Петиш, которого теперь даже родители называли Черным, однажды подкараулил меня на выходе из фабрики, и пока мы шли к парку рассказал, что матушка совсем преобразилась. Раньше, когда она была единственным слушателем воплей своего супруга, у нее постоянно болела голова, не было настроения и, вообще, орала она на несчастного сыночка, как курица резаная. А сейчас все по-другому. Сейчас матушка все время улыбается, денег дитятке стала давать гораздо больше и еще и его банду начала привечать.
Мальчишки перестали куролесить по переулкам и теперь собирались прямо в отцовском саду. И танцевали. Им там понравились уличные танцы, что они уже кучу новых движений придумали.
Я порадовалась за всех. А особенно за Фреша. Изменения, случившиеся с главой департамента спекуляций были видны невооруженным глазом. Он стал улыбаться. А когда видел меня, вообще, вспыхивал, как солнце и принимался цветисто благодарить, пожимая руки.
Он бы и обниматься полез, но мне Черный по-секрету выдал, что матушка сказала бате, если тот хоть пальцем прикоснется к своим будущим поклонницам и любым другим женщинам, не видать ему гастролей в столице, как своих ушей. Оказалось, что Флеша не просто так в хоре пела. Она была племянницей того самого директора театра, к которому Фреш ходил на прослушивание.
Неделя пролетела как один миг. Наступил день, когда на сцене у входа в парк впервые должен был выступить знаменитый речер Фреш. Афиши висели по всему городу, заинтригованные горожане гудели, обсуждая очередную новинку. Хотя не такой уж новой была эта новинка. Припев песни ушел в народ в первый же день. И прижился. Я слышала, как его бормотали мои сотрудники в парке и на фабрике, гости нашей Пиццерии, Луиш и даже сотрудники мэрии.
Я тоже волновалась перед концертом так, как будто бы сама должна была выступать. Хараш еще не вернулся, поэтому мы с Луишем отправились смотреть выступление Фреша вдвоем. Правда, пришлось приложить массу усилий, чтобы отодрать друга от плиты, ради этого я даже пообещала рассказать ему про пельмени.
Луиш как раз заканчивал подготовку к публикации второй поваренной книги, которую посвятил блинам. И ему хотелось чего-нибудь новенького. Так что друг повелся на пельмени, снял фартук, оставил плиту и впервые за этот месяц вышел из Пиццерии в светлое время суток. И даже почти не ворчал.
Чем ближе мы подходили к парку, тем многолюднее становилось вокруг. Мне показалось, что толпа собралась больше, чем на открытии парка. А может быть она просто была не такой однородной. Если на открытие парка пришли в основном простые горожане, то сейчас на передних рядах, на предусмотрительно расставленных скамейках, сидели представители местной элиты: мужчины в разноцветных флютах и женщины в квадратно-гнездовых платьях из лионского шелка, фолийского атласа и тарибского кружева. Именно в такое и хотели нарядить меня в самый первый день.
Погодка сегодня выдалась очень жаркая. К счастью, в Большом Куше климат был достаточно прохладный, для Ардона, конечно. Город располагался на самом севере обжитого мира. Дальше были только горы, которые неизвестно где заканчивались. Самые отчаянные путешественники, отправлявшиеся в горы в поисках северного края земли, так и не достигли ее пределов. Про-крайней мере ни один не вернулся обратно, чтобы рассказать о том, что видел. Многие пытались обогнуть землю по морю, но результат был тот же.
Я оттянула воротник блузки от шеи и с сочувствием взглянула на несчастных женщин:
- Бедолаги, - невольно вырвалось у меня, - такая жара, а они на себя тонны ткани напялили. Наверное им очень тяжело...
- Кому? - не понял Луиш, стоявший рядом со мной, но при этом явно думающий о блинах. Или пельменях. Мне вдруг стало жаль его будущую девушку.
- Этим, - махнула я сторону леди. - На меня тоже такое платье хотели надеть, когда я к вам попала. Но я отказалась. Там штук сто нижних юбок! И корсет! При такой жаре можно заживо свариться.
- Это же лионский шелк и фолийский атлас. С чего им жарко-то будет. - Я насторожилась. И не зря. - Эти ткани же тоже из флюта. А у него свойства, сама знаешь какие.
- Какие? - нахмурилась я. У меня вдруг появилось ощущение, что меня надули.
- Во флюте в жару не жарко, а в холод не холодно, - равнодушно ответил Луиш, пребывая в грезах об очередном рецепте. - потому флют так ценится. Тебе сейчас намного жарче, чем им...
Теперь о розовом квадратно-гнездовом платье я вспоминала с сожалением. Я бы из одной нижней юбки сшила бы себе летний сарафан, а из всего платья целый гардероб.
- Луиш, - я дернула за руку друга, снова уплывшего в свои размышления о вкусной и здоровой пище, - а где у нас в Большом Куше можно флют купить?
- Нигде, - тут же отозвался он. - И, вообще, его нигде купить нельзя. За ним, Сью, очередь... Ты хотя бы представляешь, сколько крылышек надо, чтобы сделать кусочек ткани размером с носовой платок? Тетка Лауша рассказывала, то если со всей фермы за сезон соберут крыльев на рулон, то год считают удачным. А на такое платье, - он кивнул на женщин, - не меньше рулона нужно. Расход большой. Так что флют, Сью, передается от отца сыну, а такое платье от матери к дочери. Поэтому и надевают его только по большим праздникам, чтоб не снашивалось.
Вот ничего себе... Я тяжело вздохнула. Вот зря я капризничала. Надо было надевать, что дают. Хотя странно, конечно... Почему фон Байрон так раскошелился? Наверное, от неожиданности, решила я. Помнится горничные говорили, что до меня женщин к ним не попадало. И кажется, мой заместитель ограбил свою женушку, чтобы заполучить подпись одной бестолковой девицы, пожелавшей стать мэром.
- Дорогие гости! - со сцены раздался звонкий голос Флеши, отвлекая меня от мыслей о флюте и фон Байроне. - Мы рады приветствовать вас на первом в Большом Куше концерте известного в узких кругах речера Фреша.
Толпа радостно загудела и захлопала в ладоши. Флеша подождала, когда шум немного стихнет и продолжила:
- Очень скоро речер Фреш отправляется на гастроли в столицу! - Толпа заорала громче. - Впервые в истории Большого Куша исполнитель из нашего города будет выступать на самой известной сцене Ардона!
Ну, ничего себе! Вот Флеша шустрая! От такой новости даже я не выдержала и заорала-захлопала, а зрители так, вообще, ликовали. Не знаю, как выступит сам речер Фреш, но Флеша однозначно умудрилась зажечь толпу.
- А сейчас! - Флеша снова дождалась, когда крики стихнут и громко и звонко закричала, - встречайте! Речер Фреш и танцевальная банда Черных!
В этот момент откуда-то снизу, как горошинки из стручка, выскочили босоногие мальчишки одетые в черные кожаные жилетки и широченные шаровары, густо украшенные разноцветными клочками ткани, которые должны были, вероятно, изображать крылья бабочек флюта. Ничего общего с хип-хоперами нашего мира.
Вместе с ними, как яркий попугай, вылетел в центр сцены сияющий от обилия массивных золотых украшений, речер Фреш. Его одежды переливались всеми цветами радуги, и так же, как у мальчишек, была усажена разноцветными клочками ткани, что делало его вид еще более ярким. А на голове на круглой кепке, которая явно должна была изображать бейсболку, на самой макушке трепетала крыльями огромная голубая бабочка, сшитая по всей видимости, из настоящего флюта.
Не знаю, кто все это придумал, но у него явно с головой было не в порядке. Я в ужасе закрыла глаза. К такому жизнь меня не готовила...
Народ тоже явно не ожидал увидеть такого кошмара. И замер. На какую-то долю секунды воцарила такая тишина, что я услышала, как ветер шебуршит листьями в парке. И приготовилась в к провалу. Я уже видела, как толпа хохочет и показывает пальцем на сцену.
Как улыбка сходит с лица Флеши, она бледнеет на глазах, теряется и снова превращается в ту несчастную женщину, с которой я даже не успела познакомиться.
Как чернеет господин фон Зиффен, и втягивает голову в плечи, мечтая спрятаться от людей. И уже представила, что завтра ко мне на фабрику заявится с проверкой комиссия из департамента спекуляций.
