стоявшего на балке.
– И что дальше? – поинтересовался он. – Так и будешь там торчать, пока не помрешь от голода и усталости? Спускайся, здесь тебя встретит легкая смерть, обещаю.
Кащей снял с шеи петлю и спросил:
– Господа, никто не желает примерить?
Желающих традиционно не оказалось.
– А ты не желаешь? – обратился Кащей к палачу.
– Мне и так хорошо, – отказался тот. – Спускайся.
– Извини, но мне неохота.
– А я прикажу выстрелить в тебя из рушки, – пригрозил палач. – Спускайся, пока не подстрелили, пташка ты наша.
– А смысл? – вопросил Кащей. – Один хрен – что пуля в небе, что меч на земле.
– Значит, ты выбираешь рушки? – уточнил палач.
– Я выбираю ковер.
Палач растерялся.
– Прости? – переспросил он. – Какой ковер? Это какая-то разновидность смертной казни, до сих пор мне не известная?
– Сейчас увидишь. – Кащей свистнул, и слетевший с крыши здания ковер-самолет подлетел к его ногам. Кащей шагнул с балки на ковер, помахал рукой на прощание и, подлетев к едва очухавшемуся Баррагину, подхватил его и закинул на ковер, который молниеносно взмыл к облакам. Вслед беглецам полетели стрелы стражников, выстрелы из рушек и проклятия палача.
Когда ковер-самолет скрылся в облаках, палач сплюнул и с досадой швырнул меч на эшафот. Металл зазвенел при ударе.
– Ну, и как с такими вредными жителями можно навести в стране хоть какое-то подобие порядка? – вздохнул стражник.
Палач ответил:
– Никак, – и смотал веревку. – Расходитесь, дамы и господа: представление окончено.
Правич вздохнул.
– Ну, что я говорил? Этот гад улетел, но я знаю – он еще вернется, чтобы испортить нам настроение.
– Так что, необходимость в корабле уже отпала? – растерянно спросил Бумкаст. Хрупкие мечты об управлении королевством посыпались осколками.
– Ничего подобного! – ответил Правич. – Король здесь, и он ответит за сотрудничество с Кащеем.
– Но сам Кащей снова скрылся! Ищи-свищи! И будет готовиться к битве с Горгонами в другом месте!
– Это не проблема. Помните, я говорил о сказке про молодильные яблоки? – спросил Правич.
– Да не забыл еще. А что?
– А то, что в одном из ее вариантов я отыскал способ, благодаря которому Кащея не нужно больше искать. Он появится сам, и Горгонам после этого останется его поймать и уничтожить. И тогда они щедро вас отблагодарят. Эх, если бы я только знал, что он жив – давно бы применил этот способ!
Бумкаст помолчал.
– Скажите, Константин, – спросил он, – а попасть в ваш Орден сложно?
Правич положительно кивнул.
– Проще взобраться на облака по лестнице, – сказал он. – Но поскольку вы решили помочь нам справиться с Кащеем, то я похлопочу за вас перед Горгонами. Уверен, они примут вас в ряды Ордена: все же не каждый день к нам просятся настолько высокопоставленные персоны.
– Я вместе с сыном.
– Это еще лучше.
* * *
Ковер-самолет взлетел высоко над землей. Кащей смотрел вдаль, и плащ за его спиной трепетал на ветру. Баррагин стоял неподалеку и думал, что было бы неплохо и самому приобрести подобный плащ. Может быть, он не всегда необходим, но выглядит неотразимо. Девушки так и будут к ногам падать. Особенно, если на улице гололед.
«Впрочем, – подумал Баррагин, – чтобы упасть в гололед, не нужен повод в виде плаща. Достаточно носить обувь со скользящей по льду подошвой. И с тем же успехом я и сам могу падать к чужим ногам и больно биться головой о промерзлую землю. В такой ситуации уже не до знакомств».
Он подумал о своей подружке Даринке. Теперь, когда Баррагина официально объявили врагом королевства, ее родители не позволят им больше встречаться. Последнюю проблему еще можно как-то решить, лишь бы встречаться не отказалась сама Даринка. Мало кто согласился бы связать судьбу с преступником, имя которого находится в первом десятке опаснейших людей королевства. Как увлеченный работой лаборант, Баррагин уже не являлся достойной парой, а теперь и подавно.
Оставалось забыть о подружке, но Баррагин хорошо помнил слова учителя по философии: пока не спросишь, ответ не узнаешь. Свои мысли всегда остаются домыслами, какими бы правильными они ни казались бы. Немало людей погорело именно на том, что выдавало свои желания или опасения за чистую монету.
«Хочешь – не хочешь, а надо вернуться и узнать, как она относится ко мне теперь, после взрыва в лаборатории и обвинений Альтареса» – подумал он.
Из плаща Кащея раздалось вежливое покашливание. Кащей застыл и с некоторым недоумением раскрыл плащ. Из одного из кармашков высунулась голова Фармавира.
– Здрасьте! – сказал он вежливо.
– Ну, вот, – сказал Кащей. – Стоит один раз вовремя не постирать плащ, как в нем сразу же заводится какая-то живность.
– Я не живность! – воскликнул Фармавир. – Я – колдун.
– Я в курсе, кто ты, – ответил Кащей.
– Фармавир? – повернувшийся на знакомый голос Баррагин вытаращил глаза. – Ты что там делаешь?
