Сто лет! Боже! Ладно, позже я найду выход. Скажу, что имел в виду только одноглазых бедных или еще что-нибудь.
— Хорошо, — ответил я. — А как насчет Билдирджины и ее отца?
— С этим оказалось проще всего, — отозвался Прахд. — Вам всего-то нужно жениться на ней.
Я почувствовал, что сейчас снова хлопнусь в обморок. Но времени на это уже не было. Я слишком живо помнил ее костлявые коленки, которыми она прижимала мою грудь, когда Правд делал мне операцию. Я в ужасе попытался придумать какой-нибудь способ избежать этой катастрофы. Есть!
— А если я уже женат?! — завопил я.
— Ну, я справлялся с Кораном. Правоверному разрешается иметь четырех жен. И столько же наложниц. — Прахд ухмыльнулся. — Так что это неважно.
Все вокруг поплыло у меня перед глазами, а потом встало на свои места. Меня словно громом стукнуло. Адора Щипли Бей и Кенди Лакрица Бей не могут привлечь мусульманина к ответственности за двоеженство. Я спасен! Господи, да я каждый день буду молитвы возносить за это.
Правда, с этой мегерой Билдирджиной жизнь все равно не будет слишком сладкой. Но я все-таки согласно кивнул в ответ и потянулся к дверной ручке.
Но тут я заметил, какой у меня жалкий вид. Грязные шорты, испорченный морской водой пиджак, босые, кровоточащие ноги. Я ухватился за эту отговорку:
— Мне надо поехать домой и переодеться.
— Нет-нет, — возразил Правд. — Мусульмане не так формально подходят к обряду свадьбы. Даже в мечеть идти необязательно, но сестра Билдирджина хотела, чтобы все было по закону. Неважно, как вы одеты. Все готово.
Он открыл дверцу и выпихнул меня наружу. Толпа затихла и уставилась на меня. Они ждали сигнала от Прахда. Он объявил, что все улажено. Я услышал, как люди в толпе побросали свои камни и зашевелились. Отец Билдирджины поставил ружье на предохранитель.
Я захромал в мечеть, с трудом переставляя израненные ноги, — жертва своего чувства долга, долга офицера Аппарата.
Мусульманская свадьба сильно напоминает торговую сделку. Они не признают, что у женщин есть душа, поэтому религиозная сторона события почти полностью игнорируется.
Билдирджина оделась в белую шелковую накидку с капюшоном. Этот костюм скрывал ее округлившийся живот, но он все равно был заметен. Ее черные глаза равнодушно смотрели на меня.
Там же находился и турецкий священник, ходжа. Он следил, чтобы его мечеть не запачкали.
Отец медсестры Билдирджины держал в руках две копии контракта. Стороны обменивались обещаниями быть верными друг другу и прочее.
Кто-то сунул мне в руку ручку. Я уже собрался подписать бумагу, но тут заметил проставленные там цифры. В контракте указывалась сумма махри, или приданого, которое муж платит за жену.
— Сто миллионов лир! — в ужасе завопил я. Миллион долларов США!
— Вы, конечно, захотите, чтобы у вашего ребенка было все самое лучшее, — заметил Прахд. — И хорошая вилла для Билдирджины, чтобы она смогла прийти в себя. Помните: вы создаете семью.
— Между прочим, — произнес отец Билдирджины, перекладывая ружье в другую руку, — у меня здесь приготовлены банковские бланки. Ты должен заплатить приданое во время церемонии.
Я заколебался.
Толпа бросилась за камнями.
Я подписал контракт и векселя Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле. Господи, что подумает Мудур Зенгин и что он будет теперь делать?
Рядом со мной я увидел Терса и Ахмеда. Они подписывали брачный контракт как свидетели.
— Все оказалось очень просто, верно? — спросил Прахд. — Только и всего.
Он думал, что не случилось ничего страшного. А я чувствовал себя так, словно меня опутали тяжеленными цепями.
— Теперь сажайте невесту в машину, — сказал Прахд.
Но я не хотел до нее дотрагиваться: боялся, что она меня укусит. Я вышел из мечети и, обернувшись, увидел, что она идет за мной. Ходжа гнал толпу вон из мечети. Люди снова столпились вокруг машины.
У меня безумно болела нога. Я чувствовал, что у меня поднимается температура, но собрался с силами и влез в машину.
Там сидел Мэдисон и что-то строчил в блокноте.
Нужно опустить сиденье, иначе Билдирджина не поместится тут со своим животом. Я щелкнул задвижками и ухватился за подушку сиденья.
И вдруг моя рука на что-то наткнулась.
У меня был жар, но тут я похолодел.
Под подушкой, точно в том месте, где я ее положил несколько месяцев назад, лежала бомба!
Я поднял подушку.
Да, вот она лежит.
Рычажок, который должен был повернуться и замкнуть контакты через определенное время, не сработал!
Что-то помешало ему встать на предназначенное для него место. Это мог оказаться комок грязи или нитка.
Значит, всю дорогу сюда я трясся по кочкам на неисправной бомбе, которая в любую секунду могла взорваться.
Из горла у меня рвался вопль.
Но я его подавил.
Я не мог выбросить ее из окна. Там был такой мощный заряд, что машину разнесло бы на кусочки.
Я медленно вылез из машины задом, держа бомбу в руках и думая о том, что пламя взрыва может оказаться последним, что я увижу в своей жизни.
— Бомба! — заорал Прахд. — Спасайтесь! Он хочет всех нас взорвать!
Толпа бросилась прочь. Топот ног затих вдали.
Я все еще пятился. Господи, главное — не споткнуться. Таймер давно закончил работу. Стрелке осталось продвинуться еще лишь на волосок. Ее нельзя было трясти.
Я не знал, как мне поступить. По правилам, ее следовало швырнуть в бункер и бежать. Но здесь не было бункера. Нет, был!
Дверь мечети осталась открытой. У нее прочные стены.
Я попятился к двери и осторожно развернулся. Прикинул ширину двери и со всей силы размахнулся.
Бомба влетела в дверь.
Я повернулся и бросился бежать.
Но поврежденная нога подвела меня. Я пробежал всего десять шагов и упал.
Бу-у-ум!
Стены мечети лопнули, словно воздушный шарик!
Минарет покачнулся и упал.
В воздух поднялся столб дыма, и во все стороны полетели булыжники.
Взрывной волной меня отшвырнуло еще на двадцать шагов.
Когда все кончилось, раздался голос. Прахд. Он поднял меня с земли.
— Не понимаю, зачем вам это нужно, — сказал он. — Хорошо, что внутри никого не было. Могли погибнуть люди. Я считал, что с новейшим оборудованием вам будет чем заняться, кроме взрывов. Но вижу, что ошибся.
Подходили люди, рассматривали руины и таращились на меня. Тут я заметил нечто странное. Ходжа широко улыбался. Это меня встревожило.
— Чему он так радуется? — спросил я. — Я только что взорвал его мечеть!
Правд повел меня к машине, которую Ахмед ухитрился отогнать от мечети до взрыва.
— Видите ли, — говорил Правд, — здесь вас знают. Когда я обо всем договаривался и сообщил им, кто будет мужем, ходжа не хотел пускать вас в священное место. Он сказал, что крыша упадет на такого грешника. Но я пообещал ему, что, если крыша упадет, вы построите ему новую мечеть. Крыша упала, все видели. Он доволен, потому что ему уже много лет хочется построить мечеть побольше.
У меня опять все поплыло перед глазами. Сколько стоит мечеть?
Я влез в машину. Билдирджина отодвинулась от меня и подобрала свою белую шелковую накидку. Интересно, почему? Я посмотрел вниз. Нога!
— Я истекаю кровью, — сказал я Правду. — Вам придется отвезти меня в больницу.
— Туда мы и поедем, — отозвался он.
Мы тронулись и вскоре подъехали к Всемирному благотворительному госпиталю милосердия и любви. Он выглядел поразительно ухоженным: кругом газоны. Даже сейчас несколько добровольцев косили траву. Они заметили нас и остановились поглазеть на меня, когда я выбрался из машины и похромал по ступенькам. Люди молча провожали меня взглядами. Какая неблагодарность! Если бы мне не пришла в голову чудесная мысль заняться изменением личности преступников, у этих крестьян вообще бы не было больницы. Идиоты!
Я прошел по коридору, считая, что мы направляемся в операционную. Но Правд привел меня в свой офис.
Я шлепнулся в кресло.
— Я ужасно себя чувствую, — произнес я. — Вот эту царапину у меня на лбу тоже надо посмотреть.
Правд взглянул на нее. Потом вытащил бутыль антисептика и вылил мне на ногу. Ощущение было такое, словно меня обожгло до самой кости! Потом Правд взял обычные бинты, посыпал каким-то красным порошком и обмотал мои раны. Похоже, больше он ничего не собирался делать. И действительно Правд закончил и выпрямился.
— Эй, — воскликнул я, — а как насчет шрама ш лбу?
— Он придает вам весьма свирепый вид, — отозвался он.
— Я знаю, — сказал я.
— Будет вместо предостережения тем, кто к вам приближается. Думаю, мы его оставим.
