Ознакомительная версия.
«Через час — заседание Совета, — с тоской подумал герцог Рено. — И я должен буду официально сообщить всем его членам, что королева бежала. Да еще с любовником. И чем это может грозить Тарсийскому Ожерелью, ведают одни лишь небеса».
В герцоге вскипала злоба. О Абигейл! Достойная продолжательница непотребных деяний своей матери! И бабки! И прапрапрабабки!!! Тарсийское Ожерелье сошло с ума, когда три века назад потребовало заменить власть королей властью королев! Прах на мою голову, какие тогда были бунты! Что низко-рожденные вытворяли с мужской половиной аристократии — и вспомнить страшно. А походы взбесившихся баб и осада дворца, получившая в истории название «Стояние на корсетах»! Наслушались речей какого-то бродячего святоши-мудреца о том, что, мол, при надлежащем образовании и воспитании и кухарка сумеет управлять государством!..
Добро бы кухарка, у нее есть хоть какие-то понятия о чести!
А эти высокородные блудницы с их нравственными принципами паучих… И неутолимой похотью, достойной лишь кобыл…
Герцог Рено и не заметил, что в своем раздраженном хождении по залу остановился как раз напротив большого парадного портрета Ее Величества, написанного четыре с половиной года назад, как раз после коронации.
И тут он беззвучно застонал, словно его ударили и сердце.
Абигейл все-таки была прекрасна. Ее отвратительный и жестокий характер, коварный и изворотливый ум, равнодушие к делам государства и безудержное сластолюбие — все искупалось дивной красотой, которую к тому же на портрете художник постарался возвысить и одухотворить. Двадцатидвухлетняя королева смотрела на своего Главного Советника взором, от которого хотелось сойти с ума.
— Ты же совсем не такая, — глухо прошептал герцог Рено портрету. — На самом деле ты просто лживая, злобная и наглая сука. И я ненавижу тебя.
Герцог решительно повернулся на каблуках своих высоких сапог и зашагал прочь от портрета — готовиться к государственному совещанию. И он запретил себе даже размышлять на тему того, что, как правило, сильная ненависть является обратной стороной любви.
Сильной любви.
И при этом отвергнутой.
Зал совещаний первых лиц государства, или, как его еще называли, Обвальный кабинет (несколько раз на протяжении истории тарсийского государства в нем от пылких споров обваливался потолок), наполовину представлял собой музей боевой славы Тарсийского Ожерелья. Стены украшали старинные штандарты и картины на батальные темы. На потолке лучшими столичными художниками был изображен Тарсийский герб, некогда одним своим видом обращавший противников в паническое бегство.
В центре зала помещен был каменный овальный стол с мозаикой, являвшейся точной копией карты королевства, со всеми его провинциями, пределами и даже малоизученной Окраиной. За столом уже сидели все представители Королевского Совета. Пустовало только два кресла, стоявших как раз друг напротив друга. Кресло Главного Советника.
И кресло Ее Величества.
Впрочем, Главный Советник уже вошел в кабинет, возвестив о своем появлении едва слышным шорохом церемониального плаща и позвякиванием шпор. Государственные мужи встали, приветствуя герцога Рено, и стояли до тех пор, пока он не занял свое кресло.
— Садитесь, господа, — привычно сухо произнес герцог, заменяя этой фразой приветствие.
И посмотрел на пустующее кресло королевы.
Попалась бы ты мне сейчас…
Что бы я с тобой сделал!
А что бы я с тобой сделал, мучительница моя?!
— Господа, — голосом, в котором слышались сталь и лед, заговорил герцог, — наше сегодняшнее заседание носит чрезвычайный характер. И полагаю, при том количестве осведомителей и наушников, которых каждый из вас держит при себе, для вас уже не является новостью то, что я собираюсь сказать. Итак, господа советники, королевы Абигейл больше нет.
Среди советников возник и тут же стих легкий, лишенный эмоций шепот. Значит, они уже это знают. Он оказался прав. Служба защиты государственных секретов во дворце ни к черту.
— Господин Главный Советник, — подал голос советник по делам внутренней политики. — Я позволю себе небольшое замечание. Выражение «королевы Абигейл больше нет» звучит чересчур… мм… сильно и не отражает действительного положения дел.
— А вам известно действительное положение? — Герцог смерил говорившего таким взглядом, словно снимал с него мерку для торжественного гроба.
— Известно, герцог! — это заговорил советник по финансам. У него тон был куда уверенней, поскольку человек, располагающий знаниями буквально обо всех финансовых операциях страны, ее руководителей и подданных, обладает властью, позволяющей не опасаться косых взглядов, тонких намеков и ударов из-за угла, — Королева сбежала. Сегодня ночью. С любовником, известным как Крапленый Эндрю. Мне также известно, что их ищут. И пока не нашли.
— И вряд ли найдут. — Советник по вопросам внешней политики стиснул пальцы. — Герцог Рено прав. Мы уже никогда не увидим Ее Величество Абигейл. Я уверен, что этот подонок постарался заманить ее в такое место, откуда она никогда не вернется. Во всяком случае, живой.
— И что же, нам предстоит объявить народу о безвременной кончине королевы?! — возопил советник по внутренним делам. — Вы представляете себе, чем это грозит?!
— Представляю… — начал было, знаток внешней политической ситуации, но его собеседника понесло:
— Находящаяся под нашим протекторатом провинция Деметриус вновь стоит на грани вооруженного мятежа. Уже совершены серии поджогов и покушений против введенных нами туда войск! В фермерских хозяйствах Элристрона начался глад, мор и весенний запой! Герцогство Хохманлэнд прислало вчера гонца с известием о начале сезонного падежа скота! В порту Скедена введен трехмесячный карантин — торговое судно из Сан-Пеллегрино вместе с тканями и пряностями привезло нам чуть ли не оспу! И при этом с начала весны мы подняли налоги! Да если население, и без того измученное всеми перечисленными мною несчастьями (а я ведь не все перечислил!), узнает еще и о том, что королева Абигейл вместо забот о благе народа позаботилась о благе своей… извините, промежности…
— Советник!
Так вот! Народу нельзя сообщать об исчезновении королевы! Во всяком случае, сейчас!
— Совершенно с вами согласен! — Слово взял советник по делам внешней политики. — Не мне вам рассказывать, сиятельные господа, что сейчас творится у наших границ. Наша разведка доложила, что в вотчине барона Норберта, с некоторых пор отделившегося от Ожерелья и провозгласившего свой феод независимым государством, а себя — всенародно избранным правителем, снова объявились адепты воинствующей секты мурмунов-селенитов. Война тарсийцев с мурмунами-селенитами закончилась три года назад, и вы, господа, помните, чем она для нас закончилась. Позорная договоренность о веротерпимости с теми, кто практикует многоженство, человеческие жертвоприношения и употребление дурманных трав в своих ритуалах! И если, не допусти Небеса, барон Норберт или те же мурмуны-селениты узнают, что королевство осталось без королевы…
— Война.
— Да, война. В которую обязательно вмешается Континент Мира и Свободы, что давненько зарится на наши нефтяные и алмазные разработки. И на главную ценность Деметриуса — королевский…
— Чшш… Все и так знают, что является главной ценностью этого клятого островка.
— Именно. А у нас сейчас нет сил на хорошую, мощную войну. Мы не отразим даже левинтийскую орду Невидимых Убийц, вздумай они опять подступить к нашим стенам…
— Какие стены?
— Я выражаюсь образно, советник.
— Но достаточно ясно для того, чтобы мы все поняли: об исчезновении королевы Абигейл ни внешние, ни внутренние враги узнать не должны!
— Совершенно верно, — тихо сказал Главный Советник. Он был как-то странно задумчив.
— Но господа! — вскричал советник по вопросам культуры. — А слухи среди дворцовой челяди?! Они обязательно просочатся в столицу! И потекут дальше!
— Значит, убьем слуг, — пошутил советник по военным делам.
— Слухи? — Герцог Рено впервые за все совещание позволил себе улыбнуться. — Слухи, господа, бывают разными. И в наших с вами силах сделать так, чтобы эти слухи… гм… представляли сложившуюся обстановку совершенно по-иному. Поэтому дворцовая челядь будет болтать не о том, что королева сбежала с любовником, а о том, что, радея за тарсийское благо, Абигейл на некоторое время отправилась в паломничество на Запретный Остров, дабы попросить тамошних благочестивых духов о молитвах за ее королевство и народ.
— Мило. Глупо, но народ это любит и верит подобным благоглупостям. Кроме того, у людей еще крепка древняя вера в духов Запретного Острова. Однако ведь не может это «паломничество» продолжаться бесконечно. Королева должна появиться. Ее должны будут увидеть.
Ознакомительная версия.
