Что ж, похоже, что меня раскрыли.
— Ну, ученик, тебе есть, что мне сказать? — внимательно глядя в мои драконьи глаза, спросил наставник.
Деваться некуда, придётся выложить все карты на стол.
— Да, учитель, — тяжело вздохнул я. — Мне есть, что сказать.
***
— Так кем ты, говоришь, был в своём мире? — спросил наставник, отпив своей знаменитой настойки. Разговор затянулся надолго, ту бутылку гномьего самогона мы усидели, и учитель принёс настойку, из его личных запасов. Обеспокоенный Фелидаэль всё же притащил Вилдура, но открыв дверь, и увидев, что мы спокойно беседуем, старый гном переглянулся с молодым эльфом, подмигнул мне и тихо прикрыл дверь. Тактичные ребята.
— Редактором. Это… как вам объяснить-то… Ну, в общем, я читал рукописи, написанные другими людьми, и отбирал лучшие. Которые потом переписывали много-много раз, чтобы их могли читать другие люди.
— Понятно. Книжник.
Как ни странно, но на гоблина мой рассказ не произвёл особого впечатления. Эримиэль, помнится, вообще был в шоке, а этому хоть бы хны. Пофигист старый. Мне даже как-то обидно немного стало. Я думал, что описания летающих машин, небоскрёбов, беспроводной связи на огромных расстояниях, полётов в космос заинтересуют гоблина, но тот только выпятил губу, заявив, что когда-то их маги творили чудеса и покруче. О теории множественности миров гоблин знал и без меня. Это знал любой выпускник магической академии, коих насчитывалось две — у светлых эльфов и у дроу. Когда-то была и третья, у гоблинов, где преподавал мастер Груммботт, но там случилась какая-то неприятная история, о которой учитель не хотел распространяться. Сказал только, что после возвращения драконов магия вернётся в полном объёме, а может, даже и больше, и что восстановить ту академию не составит большого труда, если его брат не будет против. Когда же я спросил, что за брат, мастер быстро свернул разговор на другую тему. Ладно, у всех есть свои тайны.
— Ну, можно и так сказать. Книг мне пришлось перечитать тысячи.
— Ладно, ученик. С Эримиэлем твоим я ещё переговорю, если возможность выпадет. Ты не лгал, я это вижу. И это хорошо.
— С Эримиэлем… — нахмурился я. — Сначала надо будет столицу освободить, орков выбить. Разведчики доложили, что эльфы пока держатся. Морхин посылал послов к дроу, но те в помощи отказали, уроды тёмные…
— А что ты хотел? Твои спесивые предшественники умудрились испортить отношение со всеми расами, населяющими этот мир. Проще надо быть, тогда и народ к тебе потянется.
Ну вот, опять… Мои фразочки плотно и органично вошли в жизнь как минимум трёх рас — эльфов, гномов и гоблинов. Хотя, гоблина за всё время моего пребывания в этом мире я видел только одного — самого мастера Груммботта.
— Ничего, отобьёшь ты своё королевство, дай только дракончикам подрасти.
А ведь это идея! Я и один — оружие массового поражения, а если нас будет пятеро? Да мы вместе орков в блин раскатаем! Я на мгновение замечтался, представив, как мои драконы на бреющем полёте заходят на позиции врага, сея смерть и разрушение, и солнце сияет на их бронированных боках.
— Тиларин! Ты меня слышишь вообще?
А? Кажется, я что-то пропустил.
— Простите, мастер, я задумался. Что вы сказали?
— Я спросил, если у тебя серьёзные намерения, то, когда ты намереваешься ей об этом сказать? — нахмурился учитель.
А действительно. Чего тянуть?
— А вот на балу всё и скажу, — ответил я. — И если она скажет "да", то я стану счастливейшим человеком… эльфом… драконом этого мира!
***
Да куда в него столько влазит? Я протянул на ладони ещё один кусок мяса красному дракончику. Проглот. И самый из всех наглый — всех распихивает, чтобы до мяса быстрее добраться. Остальные уже наелись и сейчас широко зевали, готовясь немного вздремнуть. Дракошки мои за эти несколько дней очень окрепли и подросли. В промежутках между сном и едой они уже начинали играть друг с другом, бороться. Подрастайте быстрее, мои хорошие. Свои планы по поводу использования драконов в качестве штурмовой авиации я оставил при себе, никого в них не посвящая, даже мастера Груммботта. Не знаю, почему. Ну, могут же у меня быть маленькие секреты?
С дракончиками я находился, по очереди меняя облик — то драконий, то эльфийский. Они, впервые увидев меня в эльфийском обличии, сбились в кучку и зашипели, грозно раздувшись, чтобы казаться больше, и оскалив не такие уж и маленькие клыки. Но потом учуяли мой запах и успокоились. А на гномов они вообще не обращали никакого внимания, принимая их, как должное. Наверное, за многие поколения, что подгорные жители жили рядом с драконами, установка "свои" впиталась на генетическом уровне. Вот такой вот своеобразный симбиоз.
Наконец, и красный наелся, и отвалился с раздутым брюхом. Хранители, когда я обеспокоенно спросил у них, нормально ли для малышей столько есть, успокоили меня, сказав, что первые недели птенцы увеличивают свой вес в несколько раз, а за два месяца полностью вырастают во взрослых драконов. Поэтому еды сейчас им надо много. Как можно за такой короткий срок из младенца превратиться в огромную, бронированную махину, я не знаю. Магия. А драконы — это и есть магия.
Ладно. Здесь, вроде, всё в порядке. Укрыв свернувшихся в клубок дракончиков плотными шерстяными одеялами и кивнув очередной пятёрке гвардейцев, пришедших на смену ночной группе, я вышел из пещеры и направился к наставнику за консультацией. Он-то должен быть в курсе. Скоро бал, а я даже понятия не имею, что там происходит. Надо бы разъяснить этот вопрос. А то ведь и опростоволоситься можно, ежели меня вдруг на танец пригласят, на балах, насколько мне помниться из земной литературы, танцевали. А я, ну… как говорится, плохой танцор — хороший папа. Мне ничего не мешает. Да и Ситане предложение делать надо будет. Ох, чего-то я нервничаю… Ещё ни разу в жизни, точнее, в двух жизнях, мне не приходилось говорить этих слов женщине. Так уж сложилось. Ладно, что-нибудь придумаю.
Пройдя по длинной галерее, ведущей от верхней пещеры к королевскому ярусу, и отвечая на приветствия встречных гномов, я дошёл до лаборатории мастера Грумма и постучал в тяжёлые, обитые полосами железа крест-накрест двери. Такую не всякий таран возьмёт, да его и развернуть-то в узком коридоре не удастся.
— Кого там ещё принесло? Я занят! — донёсся сквозь двери раздражённый голос наставника.
— Учитель, это я, Тиларин! У вас найдётся для меня минутка?
За дверью что-то металлически лязгнуло, дверь с жутким скрипом несмазанных петель открылась, и в проеме возник гоблин, в замасленном кожаном переднике, вытирающий руки о какую-то тряпку.
— А, это ты. Заходи, я сейчас закончу.
В гоблинской лаборатории я ещё не был, поэтому с любопытством крутил головой по сторонам. Я подсознательно ожидал увидеть что-то вроде берлоги чёрного колдуна — ну там, сушёных летучих мышей, развешанных под потолком, жабьи лапы и лягушачью икру в банках, кипящий котёл с мутным варевом, куда злобный колдун со зловещим хохотом кидает разные тайные ингредиенты. В общем, всё то, что я видел в фильмах и читал в фэнтезийных книгах в прошлой жизни. Но реальность оказалась совсем другой. Вместо летучих мышей и банок с жабьими глазами был большой, во всю стену шкаф с множеством выдвижных ящичков. На каждом ящичке была выжжена какая-то надпись. Я заинтересованно подошёл поближе. К.Д. 01–08 — гласила надпись на одном из ящичков на уровне моих глаз. И что бы это могло означать? Кровь девственницы, собранная первого августа? Ну, не знаю… Хотя, с этим материалом, думается мне, у гномов проблем нет. Это вам не Россия двадцать первого века, где с таким ингредиентом могли возникнуть серьёзные проблемы, тут-таки Гномланд! Что такое девичья честь, здесь ещё не забыли.
Закопчённого котла я так же не наблюдал. Вместо него я с удивлением увидел практически один в один химическую лабораторию, со всеми аксессуарами — колбами, ретортами, змеевиками, выпаривателями. Внутри что-то булькало, переливалось, шипело и капало в подставленные пробирки. Теперь понятно, почему мастера называли Алхимиком. Он и был алхимиком, самым натуральным.
