- Куда её черти унесли? - с раздражением подумал Ерофей. - Сиди тут сейчас, будто у меня дел нет…
Горюнов ещё раз подергал кольцо, потом грохнул кулаком в калитку, пнул её ногой и пошёл к шлагбауму, где Бол и Ван, устроившись на тверди, играли в карты с босоногим человеком, который был в одних трусах, зато на шее болтался галстук. Рядом с Болом лежала сложенная аккуратно одежда и стояли туфли: на сей раз чертям, видимо, везло. Но человек не унывал, азартно шлёпал картами по Сизифову камню, который они приспособили вместо стола, и горланил песню:
- … Не везет мне в карты, повезет в любви!
Ерофей обошёл осторожно шлагбаум, ожидая окрика, но никто на него не обратил внимания - так все были увлечены игрой, и зашагал к Тихгору.
Перед воротами города, обняв Лысого чёрта, плакал какой-то черноусый человек в огромной кепке и рассказывал:
- Приехали мы с председателем в соседний колхоз - опыт перенимать. Нас угостили, накормили, выпили со встречи немного. Самую малость… - у человека был сильный кавказский акцент.
Ерофея заинтересовал рассказ кавказца, и он остановился поодаль: всё равно ведь спешить некуда.
- А что пили? - спросил, облизнувшись, Лысый.
- Лимонад написано. На бутилке бил нарисован адин стручок два листок. Патом паехалы другой колхоз опыт передавать. И там нас тоже встретили па-челвечески: пили-ели, но… - он утвердительно поднял вверх указательный палец, - выпили мы самую малость, панымаем: при исполнении…
- А что пили?
- Лимонад. Только на этикетке бил бик нарисован. Патом опять паехалы опыт перенимать и делиться. Нас встретили-приветили, накормили, выпить дали…
- А что?
- Лимонад, канэшно, только пачему-то этикетка странный рисунок: черепушка два кости. Едем абратно, а тут столбы взбесились, стали савсем пианые какие-то, панымаишь, перед самой машиной дорогу перебегать начали. Адин савсем шальной, прямо под колеса бросился. Ну, это - ладно, это все - ерунда… Ты, чертяка лысый, одно пойми: председателя нового в нашем колхозе изберут, старый во-о-н, - и человек показал на картежников. - И я, ладно: дети поплачут, жена найдет себе другого, но, чертяка, где же мой сменщик возьмёт при нынешнем дефиците новый радиатор, а? - и он опять заплакал так горестно, что даже Лысый не выдержал и смахнул слезу, кивнув Ерофею на ворота, дескать, проходи, что встал - не до тебя.
В Тихгоре было оживлённо, зазывно искрилась реклама баров и ресторанов, витрин магазинов, мчались чёртомобили. Вдруг к Ерофею подскочил лешачонок, вертлявый, нахальный, так и лип к Ерофею.
- Чейнд, сэр?! - и, распахнув курточку из листочков берёзы, показал несколько пачек жевательной резинки.
- Чего? - не понял Ерофей.
- «Чаво, чаво…» - передразнил лешачонок. - А еще иностранец, не понимаешь, что ли? Мах не глядя, говорю.
- Пошел ты… - дал краткий приказ Ерофей лешачонку, и он тотчас испарился.
А Ерофей направился в небольшое кафе - что-то ему есть захотелось. Он сел за свободный столик, развернул меню и тут же захлопнул: от обильного ассортимента предлагаемых блюд у него чуть слюна с губ не закапала, но когда он скользнул взглядом по ценам, то ему стало плохо: за один обед, пожалуй, он мог бы оставить здесь всю свою стипендию, недавно увеличенную. Ерофей украдкой глянул по сторонам и тихонько вышел из кафе. «Ладно, - решил он, - куплю где-нибудь пирожков». Окинул взором улицу и увидел толстую торговку в халате, готовом треснуть по швам. Она беспрерывно что-то жевала.
Ерофей направился к ней, на ходу нашаривая в кармане деньги, и остановился, как вкопанный - там было пусто.
- Чёртов лешачонок! - вырвалось у него. - Слямзил деньги!
Ерофей, пригорюнившись, пошёл, куда глаза глядят, повесив голову на грудь, размышляя, как возвратиться в свой мир, пока не заметил, что миновал городские кварталы и вышел к опушке такого же безлистого, как и парк в Тихгоре, леса. И вдруг он увидел голубое озёрцо, похожее на блюдце.
Ерофей изумленно протёр глаза: не обманывает ли зрение?
В центре озера, на берегу которого был вбит колышек с табличкой «Танталово», сидел измождённый, заросший клочковатой бородой человек с громадной книгой в руках. Ерофей пригляделся и прочёл название: «Чудо голодания». Над головой человека прямо в воздухе плавали всевозможные яства. Человек выглянул из-за книги и сказал:
- Приветствую вас.
- Вы кто? - спросил Ерофей, обалдевший от умопомрачительных ароматов, которые источали кушанья.
- Я? Тантал! Великий грешник. И сие наказание, когда нельзя ни поесть, ни попить - не дотянешься до еды, а вода, как ни наклоняй голову, все ниже шеи, дано мне за обжорство, коим я страдал на земле.
Он выкинул руку вперёд, но кусок мяса, который хотел схватить, стремительно взмыл вверх. Тантал наклонил голову - озеро и впрямь отхлынуло. Тантал развел руками, словно говоря, вот, мол, сам видишь: се ля ви…
- Ага! Видит око, да зуб неймёт, - ухмыльнулся Ерофей, щегольнув знанием русских пословиц.
А Тантал продолжал исповедоваться:
- И страсть к обжорству была до такой степени сильна, что я однажды изжарил и съел собственного сына. Впрочем, я оценил пользу лечебного голодания и признаю его.
У Ерофея волосы зашевелились на голове. Хотелось поскорее убежать от этого детоубийцы-обжоры, но в то же время он устал и проголодался: блуждания по Тихгору не прибавили сил.
- Можно, я посижу возле озера на камешке? - попросил Ерофей.
- Пожалуйста!
Ерофей сел, украдкой рассматривая фрукты и всякие прочие вкусные деликатесы, висевшие в воздухе. Тантал несколько секунд что-то сосредоточенно обдумывал, сморщив лоб. А Ерофей, чтобы не молчать, сказал:
- А у нас тоже многие увлекаются лечебным голоданием. Утром принимают холодный душ и раз в неделю - полный отказ от пищи, а ещё лучше - два раза в неделю. Или три. Это называется система Иванова. И быстрее всех ею овладевают студенты и пенсионеры: у одних стипендия маленькая, у других - пенсия. И вообще наши ученые пришли к выводу, что излишки мяса, масла вредны для здоровья, а сахар - вообще белая смерть. А здоровье - всего дороже, оно - богатство страны, поэтому большинство наших граждан отказались от мяса и сахара. И так заботятся о своём здоровье, что, например, больше килограмма сахара в месяц не потребляют. Видите, как удобно: и деньги целы, и здоровье в порядке.
- И правильно делают, - авторитетно изрёк Тантал. - А вообще, уважаемый, нельзя ли обратиться к вам с просьбой?
- Слушаю вас, - ответил вежливо Ерофей.
- А не могли бы вы подать мне во-о-н тот кусочек окорока? Знаете, я совсем не голоден, - Тантал скромно мпотупился, - а так - для дегустации…
Ерофей взял окорок из воздуха, как с полки, подал Танталу, сглотнув слюну: уж очень окорок аппетитно пах. От Тантала это не укрылось, и он, вгрызаясь зубами в розовую мякоть, предложил Ерофею:
- Присоединяйтесь и вы за компанию.
Они с полчаса молча уминали всё, что висело в воздухе. Наконец Ерофей наелся и развалился на траве. Тантал тоже сытно облизывался и говорил, икая:
- Ерофей, ик… ты мне… ик… друг по гроб! Век не забуду!
- Да ладно, чего там, - лениво отговаривался разморённый Ерофей. - Слушай, ответь мне, пожалуйста, отчего тут у вас все кусты и деревья голые, а трава - чёрная?
- Какими же им быть, если что ни день, то кислотный дождь. Сатана проклятый весь воздух отравил, экономит на очистных сооружениях. Впрочем, он сначала свои жаропарни для грешников пускает в эксплуатацию, а уж потом внедряет природоохранные мероприятия. Все не как у людей…
«Гм… - подумал Ерофей, - как раз, как у нас», - а вслух сказал:
- А вообще-то у вас тут ничего, жить можно. В Соврае не так, в магазинах там пустовато.
- Ик… - Тантал никак не мог отдышаться после сытного обеда. - У нас же свободная торговля, рыночные отношения, а цены до того свободные, что как их отпустили, они так и убежали. Что ты хочешь? У нас, брат, народ очень деловой.
«Да уж… Деловой - дальше некуда!» - подумал Ерофей, вспомнив про деньги, украденные лешачонком-менялой.
- А Всевышний, - продолжал Тантал, - в Соврае только обещания раздаёт. Обещания у них там, как и «спасибы»,
в бо-о-льшом ходу.
Ерофей слушал сквозь дрему голос Тантала, ещё миг - и заснул бы, как вдруг на него кто-то навалился с криком:
- А, проклятый Сизиф, вот я тебя и нашёл!
Ерофей ощутил несколько ударов, однако быстро пришёл в себя, вывернулся из-под нападающего, с удивлением узнав в нем Бола, косого чёрта-пограничника.
- Где наши деньги?! - орал чёрт, награждая Ерофея тумаками.
- Ты чо?! - Ерофей пытался защищаться. - С катушек слетел?
- Он тебя за Сизифа принял, - вновь икнув, провозгласил Тантал. - Сизиф всегда обыгрывает их в карты, ловко мухлюет, шельмец!
- Да я же не Сизиф! - отмахивался Ерофей от чёрта, начиная злиться.
- А ему что? - сказал Тантал. - Он косит на оба глаза, вишь, в стороны разбежались, и память у него на лица плохая.
