— Кхе–кхе–кхе!!! — грохнул шеф с энтузиазмом чахоточника, нюхнувшего махорки. — Говори, милок, говори, — радушно предложил он Рою, — на связи твой начальник.
— И Гефу кочегаров не хватает, так ему и скажи, если ерепениться начнет, — нимало не смущаясь помехами, продолжил разоряться Хроныч. — Пока Кира не остынет, не могу я его на линию вернуть. Не могу, и все!
Бац! От удара шефовского кулака крепкая столешница слегка прогнулась, у Роя заложило уши, блюдечко подпрыгнуло и перевернулось, а шустрое микрояблочко отлетело назад, в складки форменной хламиды.
— Новейшая разработка, — простодушно улыбнулся шеф, — стадия тестирования. Пробивает все помехи, но иногда работает лишь в одну сторону. Да ты не думай, — снова принялся уговаривать он, — про кочегаров и сторожей это он со зла. Ты же у нас ценный кадр, вот и не хочет отпускать. Да красавец еще какой! Глаза — как небо в грозу, кудри… ну, кудри потом отрастишь. Зато косая сажень в плечах, и ростом не обижен. Матчасть еще подтянуть чуток, и работать бы еще и работать, — шеф, похоже, устал улыбаться — огладил бороду и упёрся руками в стол. — Хотя я‑то знаю, что выслуги у тебя уже на пятьдесят пенсий хватит. Ежели хочешь, от прямо сейчас можешь на заслуженный отдых топать.
Рой постарался не слишком громко скрипеть зубами. Переборщил, как тут выражаются, шеф с комплиментами. Пилюлю, наверное, подсластить решил. Пенсия, кочегарка и охрана — отличный выбор для того, кто как–то в одиночку прорыв в Лимбе остановил. Ну, хорошо, почти в одиночку, не совсем один, а с напарником–фамильяром. А вурдалаки? А чернокнижники? А уж мелких кровососов они с ребятами столько переловили, что там не считать — проще взвесить. И теперь из–за претензий какой–то вздорной мамаши ему предлагается пару веков отсидеться к земле поближе.
Кстати, кем?
— На пенсию не хочу, — мрачно отмел идею Рой. — Буду знания освежать, если вы не против.
— Отлично! — расцвел шеф. — У нас тут как раз серенький участочек открылся. Крохотный, в самый раз для ознакомления!
— Серый участок? — недоверчиво переспросил Рой.
Выделять специалиста его уровня на серые участки — примерно то же, что уничтожать клопов микроскопическими инъекциями соляной кислоты. Мутно, хлопотно, и с неоправданно низким КПД.
— Вот я тоже подумал, что Голема охранять — все же проще. Сфера под сигнализацией; пришел, чаю попил, поел, поспал — и еще два десятилетия свободен, — сокрушенно вздохнул шеф.
Рой намек понял:
— В каком времени располагается вверенный мне участок? Интенсивность цвета? Параметры допуска?
— В допуске тебя ограничивать никто не собирается, — шеф хитро прищурился, снова запустив пятерню в складки хламиды, — сколько наработал, все твое. Интенсивность сам замеришь, как и рубежи времени. Все вводные — туточки… — на столе появился небольшой деревянный ящик с затейливой резьбой.
— В шкатулочке, — в относительную рифму буркнул Рой.
— В ларце, — шеф строго поднял кверху указательный палец.
Без разницы. К плавающей речи шефа, в котором архаизмы прекрасно уживались с совсем уж безумными неологизмами, Рой привык на удивление легко. Еще легче сам перенял большинство местных оборотов — профессионал он, или где? — и даже намеревался в качестве сувенира привезти начальнику новое прозвище. Ну а если для этого потребуется именовать банальную магическую шкатулку ларцом — то пусть это станет самой большой проблемой на ближайший период.
— Разрешите приступить? — забрав изукрашенный ящик, осведомился Рой.
— Приступай, милок, приступай, — благостно кивнул шеф. — Матчасть подтяни только, с культурой нашей получше ознакомься. Пословицы, поговорки, обороты речевые хитрые подучи, чтобы в лужу на первом же шагу не сесть. Частушки, опять же… Хотя, нет, не надо частушки. Срамные ты уже и так знаешь, а остальные особым успехом не пользуются. Затем перевод у Хеечки оформи, не забудь, и сразу и приступай.
— Есть подтянуть матчасть, — сквозь зубы по форме отрапортовал Рой.
— Да, и спецсредство свое покажи, — спохватился шеф. — Хватит уже прятать, ты же ж, считай, на временную постоянку к нам идешь, так хоть продемонстрируй красавца. Наши уже ставки делают, пушистый он у тебя, али кожистый.
Рой мрачно щелкнул себя по плечу, где свернувшись невесомым украшением, дрых фамильяр. Ерик словно только того и ждал — взметнулся, соня несчастный, весь растопырился, морду гордо кверху задрал, шейку вытянул, будто на параде, да еще передние клешни перед собой выставил. Пижон.
Ну прямо складной ножик на витрине: и штопор–то есть, и открывашка, а вот еще два лезвия, и шильце, и пилочка позорная где–то сбоку прилепилась. Видимо, на случай если у подружки ноготь сломается. Так и навернулся бы рыльцем в пол, да крылья вовремя распахнул, и хвостом сбалансировал.
Шеф недоуменно заморгал и спустил очки со лба на нос:
— Вроде кожистый, да? А снизу все равно пушистый…
Ерик переступил по плечу мохнатыми лапками. Щитки на хвосте негромко затрещали.
— И кожистый, и пушистый, — нехотя пояснил Рой. — При надобности хоть чешуей покроется. Так и скажите вашим спорщикам, что победила дружба.
— Ну да, ну да, — задумчиво покивал шеф. — Ты к Хеечке–то сразу иди, не затягивай. Она тебе дополнительный паек на твою звер… на твоего напарника оформит, — правильно истолковав два помрачневших взгляда исподлобья, поправился он. — Иди–иди, работай. Серые участки сами собой редко прозрачными становятся, а вот наоборот — завсегда пожалуйста.
Из кабинета Рой вышел с четким ощущением, что его где–то крупно накололи. Но оказался вовсе не в приёмной секретаря, а всё в той же ведомственной тридцать третьей.
Вот что значит эффект полного погружения — даже чувство дежавю ни разу не поймал. Зато писать ничего надо: отчёт вместе со всеми ощущениями прямиком к Хронычу отправился. Исправлять и корректировать Рой спецом ничего не стал. Пусть знает, старый пройдоха, на какую ерунду ценные кадры подписал.
ГЛАВА 2. О пирожках, молоке и хороших местах
Через час с небольшим, к сожалению, не без использования нерекомендованных спецсредств, квартира перестала походить на тонущую галеру, а сам Рой — на единственного выжившего после кораблекрушения. Ерик тоже угомонился: сложился в цикаду и пошел сохнуть на залитый солнцем подоконник.
Звонок в дверь стал неожиданностью для обоих.
— За–захарова Марь Филипповна, не иначе, — шепнул Рой Ерику, взглядом показав убраться подальше за занавеску.
Слишком живо было воспоминание о том, как одна деваха из приспешниц — дура–дурой, ни малейшего потенциала — едва не прибила напарника туфлей, не почуяв в таракане химеру–оборотня.
— Не разбудила? Не помешала? — Марь Филипповна не стала скромничать в дверях — боевым единорогом поперла в квартиру, на ходу охая и придыхая: — А я вам тут — ах! — молочка, как обещала, принесла, а потом подумала, что же одним пустым молочком–то завтракать, нашему инспектору для работы — ох! — много сил потребуется, на одном молочке далеко не уедешь, так я вам — вот… а–а–ах! — пирожков домашних принесла, с капусткой, а еще с луком и яйцом, по–соседски, так сказать, по–коллежски, то есть, по–коллеговски, одно ведь дело делаем, верно?
Причитая, приседая и не забывая присматриваться, Марь Филипповна с порога проломилась в кухню, и в мгновение ока загромоздила стол двумя блюдами — одним, видимо, с капустными пирожками, другим с луково–яичными. По центру она бухнула прозрачную емкость с молоком, вместительностью порядка шести пинт. Литра три, если в местные единицы переводить.
— Тут где–то чашечки были, я с нашим управдомом, Сергей Михалычем, в позапрошлом годе, зимой, заходила форточку закрыть — рыбный инспектор приезжал, форточку оставил, а зима лютая удалась, соседи жаловаться начали. Я уж на что далеко живу, два этажа между нами, даже мне холодом морозило, а ну как батареи бы полопались? Чашечки–то красивые такие, с цветочками по эмали, польский гарнитур. К ним еще чайничек был и маслёночка с крышечкой, — в устах Марь Филипповны прозвучало как «с крыжечкой». — Ну прямо глаз не отвести! Сейчас все помою, чтобы не из пыльного пить, оно чистенькое, только освежить нужно.
