— Следующий, — почесал затылок юноша.
— Вообще-то не по правилам. — Николай Семенович уже сидел в своем углу, вытирая выступившие от смеха слезы.
— Я же сказал — любое оружие, — вывернулся Алексей.
— А я против? — опять закатился специалист по русскому стилю.
Хунь Чо Ли метнул на него подозрительный взор, решительно сорвал с себя обрывки кимоно и чуть не колобком выкатился на татами в чем мать родила. Учитывая опыт коллеги, отвешивать ритуальный поклон не стал, и правильно сделал. Единственное, что он сделал неправильно, так это то, что вообще вышел на татами, ибо туда уже шел Василий, оставив у стены слабо трепыхающегося О’Муру.
— Чья работа? — прошипел он.
— Их, — не моргнув глазом, перевел стрелки Алеша.
— Порву, как Тузик грелку, — посулил Васька, кот двинулся на оторопевшего Хунь Чо Ли, который был в тот момент к нему ближе. — А потом и Тузика порву…
Вообще-то коту было категорически запрещено говорить в присутствии преподавателей, дабы не травмировать их нежную психику, но на этот раз Васька не сдержался. Лучший специалист по кунг-фу Поднебесной начал пятиться от разъяренного кота, оттопырив зад в сторону ученика, старательно прикрывая лицо. Ну, тут уж сам бог велел.
— Ойи-и-и, — фальцетом пропел Хунь Чо Ли, шустро перемещая ручки с еще непострадавшего лица на уже пострадавшую часть тела, располагавшуюся гораздо ниже.
— Это моя добыча! — возмутился Васька.
— Так хорошо под замах шел, — извинился Алеша.
Хунь Чо Ли мягко осел на пол.
— Ладно. Но этот мой? — повернулся кот к преподавателю русского стиля.
— Твой, — не очень уверенно согласился юноша.
— Забавно. Рассказать кому — не поверят… — Николай Семенович уже не смеялся. Внезапно он сделал гигантский прыжок и покатился по полу. В зажатом кулаке сэнсэя что-то пискнуло. Меж пальцев извивался маленький мышиный хвостик. — Лови!
Увидев мышь, летящую в его усатую морду, Васька неприлично взвизгнул и пулей вылетел из спортзала.
— Что с ним? — удивился учитель.
— Да он у нас больше на медведей приучен, — признался Алеша, — а мышей с детства боится.
— Печенками чуял: что-то здесь не то, — покачал головой учитель. — Подряд по Интернету, расплата чистым золотом, вход через собственный сортир, на выходе спортзал с одним учеником. Бред. Ты ничего мне сказать не хочешь?
— Хочу, но не могу. Папе слово дал.
— Слово держать надо, — одобрил учитель, покосился на тонко подвывающего Хунь Чо Ли. — Кстати, где ты научился уличным боям? Я вроде за рамки русского стиля не выходил.
— Мама, — нехотя признался Алексей.
— Бурная молодость у твоей мамы была, — покачал головой сэнсэй. — Поклон ей… большой.
Заметив в интонациях учителя нотки недоверия, юноша насупился. Алексей не врал. На Лысой Горе, куда периодически затаскивала любимого отпрыска мама, он научился многому. Да так хорошо, что его туда почему-то перестали приглашать.
— Давно хотел спросить. С чего это ты под панка косишь? Гребешок нацепил…
— Папу хочу порадовать. У него такой же. Пусть видит, что я достойный сын.
— Давно?
— Что давно?
— Гребень у папы давно?
— Сколько себя помню… — Перед глазами Алеши возник великолепный гребень вдоль всего хребта Ойхо.
— Забавная у тебя семья. Значит, так. Этих предлагаю по домам, — кивнул Николай Семенович на отключившихся сэнсэев. — Будем считать: выпускные экзамены ты сдал на отлично. Биться с тобой за эту кучу я не буду. Чувствую, у тебя проблемы и золотишко тебе нужнее будет. Я не ошибся?
Алеша нехотя кивнул.
— Помочь?
— С чем?
— С проблемами.
— Я обязан справиться сам, — твердо сказал юноша.
— Добро. Если что, где меня найти, знаешь. Не забудь мамаше поклон от меня передать. Забавно было бы встретиться с ней в спарринге. Ну, давай моих коллег по домам раскидаем.
Николай Семенович с Алешей вывалили сэнсэев каждого в свой портал, после чего специалист по русскому стилю весело подмигнул ученику и скрылся в своем портале, который немедленно потух за его спиной. Юноша испустил восторженный вопль. У него все получилось! Сделав на радостях заднее сальто, он взвалил на плечи разом все мешки и помчался лечить дракона.
— Папа, смотри, сколько я денежек выиграл!
Золотые монеты сверкнули в воздухе. Он окатил ими Ойхо со всего маху, как водой из ведра. Содержимое первого мешка блестящими струйками покатилось по бокам ящера. Ойхо встрепенулся и начал оживать на глазах. Зачерпнул горсть, другую, практически разом втер себе в шкуру полмешка и только тогда опомнился.
— Так, иди за мамой и прихвати ремень.
— Зачем?
— Маму на педсовет, а ремень для воспитательной работы.
— За что? — искренне удивился витязь, тряхнув ирокезом.
— Я тебе запрещал в азартные игры играть? Да еще на деньги!
— Запрещал.
— Вот и дуй за мамкой.
— Я ж на благо…
— Вот во благо и получишь, — хмыкнул Ойхо, втирая в себя вторую половину мешка.
Только тем, что дракон до конца еще не пришел в себя, можно объяснить тот факт, что он забыл про широкий кожаный ремень, опоясывающий его любимого сыночка. Пока он не опомнился, Алеша поспешил исполнить первую часть приказания, на ходу сдергивая с себя ремень и разрывая его на мелкие кусочки.
— Мама! — Алеша прислушался.
Найти маму не представляло особого труда. Она, как правило, всегда кого-нибудь отчитывала. Вот и сейчас, услышав шум наверху, он решил, что на этот раз под раздачу попался кот, и пошел, естественно, на звуки.
Алеша не угадал. Ей в тот момент было не до кота, ибо незадолго до блистательного окончания сдачи экзаменов в пещеру ввалились братки местного авторитета, некоего Ха Эм Вия, требовать виру за безобразное поведение отпрыска Ягуси на предпоследнем слете в районе Лысой Горы. Раньше они на такое никогда бы не решились, но слухи о том, что дракончик уже не тот, вдохновили пахана нечистых на сей неосторожный шаг. Впрочем, не настолько уж и неосторожный. Одним выстрелом двух зайцев — это красиво. Акция была доверена давно метившему на его место главе местной оппозиции, состоящей в основном из оборотней. Чтобы не будить задремавшего дракона, Ягуся сделала страшные глаза и замахала руками.
— Не хотите проблем — за мной и не дыша! Если зелененького разбудите — убьет.
Оппозиция покосилась на спящего дракона и, решив не рисковать, на цыпочках пошла вслед за Ягой по каменным ступеням вверх. Как только процессия поднялась на первый этаж, ведьма затолкнула всех в закуток рядом со спортзалом.
— Теперь дышите, — милостиво разрешила она.
Глава оппозиции Вервольф Вольфович задышал. Да так часто, что Яга чуть не оглохла.
— Мерзавцы! Все вокруг подонки и мерзавцы! Кроме меня, разумеется! Ты хоть понимаешь, кому приказала не дышать?
— Да! — дружно поддержали лидера оппозиции братки.
— Кому? — полюбопытствовала Яга.
— Она не знает! — возмутился Вервольф. — Когда я займу достойное место на Лысой Горе…
— Это когда?
— В следующие перевыборы, — отмахнулся Вольфович. — И не перебивать, когда с тобой разговаривает будущий президент нечистой силы Всея Руси.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно. Демократия в нашем лесу набирает силу и обязательно изрыгнет наверх самого достойного.
— Непременно проголосую за вас! — обнадежила его ведьма.
— Ты, старая, не крути. Не знаешь, за чем мы пришли?
— Да откуда ж мне знать, — начала ездить по ушам Яга, глядя честными глазами на оборотней. Ведьма прекрасно знала, за чем. Однако в связи с полным отсутствием всякого присутствия презренного металла старательно пыталась перевести разговор в нейтральное русло, в надежде, что пронесет. Последние три года в общак от нее не поступило ни одной полушки, а тут еще сынок учудил. И угораздило ж его на последней сходке набить морду внучатому племяннику самого Вия! — Вы ж общественные деятели! В трудах, в заботах. О нас, недостойных, печетесь денно и нощно!
— Это ты правильно заметила, — выпятил грудь Вервольф Вольфович. — Мы о народе печемся, а вот народ… Ты, например, за собой никаких должков не помнишь?
— Нет, — отрубила ведьма.
— Напомнить? — насупился Вервольф.
— Не вижу смысла.
— Не понял, — насторожился глава оппозиции.
— Прогрессирующий склероз, плавно переходящий в амнезию, — начала объяснять Яга, поднаторевшая за последнее время в медицине, — все равно не позволит мне запомнить такие сложные понятия, как долг. Я ясно выражаюсь?
— Нет, — обалдело затрясли головами посланцы Вия и на всякий случай отодвинулись подальше.
— Как бы вам попроще… Скажем так: старая я уже. Типа, что-то с памятью моей стало.
— А-а-а, — с явным облегчением протянул Вервольф Вольфович. — То-то я смотрю — заговариваешься. Ну, это не страшно, мы тебе все-таки напомним. А заодно, — в голосе главы оппозиции появились угрожающие нотки, — и кое-что припомним. Значит, так, старая. С тебя вира и налоги в трехкратном размере. Однократные в казну, двукратные на мою избирательную кампанию. Сейчас и немедленно. Не то…
