Вполуха он слушал разговоры других музыкантов.
— Асфальт?
— Да, господин Золто?
— Утес и я не могли кое-чего не заметить.
— Да, господин Золто?
— Ты повсюду таскаешь за собой тяжелую кожаную сумку.
— Да, господин Золто.
— И сегодня утром, как мне кажется, она стала еще тяжелее.
— Да, господин Золто.
— У тебя в ней деньги?
— Да, господин Золто.
— Сколько?
— Э… Господин Достабль сказал, чтобы я не волновал вас пустыми разговорами о деньгах.
— А мы не против чуток поволноваться, — отозвался Утес.
— Вот именно, — подтвердил Золто. — Более того, мы хотим поволноваться.
— Э-э… — Асфальт нервно облизнул губы. Похоже, что Утес не намерен был отступать. — Около двух тысяч долларов, господин Золто.
Телега по-прежнему прыгала по булыжникам. Местность немного изменилась. Появились холмы, фермы стали меньше размерами.
— Две тысячи долларов, — наконец произнес Золто. — Две тысячи долларов. Две тысячи долларов. Две тысячи долларов.
— Что ты все время это повторяешь? — спросил Утес.
— У меня ни разу даже возможности не было произнести это вслух. Две тысячи долларов…
— Ты потише.
— ДВЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ!
— Ш-ш-ш! — отчаянно зашипел Асфальт, когда вопль Золто эхом разнесся между холмами. — Кругом же разбойники!
Золто не сводил взгляда с сумки.
— Это ты мне говоришь?
— Я не имел в виду господина Достабля!
— Мы на дороге между Сто Латом и Щеботаном, — терпеливо объяснил Золто. — А не в Овцепикских горах. Здесь цивилизация, а там, где цивилизация, на дорогах не грабят. — Он мрачно посмотрел на сумку. — Тут дожидаются, когда ты вернешься в город. Ха! Да когда на этой дороге в последний раз кого-нибудь грабили?
— Кажется, в пятницу, — донесся чей-то голос из-за ближайшей скалы. — Прокля…
Лошади поднялись на дыбы и галопом рванули вперед. Асфальт щелкнул кнутом почти инстинктивно.
Они придержали лошадей только через несколько миль.
— Не говори ничего о деньгах, хорошо? — прошипел Асфальт.
— Я — профессиональный музыкант, — сказал Золто. — И всегда думаю о деньгах. До Щеботана еще далеко?
— Уже гораздо ближе, — ответил Асфальт. — Всего пара миль.
За следующей грядой холмов оказался город, стоящий на берегу залива.
У закрытых городских ворот толпились люди. Лучи полуденного солнца отражались от шлемов.
— Как называются эти длинные палки с топорами на концах? — спросил Асфальт.
— Алебарды, — просветил его Бадди.
— Что-то многовато алебард, — заметил Золто.
— Перестаньте, — сказал Утес. — Мы-то тут при чем? Мы — всего лишь музыканты.
— А еще я вижу людей в длинных мантиях и с золотыми цепями, — сообщил Асфальт.
— Магистрат, — узнал Золто.
— Помните всадника, который обогнал нас сегодня утром? — спросил Асфальт. — Может, новости уже и досюда дошли…
— Да, но не мы же разнесли тот театр! — воскликнул Утес.
— Ага. Вы всего лишь шесть раз выступили на бис, — хмыкнул Асфальт.
— И беспорядки на улицах устроили не мы.
— Уверен, эти типы с пиками все поймут.
— Может, они просто не хотят, чтобы мы перекрашивали их гостиницы? — задумался Утес. — Я же говорил, оранжевые шторы не подходят к желтым обоям.
Телега остановилась. Толстый мужчина в треуголке и отделанной мехом накидке крайне неприветливо оглядел музыкантов.
— Это вы — музыканты, более известные под названием «Рок-Группа»? — спросил он.
— А в чем проблема, начальник? — поинтересовался Асфальт.
— Я — мэр Щеботана. А согласно щеботанским законам, музыка Рока не может исполняться на территории города. Можете сами убедиться, вот он, наш закон…
Он взмахнул свитком. Золто ловко выхватил у него пергамент.
— Чернила даже еще не высохли, — заметил он.
— Музыка Рока представляет собой нарушение общественного порядка, признана вредной для здоровья и морали и вызывает неестественные движения тела у в остальном здорового народонаселения, — парировал мэр и забрал у Золто свиток.
— Ты хочешь сказать, мы не имеем права въезжать в Щеботан? — спросил Золто.
— Въезжайте сколько угодно, — развел руками мэр, — но играть вы тут не можете.
Бадди вскочил.
— Но мы должны играть! — воскликнул он и взмахнул гитарой.
Паренек сжал гриф и угрожающе занес над струнами дрожащую руку.
Золто в отчаянии закрутил головой. Утес и Асфальт закрыли уши ладонями.
— Ага, — довольно усмехнулся гном. — Вижу, пришла наконец моя очередь вести переговоры.
Он спустился с телеги.
— Полагаю, ты, ваша милость, еще не слышал о музыкальном налоге?
— О каком-таком музыкальном налоге? — произнесли Асфальт и мэр одновременно.
— Он введен совсем недавно, — продолжил Золто. — В связи с невероятной популярностью музыки Рока. Музыкальный налог, пятьдесят пенсов с билета. Насколько помню, в Сто Лате он составил около двухсот пятидесяти долларов. А в Анк-Морпорке — в два раза больше, конечно. Патриций его придумал.
— Правда? Очень похоже на Витинари, — согласился мэр и задумчиво потер подбородок. — Двести пятьдесят долларов, говоришь? В Сто Лате? Городишко-то совсем никакой.
Встревоженный стражник с перьями на шлеме отдал честь.
— Прошу прощения, ваша милость, но в послании из Сто Лата говорится…
— Замолчи, — раздраженно оборвал его мэр. — Я думаю.
Утес склонился к гному:
— Это подкуп?
— Налогообложение, — возразил Золто.
Стражник еще раз отдал честь.
— Но, ваша милость, стражники…
— Капитан! — рявкнул мэр, не сводя задумчивого взгляда с Золто. — Это — большая политика! Так что заткнись!
— Еще и политика? — удивился Утес.
— А в качестве изъявления доброй воли, — вкрадчиво промолвил Золто, — мы предлагаем выплатить этот налог до выступления, а не после. Ну, что скажешь?
Мэр смотрел на них в полном изумлении, так как не мог представить себе, что у каких-то музыкантов могут быть такие деньги.
— Ваша милость, в послании говорится…
— Двести пятьдесят долларов, — повторил Золто.
— Ваша милость…
— Капитан, — произнес мэр, явно приняв некое решение, — тебе прекрасно известно, что жители Сто Лата не совсем нормальны. В конце концов, это всего лишь музыка. Я же говорил, что послание сразу показалось мне странным. Какой вред может причинить музыка? Кроме того, эти молодые лю… гм, тролли, гном и человек определенно пользуются успехом.
Судя по всему, последнее обстоятельство сыграло в колебаниях мэра решающую роль. Мелкими жуликами они быть не могли, ну кому может понравится мелкий жулик?
— Да, но Псевдопо…
— А, они… Высокомерная толпа. Что плохого в музыке? — Он так и пожирал Золто глазами. — Особенно если она идет на пользу обществу. Пропусти их, капитан.
Сьюзен запрыгнула в седло.
Она знала это место. Даже была там однажды. Вдоль дороги установили новую ограду, но легче от этого не стало.
И время она тоже знала.
Именно после случившегося этот изгиб назвали Поворотом Мертвеца.
— Привет, Щеботан!
Бадди взял аккорд и встал в свою фирменную позу. Его окружало едва заметное белое сияние, похожее на блеск дешевых бус.
— А! А-а-а! И-и-и-и!
Приветственные крики превратились в уже знакомую стену звука.
«Я думал, что нас убьют люди, которым мы не нравимся, — подумал Золто. — А теперь мне кажется, мы погибнем от рук людей, которые нас обожают…»
Он осторожно огляделся. Вдоль стен стояли стражники, капитан у них был не дурак… «Надеюсь, Асфальт подогнал телегу туда, куда я его просил».
Он посмотрел на сверкающего в свете рампы Бадди.
«Пара выступлений на бис, потом вниз по черной лестнице и прочь отсюда», — подумал Золто.
Кожаная сумка была прикована цепью к ноге Утеса. Любому попытавшемуся ее украсть придется утянуть с собой и барабанщика, весившего целую тонну.
«Я даже не знаю, что мы будем играть, — подумал Золто. — И никогда не знал. Просто дую в трубу… и все. Это неправильно… Что-то тут не так».
Бадди взмахнул рукой на манер дискобола, и аккорд буквально прыгнул в уши зрителей.
Прежде чем музыка Рока заполнила его душу, Золто успел подумать: «Я умру. Это — часть музыки. Причем умру очень скоро. Я чувствую это. Каждый день. Смерть все ближе…»
Он снова взглянул на Бадди. Тот осматривал зал, словно искал кого-то в вопившей толпе.
Они сыграли «Музыку, Которая Трясет». Они сыграли «Туман Над Капустой». Они сыграли «Стремянку В Облака». (И сотни людей в зале поклялись, что утром же пойдут и купят гитары.)
