– Повторяю наводящий вопрос, – расставив ноги на ширине погон и, заложив руки за спину, я представлял собой тот вид командира, о котором в массе честных налогоплательщиков говорят, "при погонах, но не глуп", – Так кому в голову пришла светлая идея выпустить птицу в свободный полет?
– Мм, – Герасим, как самый смелый, решил взять всю вину на себя.
– Что значит, производственная необходимость? – нахмурился я, не поняв заявление третьего номера. – Когда это пингвины использовались спасателями при тушении лесных пожаров? Вам, третий номер доблестного подразделения, следовало бы знать, что у данной особи дальность полета ограничена избыточным весом и неспособностью к правильной ориентации в задымленном пространстве. И, вообще, разве можно с таким внешним видом проводить экспериментальные эксперименты? Почему площадка не огорожена? Где спасательные круги и совковые лопаты на случай, если испытания сорвутся? А?
Команда спецмашины за номером тринадцать удрученно молчала. Лишь практикант норовил вставить в речь командира свое мнение, но я на него внимания не обращал. Молод еще, мнение иметь.
– Второй номер! – от лирического вступления я перешел к практическому осмотру. Делалось это не столько в целях поднятия производственной дисциплины, сколько для общего ознакомления вновь прибывших с остальными членами команды.
– Я! – не по уставу отозвался Боб.
– Кхм, – мудро улыбнулся я в ответ, но тут же посуровел и гаркнул, уткнувшись носом в нос второго номера: – Доложить, как положено!
Добрые слова и американцу понятны.
– Второй номер Роберт Клинроуз, – не мигая, не глотая, не дергаясь, честно признался янкель. – Уроженец Америки, в настоящее время гражданин России душой и телом. В подразделение "000" четыре года. Звание лейтенант. Награжден многочисленными медалями и личным рукопожатием президента.
От себя бы я еще добавил, что Боб любит русскую кухню, иногда тоскует по историческим вигвамам, в работе сокол, в быту тих, с женщинами ровен, но без наглости. Одним словом, настоящая находка для подразделения "000".
– Животик подберите, – попросил я американца. – И рюкзак с пропитанием могли бы в спецмашине оставить.
– Сопрут, – коротко выдохнул Боб, пытаясь втянуть живот.
За спиной строя тихо захихикала Милашка, но мой строгий взгляд успокоил невыдержанную спецмашину. Дойдет очередь и до железа.
– Третий номер!
– Мм!
– Отставить разговорчики! Мы все и так прекрасно знаем, что вы, Герасим, родом из Сибири, где прекрасный воздух и масса полезных ископаемых, не говоря уже о многообразном животном мире. Описание красоты родного края оставьте на вечернее чаепитие.
Герасим дернул щекой и уже без всякой лирики завершил доклад:
– Мм!
Вот что значит профессионал. Ни одного лишнего слова. Все четко и предельно ясно. Третий номер. Капитан. Наград столько, что даже Директор иногда забегает одолжить парочку красивых на официальные встречи. Послужной список безупречен. Кристально честен, никогда не ругается. Мозг нашей команды. Не голова, а модернизированные ядеросчеты с дополнительной памятью на всякий случай. В свободное от работы время болтает, правда, много, но это делу не мешает.
Теперь, по правилам хорошего командирского тона следовало заняться новоприбывшими товарищами в единственном числе. Но я решил оставить сладкое под конец. Тем более, что спецмашина давно уже мигала красной лампочкой, сообщая, что ей тоже хочется высказаться о своем героическом прошлом.
– Милашка! То есть, спецмашина!
Милашка взревела сигналом, который она по случаю свинтила с директорского лимузина, неосторожно оставленного рядом с нашей стоянкой, вспыхнула всеми двадцатью фарами и, приятным ефрейторским голосом, сообщила, что она:
– Спецмашина подразделения "000" за номером тринадцать. Инвентарный номер засекречен. Технические характеристики засекречены. Брутто и нетто засекречены….
Пока Милашка расписывала свои достоинства, я разрешил Бобу сбегать в ближайшую общественную столовую за квасом. Стоять на утреннем солнцепеке занятие с сухой глоткой занятие не из приятных.
Спецмашина подразделения "000" зря себя не хвалила. Дребезжала все как есть. Шестнадцать колес, десять гусениц. Напичканный неизвестно чем бронированный ящик сорок на пятнадцать. Просторный инструментальный отсек с автономной холодильной камерой. Спальная зона для Герасима. Небольшой, вечнозеленый парк для выгула пингвина. Сад камней, огородик, часовенка на одно вертикальное место. Встроенная сауна, бильярд, привозное пиво и многое другое. Красота.
– … подобных аналогов в мировом машиностроении не наблюдается и не предвидеться, – завершила выступление спецмашина и еще раз, для наглядности, просигналила. На сей раз стандартным гудком маломощного завода, который она выменяла у директора маломощного завода на пару использованных покрышек. Из них потом клумбы для пальм сделали. Наблюдающий за нашим построением народ, поняв, что рабочий день закончился, поспешил по домам.
– Молодец, – похвалил я спецмашину, но на всякий случай напомнил, что план по сдаче государству металлолома в этом квартале нами еще не выполнен. И если что, я, как командир самой тяжелой и самой железной спецмашины в мире, знаю, где найти недостающее количество цветного и черного металла.
Сделав шаг в сторону, я оказался лицом к лицу с новым членом команды.
Журналист заметно нервничал, все время грыз ногти, что запрещалось уставом подразделения "000". Потом я, правда, разобрал, что грыз новенький не ногти, а семечки, но это уже не играло никакой роли. Первое впечатление самое устойчивое.
И вообще, вел себя новичок так, словно Устав Службы он ни разу не читал, не видел и даже не пролистывал на ночь глядя. Где это видано, чтобы салага-практикант, стоя перед командиром подразделения "000", наговаривал на карманный ядерофон неправильным русским языком собственное мнение о стоящем перед ним командире:
– Майор Сергеев. По фамилии Сергеев. И по званию майор. Из столичных командиров самый строгий командир. По секретным сведениям из личного дела весьма опытный спасатель подразделения "000". Стаж работы очень и очень. Суров, но справедлив. Широта русского характера необъяснимо сочетается с русским жмотством. При необходимости отдаст последнюю рубашку с тела своих подчиненных. Умен. Душевен….
– Красив, – как бы ненароком заметил я, поглядывая на утренний восход солнца.
– … Красив. В быту и с товарищами по работе скромен.
– У меня тут не все медали, – пояснил я. Так, на всякий случай. – Потом остальные покажу.
– … Именно так я и представлял себе лучшего командира подразделения "000". Не слишком высокий, не слишком мордастый, накачанный только и коренастый, – практикант стихами подвел итог и подобострастно улыбнулся.
Я постоял немного перед новеньким, покачиваясь на носках, размышляя, не запамятовал ли чего добавить о себе хорошего, но потом вспомнил, что настоящие командиры подразделения "000" не ведут панибратских разговоров с подчиненными. Дисциплина из-за этого устойчивей не становиться.
– Фамилия? – грозно насупился я, показывая, что пора переходить к более близкому знакомству с журналистом.
Иностранный новенький замотал головой, давая понять, что он вопроса не понял. Ну и ладно. Можно и без фамилии.
– Имя?
Практикант покраснел и пожал плечами.
Боб заинтересованно выгнулся из строя:
– Стыдно за имя свое? Неужто Педро? Мексиканец, что ли? Земляк континентальный?
Знаете, почему я до сих пор командир подразделения "000"? Потому, что в моей команде не проходят попытки разделения людей на обычных и на Педров. Поэтому я твердо, и карающей рукой, не смотря на заслуги.
– Всем троим дежурство в ночную смену до конца недели! – выдал я справедливое командирское решение. – А если кто еще шутить изволит, того отошлем обратно в американские прерии пасти индюшачьи стада.
Боб, он же Роберт с американской фамилией, побледнел. Ехать обратно в экономически отсталую страну не хотелось. И правильно. После богатой и цветущей России тяжело привыкать к подгоревшим гамбургерам, собачьим сосискам и кока-коле без сахара. А сахара нет, потому что Кубинская автономия объявила несчастной Америке экономическую блокаду. Окружила страну со всех сторон бамбуковыми лодками и не пропускает караваны с украинской свеклой.
Остальная команда в лице Герасима, видя, как тяжело вспоминать Бобу историческую родину, попросила меня успокоиться.
Но я уже завелся. Не привык оставлять дела незаконченными, а шутки непонятыми. Выставив перед собой руки, я попер на команду:
– А ежели кто решит шутить над командиром…..
В это время благополучно балансирующему на краю вышки пингвину с привязанными крыльями надоело благополучно балансировать, и он, прямо таки с не пингвиньим криком сиганул вниз. Непонятно каким образом выправив траекторию полета, глупая птица не нашла лучшего посадочного поля, чем мои командирские объятия. И если бы не парадный мундир, который гордо расправился во время скоростного падения, то я бы наверняка отбил о пингвинье тело ладошки.
