Мы шли медленно. Я слегка отставала, ковыляя за грациозно шагавшим великаном. Становилось холоднее, и я пожалела, что не догадалась захватить пальто. Заикнулась было попросить у Зимы одолжить мне куртку, но сейчас намного важнее понять, куда он клонит. В моей работе труднее всего держать рот на замке.
— Мы говорили о неверности памяти, — внезапно выпалил он. — Да.
— Моя собственная память была крайне несовершенной. Со времени установки имплантантов я помнил все, случившееся за последние триста лет, но не более того. Я знал, что на самом деле гораздо старше, но из «прежней» жизни помнил только фрагменты, отдельные кусочки паззла, который никак не мог собрать.
Он замедлил шаг и повернулся ко мне. Меркнувший на горизонте оранжевый свет бросил отблеск на его лицо.
— Я знал, что, если хочу понять все значение зима голубого, должен покопаться в прошлом.
— И насколько далеко вы продвинулись?
— Это было нечто вроде археологических раскопок. Я следовал по дороге памяти к самому раннему, абсолютно точному событию, которое случилось вскоре после установки имплантантов. Это увело меня в Харьков-8, мир в Гарлин Байт, почти в девятнадцати тысячах световых лет отсюда. Я запомнил только имя человека, с которым был там знаком. Его звали Кобарго.
Имя Кобарго ничего для меня не значило, но даже без AM я знала о Гарлин Байт — области Галактики, содержавшей шестьсот обитаемых систем и втиснутой между тремя главными экономическими державами. В Гарлин Байт не действовали обычные межзвездные законы. Это была территория изгоев.
— Харьков-8 специализировался на определенной продукции. Вся планета была приспособлена для предоставления некоторых медицинских услуг… Незаконные кибернетические модификации, что-то в этом роде.
— Именно там… Я осеклась.
— Именно там я стал тем, кем являюсь теперь, — подтвердил Зима. — Конечно, кроме операций на Харькове-8 я претерпел и другие вмешательства: улучшил толерантность к экстремальным средам, усовершенствовал сенсорные способности, но главные мои качества были заложены под скальпелем в клинике Кобарго.
— Значит, до прибытия на Харьков-8 вы были обычным человеком? — спросила я.
— Вот тут начинаются трудности, — вздохнул Зима, осторожно пробираясь по тропинке. — По возвращении я, естественно, попытался разыскать Кобарго. Предположил, что с его помощью смогу лучше понять фрагменты воспоминаний, вертевшихся у меня в голове. Но Кобарго исчез. Растворился где-то в Байте. Клиника осталась, но теперь ею управлял его внук.
— Бьюсь об заклад, отпрыск оказался не слишком разговорчив.
— Именно. Пришлось его убеждать. К счастью, у меня имелись для этого средства. Подкуп, а также лесть и тому подобное.
Мой собеседник слегка улыбнулся.
— Так или иначе, он согласился показать архив клиники и проверить записи деда, касающиеся моей операции.
Мы свернули за угол. Море и небо были одинаково и безлико серы. Не оставалось ни следа голубого.
— И что же было дальше?
— В записях сказано, что я вообще не был человеком, — объяснил Зима и снова помолчал, очевидно, чтобы я лучше поняла смысл сказанного. — До моего прибытия в клинику Зима никогда не существовал.
О, чего бы только я ни дала за диктофон или хотя бы простые, старомодные блокнот и ручку! Я нахмурилась, словно это могло заставить мою память работать хоть чуточку усерднее.
— Кем же вы были?
— Машиной. Сложным роботом с автономным искусственным интеллектом. До прибытия на Харьков-8 я уже существовал несколько веков и имел полную независимость.
— Нет, — покачала я головой. — Вы человек с деталями робота, но не робот.
— История болезни вполне ясна. Я прибыл в качестве робота. Андроида, разумеется, но тем не менее робота. Меня разобрали и внедрили основные познавательные функции в специально выращенное биологическое тело.
Он постучал пальцем по оловянно-серому черепу.
— Здесь полно как органических материалов, так и кибернетических механизмов. Трудно сказать, где начинается одно и кончается другое. А еще труднее определить, кто хозяин, а кто раб.
Я смотрела на стоявшую рядом со мной фигуру, безуспешно пытаясь свыкнуться с мыслью о нем, как о машине, хотя и с мягкими, клеточными компонентами. Мне это никак не удавалось.
— Но в клинике вам могли солгать, — возразила я.
— Не думаю. Им куда выгоднее, чтобы я ничего не узнал.
— Возможно, вы правы.
— Таковы факты, которые оказалось очень легко проверить. Я просмотрел таможенные архивы Харькова-8 и обнаружил, что за несколько месяцев до операции на планету прибыл робот с автономным искусственным интеллектом.
— Но это необязательно были вы.
— Ни один робот десятилетиями и близко не подлетал к планете. Так что это, скорее всего, я. Мало того, в записях указано место происхождения робота.
— И где это?
— Мир за пределами Блайта. Линтан-3, в архипелаге Мюэра. Нет, все же отсутствие AM подобно выпавшему зубу!
— Вряд ли он мне известен.
— Скорее всего. Это не тот мир, который вы посещаете по собственной воле. Да рейсовые корабли туда и не ходят. Моей единственной целью приезда туда было…
— Вы побывали там?
— Дважды. Один раз до процедуры на Харькове-8 и второй — недавно, чтобы установить, где я находился до Линтана-3. Следы показались мне крайне запутанными, если не сказать больше… но я сумел задать верные вопросы, порыться в соответствующей базе данных и наконец узнал, откуда явился. Однако и это не было окончательным ответом. Оказалось, я посетил много миров. Но цепочка с каждым новым визитом становилась все призрачней. К счастью, на моей стороне была настойчивость.
— И деньги.
— И деньги, — вежливо кивнул Зима. — Это невероятно помогло.
— И что же вы в конце концов обнаружили?
— Я проследил путь до самых истоков. На Харькове-8 я существовал как мыслящая машина с интеллектом человеческого уровня. Но я не всегда был настолько умен и сложен. Зато поэтапно совершенствовался, когда позволяли время и обстоятельства.
— Самостоятельно?
— Оказалось, что да. Именно так я обрел свою автономию и легальную независимость. Но мне пришлось достичь определенного уровня интеллекта, прежде чем добиться свободы. До того я был гораздо более простой машиной… Чем-то вроде игрушки или домашнего животного. Между сменой поколений я переходил от одного владельца к другому. Каждый добавлял какую-то деталь, делавшую меня умнее.
— Но как вы начинали?
— Как проект, — признался он.
Мы вернулись к плавательному бассейну. Экваториальная ночь спускается быстро, и теперь бассейн был залит искусственным светом фонарей, расположенных над трибунами. Робот все еще трудился, приклеивая последние плитки.
— Бассейн почти готов, — заметил Зима. — Послезавтра туда нальют воду. Я стану ее менять, пока она не достигнет необходимой прозрачности.
— А потом?
— Подготовлюсь к представлению.
По пути к бассейну он рассказал все, что знал о своем происхождении. Зима начал свое существование на Земле еще до моего рождения. Его собрал любитель, талантливый молодой человек, интересующийся практической роботехникой. В те дни и одиночки, и целые группы пытались решить сложную проблему искусственного интеллекта.
Экстрасенсорное восприятие и полеты в космос — вот те области, которые интересовали молодого человека. Он создал множество роботов, составляя их из наборов комплектующих, поломанных игрушек и запасных частей. Их разум, если можно так выразиться, был сляпан из внутренностей старых компьютеров, простые программы которых работали на пределах памяти и скорости процессоров.
Молодой человек набил свой дом подобными машинами, причем каждая была предназначена для решения определенной задачи. Один робот с липкими паучьими лапами карабкался по стенам, вытирая пыль с картинных рам. Другой лежал в засаде на мух и тараканов. Он их ловил и пожирал, используя энергию химического распада биомассы насекомых, чтобы перебраться в другое место дома. Третий постоянно красил стены, так что цвета соответствовали смене времен года.
