Ознакомительная версия.
— Тиша, — негромко спросил Терентий, — а ты бате сказал, что мать жива?
— Нет, — сказал Тихон. — А почему — не знаю…
— Вот и не говори.
— Почему?
— Не знаю…
И тут зазвенели невидимые трубы, загудели незримые струны, и люди узнали эльфийский напев, потому что музыка эльфов надолго пережила самих эльфов.
Принц Тандараден вышел прямо из гранитной стены, а мэтр Кренотен выскочил из какого-то потайного хода, потому что не умел ходить сквозь камень.
Принц Тандараден, в отличие от своих безмолвных подданных, одет был во все зеленое, даже мех на опушке плаща был от какого-то зеленого зверя. Голову его венчала корона из золотых кленовых листьев.
Глядя на него, Тихон и Терентий с запоздалым сожалением поняли, какие они были, в сущности, шикарные парни. Принцесса Изора глубоко вздохнула.
— День пришел! — визгливо вскричал мэтр Кренотен. — Никто не ждал его, но он пришел! Отныне будет на всей земле одна держава и одна воля — эльфийская держава и воля владыки ее, наследного принца эльфийского Тандарадена!
Снова запели трубы, и принц вышел вперед.
— Радуйтесь! — обратился он к пленникам. — Вы ожидали казни — а я вас награжу. Вы ожидали возмездия — а я дам вам бессмертие, как дал его уже многим и многим тысячам. И неважно, кем были вы в прежней жизни — солдатами, бандитами, королями, студентами… Неважно, какой национальности вы были и на каком говорили языке. Среди вас есть даже мои так называемые родственники — так называемый отец и так называемые братья. И даже это неважно.
После того как вы пройдете через котел Луга, вы не умрете, но вы изменитесь.
В сердцах ваших исчезнет рознь, но будет одно лишь единение в любви к тому, кто даровал вам жизнь вечную.
Я возрождаю древнюю эльфийскую державу, но уже на новых основаниях.
Вы утратите дар речи — но лишь для того, чтобы все народы мира могли общаться между собой с помощью простого и понятного языка жестов. Перестанут возникать разрушительные идеи, перестанут плестись заговоры, сойдут на нет любые разногласия — все то, что погубило эльфов седой древности. Их место займете вы — сначала избранные, а потом и все ныне живущие на свете.
Древние эльфы не мстят людям за то, что люди их уничтожили, — эльфы принимают людей в свои ряды.
Воцарится благодатная тишина, прерываемая лишь пением птиц и шумом лесов, которые поднимутся на месте ваших безобразных замусоренных поселений. Вы будете жить в разумном единении с природой. А чувства ваши можете выражать музыкой, которая подходит для этого лучше всякой речи. И тогда навеки забудутся страсти, насилие, кровь.
Все вы сейчас как бы уснете, а проснувшись — не узнаете себя…
Принц Тандараден хотел взмахнуть руками, но не получилось: ведь Тихон и Терентий находились рядом и были в тесных оковах.
Тандараден дернул плечом и прошептал что-то на ухо Кренотену. Братьев тотчас же расковали, но зато приставили к каждому по двое стражников.
— Ни хрена у тебя без нас не получится, — громко сказал Терентий, но Тандараден не знал посконского.
Он все же попытался вернуться к прежнему выспреннему тону:
— Вы утратите имена — не жалейте об этом! Имя лишь звук, всуе будоражащий воздух. Отныне имя ваше — ветер в камышах, звон ручья на камнях, эхо далекого горного обвала… Наставник! Они мне мешают! Убей их!
И указал на Тихона с Терентием.
— Никак нельзя, ваше высочество, — зашептал Кренотен. — Вы ведь тогда…
— Тогда он и сам сдохнет! — крикнул Терентий.
— Ты уж побереги себя, братец! — поддержал его Тихон.
Принц эльфийский понемногу успокоился.
— Что ж, так называемых братьев придется держать в золотой клетке, — сказал он. — Но судеб мира это ни в коей степени не должно касаться. Это все наши королевские дела. Не кричит же бонжурский король на всех углах о том, что его наследник — вовсе не его… Кстати, решим заодно и прочие земные дела. Вон та девушка — да-да, принцесса, я имею в виду именно вас — Изора Мезантийская. Вы будете моей женой. У вас прекрасная наследственность. Вы познали существование в гробу между бытием и небытием — лучшей спутницы жизни нельзя и желать…
— Мальчики, — шепнула Изора. — Я отравлю его в первую же ночь — знаете ведь мой перстень? А уж тогда не зевайте…
— А он с тобой без нас все равно ничего сделать не сможет, — ехидно сказал Терентий. — Мы же будем с Тишкой по ночам в шахматы играть со всем хладнокровием и сосредоточенностью. Вот уж он, бедняга, поколотится!
Вряд ли Изора что-нибудь поняла — и, наверное, к счастью.
— Что ж, начнем с так называемого отца — палача и убийцы Стремглава Первого! — воскликнул принц Тандараден. — Велико его преступление и так ужасно, что говорить о нем я не стану. И тем не менее он будет жить, это чудовище…
— Батю — не трожь! — заорал Терентий.
— Помилуй батюшку, — сказал Тихон, но как-то очень решительно.
По знаку Кренотена стражники схватили их за руки, приставили копья к груди…
— Понял, брат? — спросил Терентий, указав подбородком на грудь.
— Понял, брат! — откликнулся Тихон, но броситься на острое железо не смог, потому что не смог пошевелиться вообще.
И никто в зале не смог. Все в оцепенении слушали грохот копыт по камню.
Василиск Василек сидел на шлеме черного всадника и поводил своей маленькой головкой туда-сюда.
Дон Кабальо объехал застывшего в каком-то магическом пассе принца Тандарадена и так поддал его задними копытами, что владыка эльфийской державы взлетел в воздух и хлюпнулся прямо в котел Луга.
Тут силы Василька иссякли, он и сам упал со шлема куда-то под котел.
— Спасайте… — крикнул было мэтр Кренотен, а кого спасать, осталось неизвестным, поскольку черный рыцарь точным ударом давно заржавевшего меча снес ему голову и одарил всех присутствующих белоснежной улыбкой.
На поверхности котла показались голова и руки эльфийского принца. Он снова пробовал чего-то колдовать.
— Утопим его, шавку криворожскую! — скомандовал Терентий, и они с Тихоном побежали к помосту. — Коня поцелуй, дура! — успел крикнуть Терентий.
Принцесса Изора не привыкла к такому обращению и поэтому немедленно побежала к дону Кабальо.
Немые черные стражники никому не мешали, поскольку не знали, кому подчиняться. Да и вообще движения их как-то замедлились, по залу пополз трупный запах…
Котел Луга раскачивался из стороны в сторону.
Король Стремглав взбежал на помост, за ним устремился Пистон Девятый, а уж за Пистоном — его верная и в плену гвардия.
Помост не выдержал такого количества спасателей и рухнул.
Котел закрутился на месте. Его стенки выгибались, словно распираемые чем-то изнутри. Спасатели разбежались, чтобы их не придавило.
Мбулу Пропаданга очень удивился, когда красивая белая девушка, подбежав, поцеловала вовсе не доблестного черного рыцаря, а конскую морду.
Мбулу Пропаданга удивился еще больше, обнаружив, что сидит уже не на коне, а на шее у белого мужчины средних лет с длиннющими, ниже пояса, шевелюрой и бородой.
Но дальше ему удивляться было уже некогда, поскольку паучок Ананси наконец-то втемяшил афро-бонжурцу, что нужно опрокинуть котел.
Один да два — будет три? ан нет.
Упали в колдовской котел трое, а вышли — двое.
Это были на вид все те же Тихон и Терентий — румяные, загорелые, — но только куда покрупнее прежних близнецов: и ростом повыше, и в плечах пошире, так что вся одежда их разлезлась по швам.
— Батюшка, ты жив? — грянули братья в две глотки.
Но Стремглав не глядел на них, потому что в зале появилась королева Алатиэль.
Пистон Девятый, Ироня и еще пара старых бонжурских гвардейцев могли бы поклясться, что Алатиэль нисколько не изменилась с того дня, как объявила капитана Ларусса своим рыцарем. Только не было тогда на ней такого нарядного зеленого платья, не было и ожерелья в виде цветов бессмертника.
Они долго-долго смотрели друг на друга.
Так долго, что все черные немые служители замка Эльфинор успели обездвижиться, упасть и истлеть с большим запозданием.
Так долго, что цепи, в которые закованы были пленники, успели заржаветь и рассыпаться в рыжую пыль.
Так долго, что гранитные глыбы, из которых был сложен замок, начали крошиться от древности и падать по камешку на трескающиеся плиты пола.
Так долго, что даже и самое верное сердце устало бы стучать.
Наконец мужицкий король радостно улыбнулся, сделал шаг вперед к своей эльфийской королеве — и упал.
В те дни поэты не говорили — «он умер». В те дни поэты говорили — «он узнал тайну жизни». Король Стремглав узнал тайну жизни: он умер. Подбежавшие сыновья поняли это сразу, потому что не были уже прежними Тихоном и Терентием — они уже все знали, все понимали и ничему не удивлялись.
И они посмотрели на ту, которая дала им жизнь — им и тому третьему, что будет теперь всегда в них присутствовать, — с пониманием и сожалением. И они поняли, что мать их не узнает и никогда не узнает.
Ознакомительная версия.
