— ПИСК, — встрял Смерть Крыс.
— Он что-нибудь говорил? — спросил Альберт, не обращая внимания на крысу.
— Молол что-то… Говорил, что якобы все помнит… даже по пьянке не может забыть. А еще… нес какую-то чушь о дверных ручках и… неприятном солнечном свете.
— Солнечном свете?
— Вроде да.
Гибискус почувствовал, что его руку отпустили. Он выждал еще пару секунд, потом тихонько обернулся.
И никого не увидел.
Гибискус наклонился и осторожно посмотрел под столами.
Альберт вышел на предрассветную улицу и, покопавшись в кармане, достал свою коробку. Открыл ее, взглянул на жизнеизмеритель и быстро захлопнул крышку.
— Итак, — сказал он, — что дальше?
— ПИСК!
— Что?
Как раз в этот самый момент он получил удар по затылку.
Удар не был рассчитан на то, чтобы убить. Тимо Лазиман из Гильдии Воров знал, что происходит с ворами, убившими кого-нибудь. К ним для короткой беседы наедине приходили люди из Гильдии Наемных Убийц. И беседа была действительно очень короткой — на самом деле они говорили одно-единственное слово: «Прощай».
Он хотел просто оглушить старика, чтобы обшарить его карманы.
И никак не ожидал, что тело упадет с таким звуком. Это был звук разбившегося стекла, но с неприятными обертонами, которые продолжали отзываться эхом в голове Тимо, хотя давно должны были затихнуть.
Какая-то мелкая тварь, прыгнув с тела, вцепилась воришке прямо в лицо. Две костяные лапки схватили его за уши, а не менее костяной лоб резко опустился. Тимо заорал во всю глотку и бросился прочь.
Смерть Крыс перекувырнулся в воздухе, упал на землю и подбежал к Альберту. Он хлопал его по щекам, пинал, даже, будучи в полном отчаянии, укусил за нос.
Потом, схватив Альберта за воротник, Смерть Крыс попытался вытащить старика из канавы, но услышал, как предостерегающе звякнуло стекло.
Пустые глазницы воззрились на закрытую дверь «Барабана». Окостеневшие усики встали дыбом.
Через мгновение Гибискус открыл дверь, стук был поистине ужасным.
— Что, не видишь? Мы за…
Что-то проскользнуло между его ног, остановилось на мгновение, чтобы цапнуть трактирщика за лодыжку, а затем, отчаянно принюхиваясь к полу, помчалось в сторону черного хода.
Это место называлось Гад-парком не потому, что в округе жили сплошные нехорошие люди, а потому, что когда-то существовала такая мера площади — гад, — равняющаяся участку земли, которую мог вспахать человек при помощи трех с половиной волов в крайне дождливый четверг. Размер парка точно соответствовал такому участку, а жители Анк-Морпорка помимо денег свято чтили традиции.
Кроме того, здесь были деревья, трава и даже озеро с самыми настоящими рыбками. Благодаря причудливому историческому зигзагу парк считался сравнительно безопасным местом. Людей в Гад-парке грабили очень редко. Грабители, как и все остальные, нуждаются в безопасном местечке, где можно спокойно принять солнечную ванну и передохнуть. Поэтому парк считался нейтральной территорией.
И он уже заполнялся людьми, хотя смотреть еще было не на что, кроме как на рабочих, торопливо сколачивавших огромную сцену недалеко от озера. Участок земли за сценой был огорожен дешевой мешковиной, приколоченной к столбам. Некоторые особенно любопытные зрители пытались проникнуть за ограду, но стараниями помощников Хризопраза моментально оказывались в озере.
Среди других репетирующих музыкантов особенно выделялась группа Крэша. Частично потому, что Крэш лежал на траве голой спиной вверх, а Джимбо смазывал его раны йодом.
— Я думал, ты шутишь, — проворчал он.
— Типа, я же сказал, он — в твоей спальне, — пожал плечами Падла.
— Как я теперь буду играть на гитаре? — спросил Крэш.
— Ты все равно не умеешь на ней играть, — заметил Нодди.
— Да ты на руку мою посмотри.
Все посмотрели на его руку. Обработав раны, мать Джимбо надела на нее перчатку. Впрочем, царапины были неглубокими, даже самый тупой леопард не горит желанием долго находиться в обществе человека, который наваливается на него и пытается раздеть.
— Перчатка, — произнес Крэш ужасным голосом. — Кто-нибудь слышал о том, чтобы серьезный музыкант носил перчатку? Как я буду играть на гитаре?
— А как ты вообще смог бы на ней играть?
— Не понимаю, — вздохнул Крэш, — и зачем я с вами связался? Вы сдерживаете мое развитие как музыканта. Я уже начинаю подумывать о том, чтобы бросить вас и организовать собственную группу.
— Не получится, — откликнулся Джимбо. — Потому что хуже нас тебе не найти. Давайте честно признаем, мы — полное дерьмо.
Он высказал до сей поры замалчиваемое, но разделяемое всеми мнение. Другие музыканты, честно говоря, играли скверно. Но не более того. Некоторые даже обладали определенным талантом, остальные же просто не умели играть. Но у них не было барабанщика, который не мог попасть по барабанам, не было бас-гитариста с чувством ритма, как у дорожной аварии. Они давно выбрали себе название, пусть лишенное воображения, типа «Большой Тролль и Еще Тролли» или «Гномы В Натуре», но они знали, кем являются.
— А как насчет такого названия: «Мы — дерьмовая группа»? — спросил Нодди, сунув руки в карманы.
— Возможно, мы — полное дерьмо, — возразил Крэш. — Но настоящее дерьмо от музыки Рока.
— Так-так, — сказал Достабль, отодвинув в сторону занавес из мешковины. — Скоро начнется. А вы что здесь делаете?
— Мы — в программе, господин Достабль, — кротко произнес Крэш.
— Как вы могли оказаться в программе, если я не знаю вашего названия? — Достабль раздраженно ткнул пальцем в одну из афиш. — Здесь есть ваше название?
— Вероятно, мы относимся к категории «И Воспоможествовательные Труппы»? — предположил Нодди.
— А что стряслось с твоей рукой? — спросил Достабль.
— Штаны укусили, — ответил Крэш и свирепо посмотрел на Падлу. — Правда, господин Достабль, дай нам еще один шанс.
— Посмотрим, — загадочно произнес Достабль и удалился.
У него было слишком хорошее настроение для споров. Сосиски шли нарасхват, но они покрывали лишь незначительную часть расходов. Были и другие способы зарабатывать деньги на музыке Рока, о которых он раньше даже не подозревал… а С.Р.Б.Н. Достабль думал о деньгах постоянно. Например, футболки, сшитые из хлопка настолько дешевого, что при сильном свете они становились невидимыми и бесследно растворялись при стирке. Он продал уже шестьсот штук! По пять долларов каждую! А у клатчского оптовика он купил их по доллару за десяток и заплатил Мелу по полдоллара за печать.
А Мел, проявив не присущую троллю смекалку, даже напечатал свои футболки с надписью:
«Мел Ки
Поносная улица, 12
Уделаем Все»
И люди их покупали, платили деньги за рекламу мастерской Мела. Раньше Достабль не мог и мечтать о таком. Овцы сами себя стригли. Столь неожиданный поворот в коммерческой практике следовало использовать по полной программе.
Он уже продал эту идею мастеру Каблуччи с улицы Новых Сапожников[27], и больше сотни футболок с его рекламой тоже были проданы, что намного превысило обычные объемы продаж того товара, которым торговал сам мастер. Люди покупали футболки только потому, что на них что-то было написано!
Достабль делал деньги. Тысячи долларов в день! Сотни музыкальных ловушек были установлены вдоль сцены, чтобы поймать волшебный голос Бадди. Если и дальше так пойдет, всего через несколько миллиардов лет у него будет такое богатство, о котором он никогда и не мечтал!
Да здравствует музыка Рока!
Лишь одно облачко омрачало счастье Достабля.
Фестиваль должен был начаться в полдень. Достабль намеревался сначала выпустить на сцену великое множество мелких плохеньких групп — то есть всех остальных участников, — а закончить праздник «Рок-Группой». А музыканты опаздывали. Ничего, бывает, что тут волноваться?
Но они опаздывали, и Достабль волновался.
Крошечная темная фигурка рыскала по берегам Анка с такой скоростью, что за ней практически невозможно было уследить. Опустив нос к земле, она выделывала отчаянные зигзаги.
Люди ее не видели. Зато видели крыс. Черные, коричневые и серые тела вылезали из складов, из-под причалов и, прыгая друг через друга, неслись куда глаза глядят.
Стог сена вспучился и родил Золто.
Гном покатился по земле и застонал. На поле падал мелкий моросящий дождик. Гном с трудом поднялся, оглядел бескрайние поля и на мгновение скрылся за оградой.
Появившись снова, он стал осматривать стог, пока не нашел место, показавшееся ему подозрительным, после чего принялся охаживать вспученность башмаками с металлическими носами.
— Ой!
— До-бемоль, — узнал Золто. — Доброе утро, Утес. Здравствуй, мир! Не-ет, кажется, такая бурная жизнь не для меня. Капуста, скверное пиво, несвежие крысы…
