Ознакомительная версия.
У мэтра в лаборатории имелось всё необходимое для умывания, и я сумела привести себя в относительный порядок. Не торопясь, спустилась из башни. Трапезовать в пиршественном зале желания не было. Я предпочла бы зайти на поварню и перехватить там кусок по собственному выбору. В поисках кухни я набрела на Блина. Он мыкался в том же направлении, но с иной целью. Кельтский воин страдал с похмелья и жаждал исцеления.
— Привет, Горелый, — сказала я. — А Скандал где? — Он обернул ко мне испятнанное ожогами лицо.
— Нету Скандала, — просипел он. — Весь кончился…
Я выругала себя за бестактность. Конечно, если Блин здесь без побратима, а сам явно побывал в серьезной переделке, значит, Скандал погиб.
Однако Блин продолжал:
— Я его нынче во сне видел… как живого, а не сгоревшего… он еще сказал что-то непонятное… ага! Будто бы он теперь в ауте… Ты не знаешь, аут — это что такое?
— Ну, это как бы на отдыхе… в отставке, — я не стала вдаваться в подробности.
— Я тоже так подумал… только не пойму, что же он мрачный такой в Стране Вечного Лета? Выпью пойду, может, в башке прояснится…
Он побрел своим путем, а я своим. Настроение ухудшилось. Одно дело, когда чужой человек плетет про разные умозрительные ужасы, а другое, когда узнаешь про гибель знакомого, пусть и неблизкого. Но это не помешало мне раздобыть на завтрак хлеба и сыру, а затем направиться на встречу с магистром.
Магистр нынче взирал на меня гораздо благосклоннее, чем вчера. Не то чтоб он уверовал, будто я в какой-то мере способна разрешить их проблемы. Просто я предоставила ему возможность выпроводить меня из Динас-Атаса никого не оскорбляя и сохранив достоинство ордена.
— Мэтр рассказал мне о вашем замысле, — заявил он, — и мне он по душе. Признаться, я не разделяю вспыхнувшей надежды доктора на то, что маг Анофелес всё еще жив. Но даже если вы сумеете установить его местонахождение в момент написания посланий, это пойдет на пользу ордену.
— Согласна, магистр.
— К сожалению, мне не удалось выяснить, кому принадлежит герб на печати, — грустно сказал доктор Халигали. — Правда, мое издание Панбархатной Книги не слишком полное…
— Не беда, мэтр. Насколько мне известно, Геральдическая палата Вестенбурга обладает самым богатым собранием гербов империи — как светских, так и храмовых.
— Решено! — воскликнул магистр. — Поезжайте в Вестенбург. Коня, присланного Анофелесом, можете оставить себе. Есть у вас какие-либо пожелания?
— Есть. Во-первых, не уверена, что Геральдическая палата с охотой распахнет передо мной двери, и хотела бы заручиться рекомендательным письмом. Во-вторых, я хотела бы взглянуть на изображение мага Анофелеса, ежели оно здесь имеется. Ну, и в-третьих, командировочные…
— Договорились. Мэтр, набросайте письмо и пошлите за казначеем. А я покамест займусь нашими героями, — сказано это было вовремя, ибо герои, за исключением невозмутимого дона Хереса, лицами выражали нетерпение. — Поскольку все вы, благородные господа, выразили желание принять посильное участие в подвиге, я не счел возможным оставаться в долгу. Для каждого из вас приготовлена грамота, в которой воем командирам застав и комендантам крепостей, принадлежащих ордену гидрантов, рекомендуется оказывать вам всяческое содействие.
— И шо, это всё? — изумился Ниндзюк. — А гроши?
— В самом деле, — поддержал его барон фон Зайдниц. — В письме совершенно определенно обещано вознаграждение.
— Всё чем владеешь — щедро раздаривать. Людям сокровища: поджарых коней, дорогие уборы, разбрасывать кольца, запястья рубить, вот слава высокого! — яроизнес поэтически одаренный Грабли.
— Господа, не будем же опошлять… — поморщился дон Херес.
Магистр покачал головой.
— Не беспокойтесь, герои. Казначею уже отданы распоряжения. Никто не уйдет обиженным. Но и вы, герои, не должны задерживаться в замке. Время не ждет, и вы сегодня же отправляйтесь в путь…
Так что никакого пиршества по случаю отбытия героев дано не было. Даже торжественных проводов не стали устраивать. Зато всех снабдили всем, чем обещали. Мне такой деловой подход понравился.
Когда геройских лошадей вывели во двор, оказалось, что все они темной масти. Не обязательно вороные, но гнедой либо караковый конь в ночи сойдет за черного. Специфический, однако, юмор у мэтра Анофелеса. Нацепить бы на нас плащи с капюшонами, и пошла бы гулять очередная легенда о черных призраках на черных конях, что являются черной ночью.
Однако пока что был ясный дель, и доктор Халигали махал нам, стоя на стене. Ветер донес его слабый голос:
— Госпожа Этель, помните, что я вам сказал!
— Старый, старый, а туда же, — ухмыльнулся конунг Грабли.
— То-то мне слуги сообщили, что доктор полночи у фрау Этель зависал, — наябедничал барон.
— А то, — одобрил мэтра Ниндзюк. — Старый конь борозды не испортит. А жинке с такою рожею гарных хлопцев мать не приходится, она, небось, и такому рада.
— Господа, вы оскорбляете даму! — Дон Херес положил руку на эфес меча. — Еще одно слово в подобном тоне, и я вынужден буду вызвать вас всех…
Я сочла нужным вмешаться.
— Благородный дон! Разве подобает героям, совместно спасающим мир, вступать в драку, не отъехав от дома и получаса? Конечно, я благодарна вам и все такое…
Дон Херес облил меня леденящим взглядом.
— Оставьте свою благодарность и всё такое при себе! Если вы думаете, что сумеете заставить меня забыть даму моего сердца, то жестоко ошибаетесь! Есть только она, прекрасная донна Давалла, и более никакая!
«И почему маг Анофелес не прислал в Динас-Атас пару-тройку истребителей?» — с тоской подумала я. С ними я бы нашла общий язык. Да и убиенных чудовищ на счету истребителей наверняка больше. С другой стороны, истребители — это профессионалы, а профессионалы редко бывают героями…
Конец начинающейся перебранке положил барон фон Зайдниц.
— За мной, господа! Я хорошо знаю эти места, и выведу вас на дорогу! — и он нетерпеливо стегнул коня.
Удивительно, но барон не солгал. Еще не наступила ночь, когда мы перевалили за гору и, спустившись по пологому склону, оказались в поселке, окруженном деревянным частоколом. Привратник у въезда в поселок, покуда барон честил его на все корки, таращился на нас во все глаза. Увы, мое предположение насчет черных всадников грозило подтвердиться. Наверняка в завтрашних разговорах количество всадников увеличится с пяти до десяти. Или хотя бы до девяти.
— Шинок-то есть здесь или корчма? — озабоченно спросил атаман у барона.
— Как не быть! Есть корчма!
— Ну так погуляем славно, шоб небу жарко стало.
И верно: стоило только нам заявиться в корчму, Ниндзюк, швырнув хозяину горсть монет, затребовал горилки и бандуристов.
— Горилки нету, сударь, — трепеща, сообщил корчмарь.
— Как нету горилки? А шо есть?
— Пиво.
— Пы-во? Убыв бы! Неужто и вина нет?
— Вино есть… бухано-тресковское и надуйское.
— Ну так, кати сюда две бочки! И всё, шо у тебя на кухне имеется, пока я тебя самого вместо кабанчика не зъил!
Выпивка и вино явились в мгновенье ока. Ниндзюк несколько подобрел, и спокойно отнесся к известию, что бандуристов в этих краях не водится, и согласился на замену их цимбалистами. И начал гулять основательно, благо прочие герои не мешали в этом занятии, а принимали посильное участие.
Жизнь научила меня засыпать в любой обстановке, и, прикорнув в углу, я задремала под грохот местной тафель-мюзик, топот Грабли, непременно пытавшегося показать собратьям боевые танцы своей родины, и жалобы Ниндзюка, ухватившего за грудки дона Хереса.
— Друже! Побачь, шо творится! Циви-ли-зованной страной себя называют, а ни горилки, ни бандуристов! Хорошо еще, сало есть…
Дон Херес брезгливо отмахивался.
Закончилось гулянье благополучно, ибо, проснувшись утром, я обнаружила, что корчма по-прежнему стоит, а легкие разрушения в зале — не в счет. Герои продрали глаза и готовились к отбытию, за исключением Ниндзюка, который продолжал храпеть, уронив голову на стол, а когда на него вылили ведро колодезной воды, пробурчал, что не двинется с места, пока всё не прогуляет.
Конунга и дона это заявление отнюдь не взволновало, а вот барон некоторое время промедлил, соображая, не составить ли компанию атаману.
— Да ну его, — произнес он по принятии решения. — Я весь год, пока вас дожидался, все окрестности истоптал. В каждой корчме, небось, у служанок от меня потомство имеется… Надоело всё. Едем дальше.
Но дальше мы проехали лишь до перекрестка дорог. Здесь дон Херес придержал коня и сделал нам знак остановиться.
— Господа! Нужно определиться. Пора каждому выбрать свою дорогу. Ибо вместе ездят лишь трусы. Как сказал поэт:
Стаями стаятся лишь робкие
Лани, олени, голуби и скворцы,
А смелый сокол, а гордый орел,
Ознакомительная версия.
