Я ощутил её страх по отношению ко мне.
Ещё не очень сильный, но такой сладкий и манящий. Никогда не думал, что чувство страха может пахнуть как мой любимый шоколад. Кроме же страха я не просто чувствовал, но видел слабую нить к этой женщине, сотканную из страха, через которую мог сделать всё и ещё больше — убить, забрать душу, внушить что-то, даже, если поднапрягусь, перенести куда-то, усыпить, заставить забыть что-то, — и это лишь вершина айсберга.
Не пробовал весь этот набор, правда. Просто знаю, что могу. Это как уметь двигать рукой, но не двигать ей. Я предпочитаю не двигать, так как, во-первых, очень хороший мальчик, который такой хренью предпочитает даже от скуки не заниматься (садик — исключение, там не просто «скучно», да и не лазил я в чужие души), а, во-вторых, мне лень. Знаю, что могу, и мне этого достаточно.
— Н-не говори глупостей, Витя. Д-давай уже закончим на сегодня… — сконфужено улыбнулась бледная тётя Вера, резво встав со своего стула.
О, правильно сказал, она действительно немного его ниже.
Я перестал улыбаться, переведя сочувственный взгляд на жертву автомобильной катастрофы. Теперь я не сомневаюсь, что это неупокоенный дух. Как минимум, не плохой.
— Ы-ы-ы… — разочарованно махнул рукой мужик, устало вздохнув.
— Как знаешь, — пожал плечами.
Страх от женщины стал сильнее. Пространство кабинета наполнилось сладким, манящим запахом, переходящим в ещё более приятный ужас. Я от такого запаха даже кушать захотел. Подруга мамы начала смотреть на место, куда смотрел я, и её какой-то знакомый попытался помахать ей своей одной рукой.
— Ы-ы-ы, — закатил один единственный глаз возможный кавалер, после чего просто продолжил на неё втыкать, перестав подавать признаки нежизни.
Вот это у него весёлое времяпрепровождение после смерти, конечно. Так и чувствую адреналин.
— С-собирайся… — судя по задрожавшим коленкам, почувствовала что-то она, начав меня уже откровенно гнать.
— Ты ей не будешь вредить? — проигнорировав женщину, спросил чисто для проформы у духа я.
Нужно же убедиться.
— Ы-ы-ы-ы-ы! — гневно ответил вновь неоживший неживой, явно намекая мне на то, какой же я идиот, раз подумал в таком ключе.
Я довольно кивнул, вновь переведя взгляд на тётю Веру. Кажется, ей совсем поплохело. Знаю, нужно было просто молчать в трубочку и не говорить лишнего, да только я настолько уже устал от этих походов, что… мне надоело.
Живой человек, в конце концов.
— Не волнуйтесь, он только смотрит. Может, даже будет защищать от других сущностей, — показал я ей большой палец, после чего, не дожидаясь её реакции, взял свой портфель и вышел из кабинета, где пересёкся со своим одноклассником.
Ссутуленный, щуплый, бледный мальчик семи лет отроду с затравленным взглядом и всегда опущенной головой. Звали его Игорь.
Увидев мои ноги, по которым паренёк, судя по всему, и определяет собеседника, удивлённо расширились его глаза.
— В-витя?
О, он запомнил моё имя. Учимся всего неделю, а я уже такая знаменитость. Чего не отнять. Удивительно, что пришёл он на пятнадцать минут раньше. Долго же ему в будущем дам сердца нужно будет ждать, долго…
За мной вышла подруга (я уже сомневаюсь, если честно) мамы, после чего, ничего не говоря, резво затащила мальчика в кабинет, напоследок посмотрев на меня так, что обычный ребёнок мог от своей ущербности и заплакать.
Но я-то знаю, какой мамин симпатяга, Властелин Ужасов, чтоб его.
С этими мыслями я пошёл в школьную столовую, довольный освободившимся временем. А там уже скоро меня забирать придут.
История же мелкого впоследствии оказалась куда интереснее, но узнал я об этом не через день и не через пять. Не зря он ходил к психологу.
Я б тоже захотел сходить, если бы начал подозревать свою мать в одержимости демоном.
Глава 5
Моя школьная жизнь стала намного проще — к психологу я перестал ходить, из-за чего моё психологическое здоровье стало немного стабильнее. Не считая, конечно, небольшой истерики от мамы, которая потеряла вскоре уволившуюся подругу, но это уже пройденный этап.
Уверен, у тёти Веры остались обо мне только хорошие воспоминания.
Наблюдать за детьми с последней парты в школе было необычно — я чувствовал себя маминым учёным, исследовавшим социум первобытных людей. Как-то незаметно стал одиночкой, с которым никто не общается — даже мальчик с йо-йо. Как его там зовут?..
В порыве скуки всё время смотрел в окно, наблюдая за мелькавшими ужасами, неупокоенных духов и другой разной всячины, что было намного интереснее уроков. Иногда к нам в классы заходят разные страшилы, то наблюдая за кем-то из детей, то ползая по классу, то прыгая на месте. Точнее, прыгал пока только один.
Меня это на одном уроке заинтересовало, поэтому я, смотря на мёртвого ребёнка возле себя с чёрным глазными яблоками и застывшей физиономией оскала, шепотом спросил:
— Весело?
Мальчик в помятой, грязной школьной форме, резко повернул на меня голову и уставился так, словно нашёл лучшего друга.
— Прыг-прыг-прыг-прыг, — начал повторять он, прыгая возле меня. Прикольно. — Прыг-прыг-прыг-прыг-прыг…
Правда, через пару часов, когда уроки подходили к концу, я уже устал от этих прыжков, из-за чего, подхватив лёгким взмахом среднего пальца мелкий ужас, выкинул завизжавшего чудика в окно. Закрытое, но ему это не помешало улететь далеко и надолго.
Благодаря этому случаю узнал, что ужасы (а он точно уже не был неупокоенным духом), оказывается, тоже могут испытывать ужас. Парадокс.
А так, ничего интересного не происходило. Лишь наблюдение за социумом, наблюдение вполглаза за затравленным вселенной мальчиком Игорем, который, кажется, из-за меня потерял возможность ходить к психологу, и по мелочи.
На дачу летом маман решила пока сына не отправлять, уверовав в то, что я там получил психологическую травму и мне туда нельзя, так что всё время я скучал в городе. Не успел (вру, было скучно, успел) оглянуться, как закончил первые два класса, перейдя в третий.
Думал, что так скука и будет продолжаться, но история с зажатым мальчиком, над которым уже начали подшучивать, таки получила своё развитие.
— Чего плачешь? — видя, что на тихо ревущего мелкого никто не обращает внимания, спросил.
В тот же миг периферийным зрением увидел, как подняла прищуренный взгляд жертва моих талантов в садике. Юлечка была основной причиной, почему со мной не спешили общаться — сдала с потрохами все мои грехи, ещё их и приукрасив. Причём, она вела себя как жертва какого-то ужастика — боялась меня (и даже очень сильно), что я прекрасно чувствовал, но при этом неслась любыми возможными способами мне «подгадить».
Что это за настырность такая? Глупость или отвага? А может, просто хочет страшной «мсти»? Неужели я настолько злобный? Кто этих героинь фильмов ужасов знает. Ну, они, во всяком случае, обычно выживают под конец.
Я подумаю.
— В-витя? — с лёгким опасением посмотрел он на мои ноги, не поднимая взгляда на лицо. Я тут почти ни с кем не общался, да и все меня избегали — даже учительница, так что удивление мелкого понимаю. Печально, кстати, что пока связи с мамой ничего не дают — другая у нас учительница английского, другая… — Т-ты мне все равно не поверишь… — пропищал он мне с плохо скрытой надеждой в голосе.
Ага, щ-щ-щас я не пойму, что ты хочешь кому-то поделиться наболевшим. Уже видел, как к нему подходила учительница, но та всегда уходила, говоря пару слов, видимо, поддержки. В любом случае какой-то существенной помощи от неё не было — знала про проблемы в семье какие-то, знала, что проблемы связаны не со школой, а всё остальное… Прорвется, ага.
Одноклассники? Тут сложно. «Нюнь» же тоже мало кто любит. Не знаю, подходил ли к мальцу кто-то другой из класса (плачет-то он не первый день, а я тут не слежу за всеми… постоянно), зато могу утверждать, что особо помочь ребята не смогли.
