– Погоди, Гнусдальф! – всполошился Опупин. – А «Воспаление Колец»? Разве этот «...опус, наполненный сортирными шутками третьего сорта...» и так далее, разве он не помогает делу Тьмы?
Хмурое лицо чародея озарила улыбка:
– Нисколечко! Видишь ли, мы – персонажи нарочито плохие, плохие настолько, что дальше нельзя. То есть можно и дальше, но там уж будет совсем хреново. Так вот, мы – пример как нельзя, разумеешь? Да, лучше бы мы делали как можно и должно, но – черт подери! – какая же это будет пародия? А теперь, извини, я отлучусь в кусты.
– Опять двадцать пять! – вспылил Опупин. – Гнусдальф, достали уже твои сортирные шутки!!!
Чародей пожмакал между ладонями лист.
– Дорогуша, мы – антигерои! Нам можно! Мы ж не какие-нибудь бравые парни типа Конана, которые терпят на протяжении четырехсот страниц! Жди, я скоро!
Опупин успел выспаться, прежде чем Гнусдальф вернулся.
– Наш паровоз вперед летит! – напевал маг, забираясь в седло. – Ну-с, продолжим нашу трехтомную эпопею!
– Это кто попеет тут, кто попеет? – заверещал хрюкк. – Я давно уже не попею, а если ты, Гнусдальф, болен, так лечись!
Гнусдальф сильно покраснел, но смолчал, и лишь так пришпорил Канифоль, что строптивый хрюкк прикусил язык.
К утру следующего дня они подъехали к гондорийской границе. Шлагбаум у пропускного пункта был поднят; возбужденная толпа оттерла Канифоль к обочине. Из Гондории спешили выбраться народные депутаты, олигархи, ублюдочные владельцы футбольных клубов, министры, судьи, элитные шлюхи, издатели глянцевых журналов, короли бензоколонок, актеры телесериалов, эстрадные певцы и юмористы, феминистки и директора рынков; всю эту шваль Цитрамон обещал повесить в первую очередь.
Некоторое время чародей задумчиво созерцал их исход.
– А знаешь, – сказал он наконец Опупину, – в Гондории теперь намного легче дышать.
Ветер трепал его бороду, делая похожим на пророка.
Маг подъехал к караульной будке и постучал. На стук нехотя вылез заспанный таможенник в пижаме и с облегченным вариантом грозного кирасирского палаша – ночным горшком в руке.
– Гой еси? – забубнил он, протирая глаза. – Кого приперло? Наркотики, валюта есть?
– Все есть! – ответил Гнусдальф, бросив таможеннику мелкую монетку. Тот ловко поймал ее ртом и уставился на мага взглядом преданной собаки. – Скажи, тут ранее не проезжал с войском благообразный витязь подержанных лет именем Галоген, статный, с белыми, как снег волосами и пристальным взором?
– Ага, – встрял Опупин. – Такой скрюченный урод с гнусной рожей! У него еще привычка ковыряться в зубах и прилюдно почесывать зад!
– Пусто было как в... – не совсем ясно выразился стражник и осоловело посмотрел на Канифоль. – Какая милая ослица...
Отмщение последовало незамедлительно: Канифоль лягнула пограничника промеж ног, и он, удивленный, рухнул наземь, приземлившись опухшей харей в горшок.
Под аккомпанемент стонов и проклятий, доносящихся из горшка, путники въехали в Гондорию, причем вся шваль, спешащая его покинуть, при виде этого крутила пальцами у висков.
– Снова ночные горшки! – пожаловался Опупин. – Опять туалетная тема! Сколько можно?
– Действительно, – сказал Гнусдальф спокойно. – Сколько можно? Да, Опупин, тебе в туалет не нужно? Я намерен скакать до Материта без остановок.
И он действительно скакал до Материта без остановок. Мелькали какие-то села, проносились города, причем в одном кто-то с криком: «Стой! Я узнал тебя, дон Карлос, Мэндальф или как там тебя! Ты обещал жениться на моей Сесиль!» долго гнался за путешественниками. Но вот впереди открылся простор необозримой равнины, поросшей спинифексами, юкками, фаллического вида кактусами и карликовыми ананасами. Вдали, на самом краю окоема, белостенный город подпирал небеса.
– Почти приехали, – сказал маг. – Это знаменитая Полудурская равнина. Поспешим, Унас-Материт уже недалеко.
– И долго мы будем в нем киснуть? – спросил Опупин.
Гнусдальф усмехнулся:
– До полной победы.
– Нашей – или Цитрамона?
– Да все равно, – махнул рукой маг.
И вот он, Унас-Материт! Величайший город Среднего Хреноземья! Ярусы белых стен до небес, разноцветные штандарты и звездочки на башнях, шикарные, позолоченные врата... Сразу за воротами Канифоль, осторожно переступая по битой плитке, чуть не провалилась в открытый колодезный люк. Затем два небритых мужика, которые только что рылись в отбросах, подойдя вплотную, спросили, воняя перегаром:
– Мужик, дай закурить!
– Конечно, – легко улыбнулся маг. Затем ударил одного по сопатке, сгреб второго за патлы и расквасил его рожу о свое колено. Все это Гнусдальф проделал не вставая с седла, с видом уверенного в себе профессионала.
– Все по-старому, – вздохнул он, направляя Канифоль по выщербленной мостовой. – Посматривай наверх, Опупин! Бывает, сверху валятся балконы.
При взгляде на семь концентрических кругов из стен, которыми разделили город на сектора, хотелось воскликнуть: «На фига???» Увы, история хранит свои тайны, очевидно одно: при постройке Унас-Материта было прочно забыто слово «целесообразность». Город напоминал раздвинутую подзорную трубу, узким концом подпирающую небо. В круге первом обитал пролетариат. В круге втором жили продавцы супермаркетов. В круге третьем был сумасшедший дом. В четвертом жили представители среднего класса. В пятом проживали геи и лесбиянки, из-за возведенной в квадрат политкорректности ставшие кем-то вроде патрициев, которых нельзя было даже пальцем тронуть без риска угодить в тюрьму за «притеснение цвета нации». В шестом круге жил обслуживающий персонал седьмого, а в седьмом, который называли «правительственным кругом», жила и бесстыдно размножалась та самая шваль, которая уже улепетнула из Гондории.
На макушке скалы возвышался дворец – помпезное сооружение белого цвета, окруженное стеной из красного кирпича. Оттуда Гондорией правил Заместитель, или, официально, Заместитель Временно Отсутствующего Государя. Давным-давно эту должность принял из рук Солидола сантехник Беломор, часто спасавший государя от утреннего похмелья огуречным рассолом. Поначалу должность была временная: Солидол уезжал лечиться от алкоголизма в санаторий, однако, как известно, назад он уже не вернулся. Быстро укрепившись во дворце, Беломор провел ряд репрессий, мотивируя их заботой об «охране государственности, а также чести и достоинства Заместителя». Вырезав всех возможных конкурентов, он, таким образом, навсегда закрепил титул Заместителя за своей фамилией. Впрочем, воцарение новой династии не отразилось на жизни простых гондорийцев. Как и прежде, государство разъедала коррупция, а забота о гражданах выражалась в ежегодном повышении налогов, которые исправно собирались только с тех, кто находился за чертой бедности. Как и прежде, блаженствовала лишь кучка мрази, приближенная к правительству. Как и прежде, каждый новый Заместитель был подлее предыдущего, и с застенчивой улыбкой жрал из кормушки не в два, а в три горла, упиваясь своим скотством. Как и прежде, народ планомерно спаивали, надеясь, что коренное население в конце концов вымрет, и на его место можно будет завезти тихих исполнительных китайцев. Как и прежде, народ тщетно ждал настоящего царя.
Построенный на скале, Материт имел узкие крутые улочки. Копыта Канифоли цокали по мостовой. Кругом было тихо и пусто.
– Все сбежали, – удовлетворенно констатировал маг.
– Кто это – все? – спросил Опупин.
Гнусдальф хмыкнул.
– Ты видел их у границы. Интэллыгэнцыя, блин! Блевотный цвет нации! С орденами и медалями, которые выдал наш застенчивый и тихоголосый Заместитель! Тьфу! Кучка моральных уродов, для которых слово «родина» означает лишь место, где они могут зарабатывать деньги.
У мага оказалось при себе настоящее удостоверение полковника ГСБ – Гондорийской Службы Безопасности. Размахивая им, он проехал на территорию дворца, подробное описание которого я вырезал к чертовой матери, чтобы не замедлять повествование. Скажу лишь, что в комплекс дворцовых построек входило так называемое Лобное Место, Гохран и четыре «Мак-Эльфа де люкс», где подавали даже шампанское.
Под окнами дворца десяток стражников в алых мантиях, на которых был выткан куст конопли и лозунг «Каннабис – форева!», разводили огонь под гигантской жаровней.
– Барбекю! Барбекю! – пьяно заголосил один при виде Опупина. Хрюкк поспешно спрятался в корзину.
– Да, дисциплины нет, – констатировал маг. – Нет дисциплины. Развал, стагнация. Удивляюсь Цитрамону: зачем воевать? Приходи и бери голыми руками.
Лихо прогалопировав к высоким воротам из муфлония, которые чудом избежали цепких рук охотников за цветными металлами, волшебник соскочил с Канифоли и забарабанил в створки кулаком:
