Ознакомительная версия.
Меня трясло, я изливала накопившуюся ярость и горечь потери сначала на навий, а потом, когда их не стало, – на бесчувственный камень, окружавший меня со всех сторон. Стихия, вырвавшаяся из меня, превратила небольшой пятачок гномьей дороги вокруг меня в огненный ад, в котором камни текли и плавились, превращаясь в медленно стекающую по склонам лаву.
Яркие бледно-голубые сполохи магии, смешанные с оранжевыми отсветами расплавившихся камней, отражались в кроваво-красном рассветном небе, и вдруг сквозь рев пламени я услышала, как кто-то безостановочно выкрикивает мое имя. Я повернулась на звук – по ту сторону голубого огня стояла какая-то темная фигура, которая звала меня.
Ненависть вспыхнула с новой силой, потянулась в сторону зовущего и тут же угасла, словно испугавшись самой себя. Сила, вызванная моим эмоциональным взрывом, развеялась, и огонь, поджигавший даже камни, но щадивший меня, моментально потух, оставив нетронутым пятачок каменной дороги. Я безучастно окинула взглядом место событий, каменные стены, стекавшие бордовыми расплавленными потеками, тускло светясь в прозрачном воздухе, потом посмотрела на фигуру, стоявшую за огненной границей, за кольцом расплавленной гномьей дороги в пять локтей шириной.
– Еваника? Ты меня слышишь? – Я вздрогнула, услышав этот смутно узнаваемый голос, и хрипло спросила:
– Данте?
– Хвала небесам, ты меня узнала! – Он перемахнул через полосу медленно остывающего камня и приземлился рядом со мной. Осторожно приподнял мое лицо за подбородок и пристально вгляделся в глаза, в которых уже потухли зеленые огоньки. – Я боялся, что ты меня не услышишь…
– Алин… Он…
– Я понял. Это из-за этого ты так?
Я лишь кивнула, не имея сил, чтобы ответить. До меня только что дошло, что я едва не сделала.
Меня едва не поглотила стихия. Я позволила своим чувствам питать магию, и это могло выжечь мою душу дотла. Я растворилась бы в магии без остатка, что равносильно смерти. Именно поэтому молодых ведунов учат контролировать свои эмоции, иначе это может быть чревато последствиями. С другой стороны, если ведун выпускает стихию на волю, то перед смертью он может уничтожить небольшую армию, поэтому таких магов обязательно берут на военную службу. Особенно если идет война и враги уничтожили семью ведуна. Волхвы называли такую последнюю в жизни мага вспышку силы «посмертным проклятием». Его налагали либо на рубеже жизни и смерти, либо в порыве отчаяния или неконтролируемой ненависти. В любом случае итог был один – «растворившийся» в стихии ведун погибал, а выпущенная на свободу магия, подкрепленная моментом, когда душа покидала тело, уничтожала все вокруг себя, и чем сильнее был волхв при жизни, тем яростней была стихия после его смерти…
Данте подхватил меня на руки и, легко перепрыгнув через широкую линию расплавленного камня, понес меня к мосту, отделявшему Ночной перевал от Рассветного пика. Его быстрый размеренный шаг убаюкивал, и я, прижавшись к нему, провалилась в глубокий исцеляющий сон…
…Со стороны площадки, уходящей за угол скалы, послышались голоса, в одном из которых я безошибочно определила Вилью. Голоса все приближались, и через полминуты из-за угла показалась полуэльфийка, которая, увидев, что я проснулась, подошла ко мне и недолго думая отвесила мне подзатыльник.
– Это чтобы больше друзей не обманывала и не сбегала искать проблемы на свою пустую голову! – беззлобно заявила Вилья и, присев рядом со мной, обняла меня за плечи. – Если бы ты знала, как мы все переволновались… Ева, ну нельзя же так безалаберно относиться к собственной жизни!
Я покаянно уставилась на подругу, не зная, что сказать.
– Еваника, тебе точно нужно влюбиться!
– Что-о? – воскликнула я, с недоумением глядя в зеленые глаза Вильки. – Виль, ты чего?
– Просто я подумала, что если ты влюбишься, то, быть может, перестанешь так самоубийственно рисковать собой.
– Ну спасибо…
– Всегда пожалуйста. Кстати, а чем тебе Данте не подходит? Ты-то ему небезразлична, это я тебе точно говорю.
– Виль, не мели чушь, ладно?
– Ну как хочешь. Только вот почему-то он кинулся тебя спасать.
– Долг, – отмахнулась я.
– А вот за Алином он почему-то не вернулся.
– Зато я вернулась… – тихо пробормотала я, опустив голову на плечо подруги. – Виль, я ничего не могла сделать – он превращался в навь. Мне пришлось…
– Я знаю. И за это я тебе очень благодарна. Ты помогла Алину стать еще одной звездой на небосводе… – Ревилиэль печально улыбнулась, и в ее глазах блеснули слезы. – Еваника, я хоть и наполовину эльф, но верю, что наши души после смерти становятся звездами. Ничто не появляется из ниоткуда и не уходит в никуда. У каждого своя судьба. Когда-нибудь звезда Алина упадет на землю, и его душа обретет новую жизнь. А нам остается только ждать…
– Смерти нет – есть только круг перерождения, – тихо проговорила я. – Так, кажется, верят эльфы?
Вилька только кивнула и ласково взъерошила мои короткие каштановые волосы.
– Может, тебе тоже стоит в это поверить? Иногда это помогает пережить потерю значительно легче.
– Я постараюсь, Виль, честно.
– Ну и замечательно. Пойдем, Данте уже нашел тропу, по которой мы попытаемся подойти как можно ближе к пещере с Небесным Колодцем.
Я кивнула и потянулась за расстеленным прямо на камнях одеялом, чтобы убрать его в сумку, когда что-то соскользнуло с него и звонко стукнулась о скалу.
– Что это? – Вилька наклонилась и подобрала упавший предмет. Я покосилась на то, что она держала в руках, и вздрогнула – это был покрытый уже запекшейся кровью серебряный кинжал. Тот самый, который дал мне Данте, когда мы прорывались через Ночной перевал, которым я…
– Кинжал, – излишне грубо буркнула я, отбирая оружие и очищая его от крови и грязи заклинанием. – Виль, где Данте? Надо ему вернуть…
Подруга махнула рукой в сторону крутой горной тропки, которая меньше всего напоминала нормальную дорогу. Я вскочила и, подхватив сумку, побежала в указанном направлении.
Данте нашелся на удивление быстро – он сидел на небольшом камне, полируя свой меч. Сверкающий, как темное зеркало, клинок поймал блик света, тот пробежал по всей длине лезвия, полыхнув ярчайшей звездой на острие. Я тихонько кашлянула, привлекая к себе внимание, но Данте даже ухом не повел, продолжая заниматься своим оружием. Кожаный шнурок, которым он стягивал волосы, потерялся, судя по всему, еще на Ночном перевале, и теперь черные с синеватым отливом пряди полоскались на ветру. Я присмотрелась повнимательнее и заметила, что кончики волос завились от жара, а кое-где даже слегка опалились… Он что, в тот костер пытался влезть?! Это же надо совсем головы на плечах не иметь – там же был настоящий ад!
– Данте… – неуверенно начала я. – Я тут тебе твой кинжал принесла…
– Спасибо. – Он неторопливо поднялся и забрал сверкающее серебром оружие из моих как-то сразу ослабевших рук, при этом почему-то стараясь не поворачиваться ко мне левой стороной лица.
– Что случилось?
– Пустяки. Царапина. – В этот момент порыв ветра отбросил длинные черные пряди с его лица, и я увидела, что левая щека Данте словно перечеркнута длинной тонкой раной от когтя нави, которая шла от виска и почти до уголка губ. Вокруг нее тоненькой коркой запеклась темная кровь, а кожа слегка покраснела.
– Ни фига себе царапина! Господи, Данте, ты ее хоть промывал?
Он как-то неопределенно пожал плечами, и я поняла, что нет. Я уронила сумку на камни и начала ожесточенно в ней копаться, выуживая чистый лоскут ткани и бутылочку с отваром для промывания ран.
– Данте, сядь, пожалуйста, а то мне неудобно.
Как ни странно, он не стал спорить – просто отложил меч в сторону и уселся на облюбованный им камень.
Я откупорила бутылочку, и в воздухе разлился приятный запах мяты с яблоками. Смочив лоскут чуть желтоватой жидкостью, я приподняла лицо Данте за подбородок, поворачивая к себе пострадавшей щекой, и, честно предупредив: – Будет немного щипать. И закрой, пожалуйста, глаза, а то слезиться будут, – провела тканью по лицу Данте, очищая его от засохшей крови, и удивленно присвистнула – за несколько часов след от когтей нави затянулся настолько, что действительно напоминал длинную царапину.
– Быстро же у тебя все заживает, – заметила я, рассматривая его щеку. – Только шрам все равно останется – когти навий на кончиках смазаны чем-то вроде яда, который не дает ранам заживать как следует.
– Останется – значит, останется, – пожал плечами Данте, открывая глаза и пристально смотря на меня снизу вверх. – Спасибо.
– Глаза закрой! – Приглушенное шипение было мне ответом. – Я же предупреждала…
– И сколько мне так с закрытыми глазами сидеть?
– Минуты полторы, не больше! – поспешила заверить его я, убирая снадобье в сумку. – Зато ранка не воспалится, и шрам будет почти незаметным.
Ознакомительная версия.
