— Да бросьте вы, — перебил его я. — Ничего я не закладывал.
— Боюсь, что закладывали, — возразил Клошар. И предъявил документы.
Я схватил их. Боже, на этой земле располагались не только тысячи акров посадок первоклассного опиума, так необходимого на Волтаре, но и вся земная база!
Внизу стояла моя подпись!
Господи, да меня за это в порошок сотрут.
Человек с черной челюстью все еще говорил:
— Так что для вас все оборачивается весьма неприятно. Сумма была ерундовая, а гарантии совершенно надежные, поэтому мы поверили вам и забыли об этом. А потом мы обнаружили, что земля вам не принадлежит.
Конечно, не принадлежит. Ею владеет правительство Волтара!
— Однако, — продолжал Клошар, — мы поступаем с вами очень мягко. Если бы мы объявили о вашем преступлении, то могли бы захватить вас и вашу яхту в любой точке земного шара, даже в море, потому что вы шли под турецким флагом. Турецкое правительство отправило бы вас в тюрьму, а мне не надо объяснять вам, что турецкая тюрьма — это смерть.
О, это я прекрасно понимал!
— А мы очень гуманная организация и не хотим вас мучить.
Я моргнул. Впервые слышу о том, что «Граббе-Манхэттен» превратился в гуманную организацию. Надо держать ухо востро.
— Поэтому мы решили просто травить вас, пока вы не попадете домой. Молодая леди согласилась помочь, насколько ей позволяла жадность.
— Постойте, — прервал его я. — Яхта стоит больше двух миллионов! Если она у вас, то мой долг оплачен.
— Боюсь, что нет. Она заложена, и у вас нет свидетельства о выкупе. А закладная на землю просрочена. Вы не вносили проценты в срок. И вы еще кое о чем забыли. Если мы привлечем турецкое правительство к сотрудничеству, то оно предъявит вам обвинение. У него не будет другого выхода, кроме как отправить вас в тюрьму за заклад собственности, которой вы не владели. Но не расстраивайтесь. Мы нашли решение. Здесь, где вы в окружении друзей и располагаете капиталом, вы можете одним махом покончить со всем этим.
— Как? — в отчаянии спросил я.
— Вам надо просто купить виллу и землю на свои собственные деньги и передать их нам, а мы поставим на документе штамп «уплачено», и вы будете свободны.
Так вот зачем они пытались загнать меня домой. Если бы они поймали меня раньше, то не получили бы собственность. Но я оказался в совершенно невыносимом положении. Я не мог сказать этим кровопийцам, что земля принадлежит Конфедерации Волтар. Это будет совершенно вопиющее нарушение Кодекса. Я не мог передать им эту землю. Перед моим мысленным взором предстали двери турецкой тюрьмы.
Но Клошар имел дело с офицером Аппарата. По его милости я мог нарушить Кодекс! Если этот толстомордый обнаружит, что скрывается у подножия вон той горы… Господи! На Волтаре меня убьют. Лучше плохое решение проблемы, чем никакое.
Я взглянул на потайную кнопку на воротах, куда я вмонтировал сигнал тревоги, который поднимет всю прислугу.
— Я признаю свое поражение, — упавшим голосом сказал я. — Пойдемте и договоримся о деталях.
Сделав вид, что от расстройства еле на ногах стою, я нажал на кнопку.
Человек с черной челюстью ухмыльнулся и зашагал к воротам.
Я пропустил его вперед и двинулся следом за ним во двор.
И тут у него за спиной как из-под земли выросли Мусеф и Торгут.
Свист.
Тюк! — опустилась вниз свинцовая дубинка Торгута.
Черная Челюсть рухнул без единого звука.
— Под моей спальней находится старое фригийское захоронение, — прошептал я Мусефу. — Перетащите его туда, свяжите и оставьте. Я сделаю остальное.
Телохранители отнесли его туда, бросили и ушли.
Как неосторожно было с моей стороны выходить на улицу без оружия!
Я сунул в карман «беретту», газовую бомбу и только потом пошел к толстомордому.
Обшарив его карманы, я нашел номер телефона его офиса.
Через туалет я вытащил его в потайную комнату, открыл дверь, ведущую в туннель, и поволок его в ангар.
Появился офицер службы безопасности.
— Бросьте его в карцер, — приказал я. — И не позволяйте ему ни с кем говорить.
Он махнул двум охранникам, и те унесли Черную Челюсть. Я услышал, как лязгнула дверь карцера.
Я вернулся обратно по туннелю, прошел через потайную комнату и выбрался во двор.
Подозвав Мусефа, я дал ему номер и сказал:
— Позвони по этому телефону и скажи, что у тебя есть сообщение от мистера Форреста Клошара. Скажи, что все идет хорошо, но, чтобы все уладить, потребуется неделя или две.
В знак повиновения он дотронулся до плечей и носа и ушел.
Скоро Мусеф вернулся и доложил:
— Они приняли сообщение.
Я выиграл время, но что мне теперь делать, не знал. В моем распоряжении оставалась всего неделя или около того. Мне надо срочно что-то придумать.
Я уже был на полпути к самым глубинам ада, но тогда я еще этого не понимал.
Сад при вилле с приходом весны преобразился: внешность всегда так обманчива. Кусты и деревья стояли в цвету, пение птиц разливалось в воздухе, фонтан спокойно журчал неподалеку.
Мирную картину нарушил яростный визг тормозов джипа. Разъяренный Фахт-бей, командир базы, выскочил из машины и ворвался в ворота. Его массивная туша тряслась от злости.
— Взорванные мечети! — заметив меня, прорычалон. — Какой-то неизвестный в карцере! Что дальше? — Он остановился прямо передо мной и воздел руки к небу. — Боже, без него нам было так хорошо!
Мне это надоело. Он даже не сказал «Привет» или "Как доехал?" Конечно, я не был его непосредственным начальником, но я был начальником его отдела и главным инспектором на земной базе Волтара здесь, в Афьоне. Я решил поставить его на место и воспользовался тем, что его имя уже давно фигурировало в розыскных документах полиции Флистена.
— Как и без тебя, Тимайо Фахт. Ты забываешься! Повежливее, пожалуйста!
— Послушайте, — перебил он меня, — завтра ночью прибывает космический фрегат «Бликсо». Есть шанс, что вы улетите на нем домой?
Этим вопросом он вновь вызвал у меня приступ ужаса. Предположим, я вернусь на Волтар, и там обнаружится, что база на Земле заложена, потому что я подписал бумаги. Очевидно, Фахт-бей пока не знает об этом, но скоро узнает, если мне не удастся как-нибудь уладить это дело. И тогда он возьмется за любое оружие, какое попадется ему под руку, лишь бы покончить со мной и моей карьерой. Я решил быть вежливым.
— Извини за беспокойство. Но я был вынужден.
Он уставился на меня:
— Вы смешиваете чувство долга с собственными (…) аппетитами! Я бы отдал свою годовую зарплату целиком, лишь бы найти какую-нибудь улику против вас, офицер Грис. Как только вам в голову придет новая безумная идея, способная поставить под угрозу всю нашу операцию, я немедленно доложу об этом Ломбару Хиссту в подробностях. Здесь ни одна живая душа вам не рада. А с меня уже давно хватит!
Он забрался обратно в джип и уехал.
Если бы Фахт-бей знал о подписи, он бы уже землю рыл, чтобы засадить меня под арест. Но его замечание о том, что у меня здесь нет друзей, глубоко задело меня.
Я уныло поплелся обратно во двор, постепенно впадая в отчаяние.
Дверь Ютанк приоткрылась. Послышался шорох обутых в шлепанцы ног. Когда я, обходя фонтан, направился к своей комнате, мне преградили дорогу.
Ютанк упала передо мной на колени и подняла на меня прекрасные глаза:
— Хозяин, я согрешила. Я была у ворот и случайно услышала, что говорил тот человек. Когда я написала на той бумаге твое имя, то не понимала, что делаю.
— Ты подделала подпись на закладной? — прорычал я.
Она кивнула:
— Когда ты перестал перечислять деньги на мои кредитные карточки, я не знала, что делать. А у меня случились небольшие расходы. Когда я обратилась за советом в отделение банка «Граббе-Манхэттен» в Стамбуле, мне ответили, что нужно подписать закладную. Я побоялась попросить тебя сделать это, а потому сама написала твое имя. Я не понимала, что потом у тебя будут такие неприятности.
Я сразу понял, что «Граббе-Манхэттен» воспользовался неопытностью застенчивой девушки из пустыни Каракумы, что в России.
Ютанк извлекла откуда-то изогнутый кинжал и подала мне:
— Убей меня.
Я в ужасе уставился на нее. При одной мысли о том, что в этих прекрасных черных глазах потухнет жизнь, у меня кровь застыла в жилах.
— Нет! — крикнул я и отвел нож.
Ютанк уронила нож на землю и схватила меня за Руку.
— О, хозяин, ты прощаешь свою рабу?
Я взглянул на нее. Внезапно ко мне вернулась любовь, которую я чувствовал к ней раньше. Я вспомнил ее танцы, радость, которую она мне доставляла, и ответил:
— Да.
— О, хозяин, я этого не заслуживаю. Я вела себя как распутница и лентяйка. Я ценю твою любовь и клянусь, что постараюсь стать достойной тебя.
