Ага, если только не брать в расчет чернильно–черные, непроглядные по контрасту тени, в которые частично погрузился весь вверенный Рою участок. Кстати, в огородах, ведущих к озерам, им с напарником они совсем не помешали бы, но как назло, именно там вся растительность не доставала даже до колена. Хоть ложись и ползком ползи.
Не тратя времени на глупости — если и торчал кто у окна, из бабулек с зоркими глазами, мучающихся бессонницей, так давно уже их с Ериком засек — Рой быстрым шагом, почти бегом, рискуя оступиться и повредить ногу, пробежал по знакомо–незнакомой тропке. Миновал первое озеро, второе, и только на подходе к третьему попытался пригнуться для приличия.
Мог бы и не стараться, судя по открывшемуся виду.
Последняя перед болотом перемычка, освещенная ярким лунным светом, неуловимо подрагивала — это сразу бросилось в глаза. То есть, не в глаза, конечно. Обычным взглядом такую дрожь воспринять никак не получилось бы.
Внизу, где–то посередине между возвышением и водой, спиной к огородам и к ним с Ериком, соответственно, стояла девочка Ада, наполовину скрытая черной тенью, отбрасываемой краем котлована.
Ночное зрение Рою здесь ничем помочь не могло, он и стараться не стал. Просто потянулся — и ощутил рядом с девочкой Веру Дмитриевну. Полностью неподвижную и излучающую абсолютное спокойствие. Наверное, именно так ощущают себя холодные камни — живые какой–то своей непонятной жизнью, но для непосвященных целиком и полностью мертвые.
Несмотря на густое тепло, поднимающееся от прожаренной за день земли, по спине у Роя пробежалось небольшое стадо цепких ледяных мурашек.
Ада, или кто там управлял сейчас ее телом, нетерпеливо пошевелилась. Перемычка дрогнула, словно в ответ, и внезапно налилась еще более ярким светом.
Рой, не слишком доверявший обманчиво резкому лунному освещению, на миг зажмурился, но открыв глаза, обнаружил, что не ошибся. Внизу явно шел оживленный диалог.
— Ну что, вяжем? — подпрыгнул Ерик. — Она сейчас сосредоточилась и вообще ничего вокруг себя не замечает. Легко возьмем, без лишнего шума. Или ещё подождём?
ГЛАВА 28. Разбуженный в полночь
Что тут думать? Трясти надо, пока лишних свидетелей не нарисовалось.
— Только поближе подберемся, — бросил Рой. — Чтобы Веру Дмитриевну не задеть.
Земля под ногами предательски осыпалась — негромко, но все–таки ощутимо. В плечо и шею слегка толкнуло, а затем привычный дополнительный вес резко испарился.
— Не торопись, — машинально предупредил Рой взлетевшего Ерика. — Подтолкни ее, если сумеешь, — приказал он, имея в виду Веру Дмитриевну. — Пусть подальше отойдет.
В ответ получил аналог закатывания глаз, и слегка пошатнулся, на миг упустив равновесие. Когда восстановил, перемычка сияла гораздо сильнее, чем положено траве под ярким лунным светом. Вторым зрением вообще виделось нечто вроде поднимающейся стены, сотканной из сполохов.
До парочки Ерик добрался первым:
— Не зацепить, — прокряхтел он, мельтеша на фоне сияющего светового барьера полупрозрачной тенью.
Рой подоспел парой секунд позже. Не тратя времени на уговоры, попросту сгреб неподвижно сидящую женщину в охапку и бесцеремонно отодвинул за спину:
— Здесь ты закончила, — негромко скомандовал он девочке. — Прекращай и иди со мной по–хорошему.
Стена света пошла черными провалами трещин, в ушах немедленно поселился тонкий зудящий писк.
Ада вздрогнула, почти дернулась обернуться, но взгляда от призрачного барьера не отвела:
— Вы не понимаете! — крикнула она. — Пожалуйста, не мешайте!
Да уж, куда им, непонятливым. Самое забавное, что чуть ли не каждый третий из задержанных нарушителей искренне уверен, что действует в интересах прогресса, на благо мира или еще к чьему–нибудь всеобщему счастью.
— Ерик, — дал отмашку Рой.
В скрестившихся отсветах — луны и яркого сияния барьера — очертания упитанной детской фигурки истончились до полупрозрачности, и сквозь них проступило подобие нечеловеческого остова. На обычный скелет видение никак не тянуло — кости крепились не под теми углами, и даже на непрофессиональный взгляд кое–где не хватало чего–то привычного, а по низу наблюдалось совсем уж лишнее.
Назойливый писк в ушах усилился до едва переносимого свиста.
— Пожалуйста! — прокричала Ада, все еще не поворачиваясь в сторону Роя.
Но он и так уже видел глазами Ерика кошмарную образину на месте миловидного личика.
Русалка. Или ундина — экспертиза покажет. Может, вообще, сильфида или какая–то из производных. Мутант, попросту.
За спиной у Роя раздался негромкий кашель. Кто–то задыхался, бессильно пытаясь ухватить хотя бы еще один глоток воздуха.
— Мамочка! — еще отчаяннее крикнула Ада.
Сорвалась, наконец, с места и кинулась прямо на Роя.
Удлинившиеся пальцы прорезались когтями, острыми, как рыбьи кости. Между ними четко обозначились перепонки.
Рой инстинктивно напрягся, готовя сеть, но Ада резко отвернула, взмахнув руками, и потому удар прошел мимо.
В ушах больше не свистело и не пищало — рев, схожий с ревом урагана, рвал барабанные перепонки. И звук шел вовсе не от Ады: световая стена буквально крошилась на глазах, обваливаясь целыми пластами. Сквозь ширящиеся дыры медленно продавливался мрак, еще более густой, чем абсолютно черные тени.
— Моё, — дохнуло из прорех. — Моё-о!
В мысли пригнувшемуся как против ветра Рою влетела передача от напарника: огромное, магическое, смертельно опасное. Поддерживающий визуальный образ рисовал нечто настолько древнее, что оно стало абсолютно чуждо здешнему миру. Какому–никакому определению поддавался лишь бесцветно–белый нижний участок, слегка напоминающий брюхо снулой рыбы.
— Защита! — вскинулась Ада, но тут же вернулась к Вере Дмитриевне и затормошила ее за плечи: — Мамочка! — в голос зарыдала она. — Мамочка–мамочка–мамочка!
Рой, в принципе, и так уже примерно понял, что сейчас в приоритете:
— Держи меня, — мысленно приказал он напарнику. И полез черпать силы.
Силы тут требовалось немало, поэтому размениваться на мелочи он не стал — сразу обратился к самому мерзкому и жуткому, что мог вспомнить за свою жизнь. Потому что как еще достучаться до подсознания, чтобы по–быстрому и наверняка? А только запускать щуп в свой самый большой кошмар. Не зря же ему раз за разом подкидывает в сны одни и те же образы — наверное, что–то сказать хочет.
А связь всегда работает в обе стороны, даже если задумывается как сугубо односторонняя.
С сараем Рой заморачиваться не решился, слишком уж актуально после совсем недавнего напоминания. Сразу возвел вокруг себя схематично–деревянные стены вполне крепкого домика. Окно оставил одно–единственное, к нему же подвинул кровать. Сам взгромоздился сверху, словно собираясь сладко выспаться, одновременно как бы нехотя поглядывая в темноту, окружившую дом.
Вокруг все затихло. Остался только Рой, готовящийся ко сну, да одинокое одноэтажное строение во мраке, изнутри неярко освещенное сиротливой лампочкой под потолком.
К сожалению, лампочку тоже пришлось выключить — спать он все–таки собрался, или где?
В домике против его воли стало прохладно — точь–в–точь, как обычной ночью, когда лето уже на исходе, и солнце не успевает за день хорошо прогреть землю. Бревенчатые стены обрели структуру и глубину. Между стыками даже проступил мох, добросовестно заколоченный тонкими узкими рейками. Обычная практика для здешних мест.
Глаза уже немного привыкли к темноте, и застекленное окно послушно отражало все движения Роя, медленно и нехотя шевелящегося на кровати. Он не хотел смотреть наружу. Абсолютно не собирался — там ведь просто никого не могло быть. Но привстав, все–таки инстинктивно поднял глаза.
В черной глубине стекла обрисовался бледный овал его собственного лица. Ничего больше, только глухая неспокойная тишина.
Рой с облегчением выдохнул.
