Ознакомительная версия.
Глава 6
Тропинка вела ангела все дальше и дальше, пока не вывела к соседствовавшей с лесом деревеньке. Вывела, а сама нырнула в фунтовую дорогу и растворилась в ней. Дорога эта была для деревни единственной улицей, потому что все избы, а было их не больше двух десятков, своими окошками выходили на нее. Дальше, за деревенькой, дорога бежала вдоль лугов и где-то там, среди них, терялась.
«Ну вот и первое жилье!» — подумал ангел.
Близился вечер. Во дворе ближней избы женщина развешивала для просушки выстиранное белье.
Ангел подошел к забору и поздоровался, а она, окинув подошедшего взглядом, забежала в дом, так и не ответив на приветствие.
Ангел было развернулся, чтобы идти к другой избе с просьбой о ночлеге и пище, но тут его окликнул мужской голос.
— Подойди-ка! — крикнул невысокий мужичок в полотняных штанах и подпоясанной шнурком холщовой рубахе серого цвета. — Ты беглый, че ли?
Ангел подошел.
— Мне бы переночевать… — сказал он, глядя в лицо хозяина вполне дружелюбно.
— Беглый… — проговорил задумчиво мужичок, оглядывая красноармейскую форму ангела. — Ну заходь!
Пол в сенях из-за нанесенной сапогами грязи казался земляным. Хозяин сам разулся и ангелу сказал сапоги снять, да вдруг заметил, что гость-то босиком пришел. Удивился, порылся в сундучке, стоявшем тут же, достал худые короткие сапожки и протянул их ангелу: «Надень-ка!» Ангел послушно надел, потопал в них по полу.
— Ну как? — глядя на ноги гостя, спросил хозяин.
— Хороши, — ответил ангел.
Были сапожки чуть велики, но скрываемая ангелом радость от встречи с такою добротою была еще больше.
Прошли в горницу, а там у русской печки уже хлопотала хозяйка, просовывая кочергою поближе к огню большой горшок.
— Сейчас все будет, все сейчас будет готово… — приговаривала она.
Гость присел на скамью и, уже сидя, покрутил головою, осматривая комнату. Жилье было чистым и аккуратным, широкая кровать, стоявшая за русской печкой как за углом, была покрыта вышитым красными петухами покрывалом. На столе уже лежала осьмина хлеба.
Хозяин заглянул в комнату, улыбнулся гостю и снова исчез в сенях, а потом, видимо, во двор вышел — дверь на улицу хлопнула.
Пока ангел рассматривал горницу, загорелась своим неживым светом маленькая лампочка, привешенная к потолку, а вслед за этим снова хлопнула дверь в сенях и появился хозяин, довольный, но серьезный. Зашел, глянул на лампочку, потом же, переведя взгляд свой на гостя, пояснил, что какая-то птица провод оборвала и пришлось его узлом связать, чтобы пустил он по себе электрический ток в избу.
Полюбовавшись еще недолго светом лампочки, хозяин уселся по другую сторону стола на такую же деревянную скамью и принялся ждать еды.
Тушенная с салом картошка меньше всего походила на райскую пищу, но ангел ел ее с удовольствием, хотя, конечно, больше всего радовался сытному мягкому хлебу. Хозяин тоже набросился на еду так, словно полстраны плугом вспахал. Жевал он жадно и как-то уж очень спешил.
— Еще положить? — спросила хозяйка.
— Нет, спасибо… — сказал ангел.
А хозяин просто помотал головою отрицательно.
— Ну, тогда я остальное вниз спущу! — проговорила женщина и взяла со стола пузатый горшок.
С горшком она прошла в угол горницы, ближний к дверям в сени, и одной рукой подняла деревянный щит —вход в подпол.
Ангел доел свой ужин и почувствовал, что неплохо было бы ему прилечь. Он бросил взгляд на хозяина, но тот все еще жевал, а посему гость перевел взгляд в другую сторону и увидел хозяйку, выбирающуюся из подпола уже без горшка в руках.
Заоконная жизнь тем временем наполнилась темнотою, и сидевший лицом к окну хозяин дожевал последний ломоть хлеба и широко зевнул, тут же перекрестивши свой рот.
— Ну че, гость дорогой, — заговорил он мятным полусонным голосом. — Спать небось хочешь?
Ангел кивнул, наслаждаясь внутренним спокойствием тела. Чувствовал себя он в этой избе уютно.
— Ну, че ж, пора уж… — хозяин еще раз зевнул, а после поискал взглядом жену. Взглядом не нашел, ио слухом услышал — возилась она с чем-то у кровати за русской печкой.
— Валя! — окликнул ее мужичок. — Где гостю постелем?
— Дак стелить-то уж нечего… Внизу все, пускай спускается да вместе с солдатиком и ляжет… — отвечала из-за печки жена.
— Ну, слышь, — хозяин развел руками. — Ну, да и ты вроде солдатик, так что уж не в обиде…
— Тама не закрыто, покажи ему! — добавила хозяйка и тут же уронила что-то и шепотом выругалась.
Подвел хозяин гостя ко входу в подпол, и полез ангел вниз по лесенке. Спустился, а там тоже светло и такая же лампочка горит, только низковатый подпол оказался — прямо по его росту. Правда, размером он был чуть поменьше горницы, и тоже стол там стоял, три лежанки деревянные, застеленные чем-то полотняным. На столе — горшок тот самый, что хозяйка уносила, а за столом — люди. Чуть пригнулся ангел, чтобы свет от висевшей рядом лампочки глаза не резал. И увидел троих сотрапезников за едою: старика и двух людей помоложе возрастом, из которых один был в похожей зеленой одежде, а второй — в суконной рванине.
Ангел поздоровался, и трое сотрапезников кивнули ему в ответ. Ели они сосредоточенно и как-то устало, но усталость эта скорее была написана на их лицах. Появление новичка их не смутило и не удивило.
Доев картошку, они передохнули чуток. Старик тут же пошел и улегся на стоявшую в углу лежанку. И отвернулся от света и от остальных.
Человек в зеленой одежде внимательным образом осмотрел ангела, потом обменялся взглядом со своим соседом по столу.
— Ты из какого отряда? — спросил он ангела, выковыривая пальцем что-то из зубов.
— Я не из отряда… — проговорил ангел. — Я с неба спустился… посмотреть хотел, что тут…
— С луны ты свалился, а не с неба!.. — оборвал злобно человек в зеленой одежде. — Что, не мог обменять где-то свою форму?
— Но ведь и у вас такая одежда… — возразил на это ангел.
— Я уже договорился. Мне хозяин принесет этой ночью.
— Может, он и мне принесет? — подумал вслух ангел, уже понявший, что одежда, которую он имел на себе, способна стать, причиной многих неприятностей.
— Тебе он не принесет. Нету у него больше… Да и чем ты платить будешь? Я-то ему ружье дал, а у тебя ж ни шиша нету, даже из карманов ничего не выпирает.
Ангел провел рукой по карманам и действительно убедился в их пустотелой гладкости.
— А ты скажи хозяину, что отработаешь у него на свинарнике! — посоветовал парень в суконной рванине. — У него свинарник есть, я когда подходил к дому — слышал!
— Не-е-е, — протянул солдатик. — Что он, себе дурень, чтобы разрешать дезертиру в форме свой свинарник убирать?!
Старик, лежавший на угловой лежанке, захрапел, и все трое посмотрели в его сторону.
— А че? — заторможенно проговорил парень в рванине. — Может, пристукнуть старика, тогда и переоденешься? Хотя коротковато все будет, но глянь, какое сукно.
— Зачем пристукнуть? — удивился ангел. — За что?
— Сам-то он не отдаст, и, вишь какой, на ночь не раздевается, во всей своей одеже спит, — объяснил парень. — А значит: если не пристукнуть, то и не переоденешься.
— Да ладно, — ангел махнул рукой. — Где-нибудь потом переоденусь.
— Дурень, — сказал, как отрезал, дезертир.
Открылся со скрипом вход в подпол, и хозяин, приспустившись на поллестницы, бросил дезертиру узелок.
Дезертир спешно развязал его — оказалось, что это и есть обещанные лохмотья. Тут же переоделся и разглядел себя.
Парень в рванине хохотнул, хотя сам был одет не лучше, а ангел улыбнулся: на дезертире теперь были синие штаны, обрезанные чуть ниже колен, и верхняя часть женского сарафана, конечно, без рукавов, и цвета неопределенного, от которого в глазах рябило.
Дезертир, не сказав ни слова, бросил хозяину в руки свою военную форму. Скрипнула лестница, и вход в подпол закрылся.
— Спать надо… — буркнул только что переодевшийся и, подойдя к лампочке, что-то с ней сделал, отчего она погасла.
В полнейшей темноте ангел стоял и слушал, как устраиваются на своих лежанках обитатели этого подпола. А когда стало тихо, он спросил: «А где мне можно лечь?» — На стол ложись! — проговорил из темноты дезертир. Ангел послушно забрался на стол, лег на бок, подогнув под себя ноги, чтобы не свисали, и попробовал заснуть. Но было ему и холодно, и неудобно, и поэтому лежал он на столе без всякого удовольствия и занимал себя мыслями, в которых понять пытался встреченную им жизнь. Лежал он так и тогда, когда воздух в темном подполе наполнился храпами, сопеньями и чьим-то бормотанием во сне. Бормотание было про любовь, про любовь несчастную и неразделенную, и сделалось от этого ангелу еще грустнее и неудобнее. И слушал он это бормотание с затаенной болью до тех пор, пока не прозвучало откуда-то сверху, и не из комнаты, что над подполом располагалась, а вообще с земли, некое механическое рычание, которое, однако же, вскоре затихло, но на смену ему пришли другие шумы и голоса, и наполнили они собою уже не всю землю, а ту комнату, что располагалась прямо над ними, и заскрипели виноватым скрипом доски пола, по которым расхаживал кто-то, а может, и расхаживали, потому что голосов было несколько, и среди них улавливался негромкий голос хозяина, однако говорили чаще другие, более грубые голоса. Потом разом все стихло, но тотчас открывшийся вход в подпол впустил вниз целый коридор света.
Ознакомительная версия.
