– Я боюсь ночного леса, – сказал кучер.
– Вы же ездите по ночному лесу, – возмутилась я, стряхивая с себя его руки.
– Так то ездить, а то – стоять, – возразил кучер, но к Отто обниматься в поисках поддержки почему то не полез.
В глубине леса что то зашуршало, раздался далекий вой. Кучер по бабьи взвизгнул и полез прятаться в карету. Щелкнул, закрываясь, замок на двери.
– Ты не боишься? – спросил меня Отто, нервно хватаясь за бороду.
– Нет, – солгала я, прикидывая, удобно ли будет приехать в Университет в казенной карете со сломанной дверью? Или прятаться все равно не стоит, зюку это не остановит?
– Ну и правильно, – быстро согласился друг. – Чего тут бояться? Чего мы в темном лесу не видели, да?
Я пару раз щелкнула пальцами и дрожащие огоньки осветили кусочек дороги и темные голые деревья.
– Что там трещит? – нервно сглотнув, спросил Отто.
– Я ничего не слышу, – сказала я, прижимаясь спиной к карете. – Секира у тебя?
– Ритуальная, – признался полугном. – В багаже.
Я тяжело вздохнула. Если секира ритуальная, то уговаривать лучшего друга использовать ее для защиты против лесных жителей не имеет смысла. Не согласится все равно.
– Жалко, твоя шпилька пропала, – сказал полугном и начал напевать какую то песенку, чтобы заглушить звуки леса.
Я поежилась, как будто мне за шиворот сыпнули снега. Без верного украшения я чувствовала себя чуть ли не голой. Проклятый некромант то ли унес ранившую его шпильку, то ли она сама куда то закатилась. Сколько не искали ее Ирга с Отто, так и не нашли. Теперь мне приходилось полагаться только на обычные защитные артефакты, свою хилую боевую магию и маленький кинжал. Небольшой арсенал как для противостояния с темным лесом, таящим в себе неизвестно какие опасности.
– Ола, – сказал Отто почти паническим голосом, – оно приближается.
– Слышу, – отозвалась я уже с козлов. Каким образом я туда забралась, я не ответила бы даже под пытками.
Треск, скуление и подвывание становились все ближе. У меня заклацали зубы. Полугном подергал ручку кареты, там заскребся и запищал кучер. Поняв, что это бесполезно, Отто взобрался ко мне на козлы и посмотрел на волнующихся лошадей:
– Может, хоть карету с места сдвинут? – с сомнением в голосе сказал он.
– Не с нашим счастьем, – отозвалась я, готовясь – в очередной раз – дорого продать свою жизнь.
В освещенный участок дороги выбежали огромные животные, лохматые, с гигантскими клыками.
– Волки! – заорала я, обхватывая Отто руками и закрывая глаза.
– Орочьи волкодавы! – укоризненно произнес знакомый голос.
– Привет, Живко, – хриплым от пережитого волнения голосом сказал полугном. – Что ты здесь делаешь?
– Псов перегоняю из питомника к заказчику, – охотно объяснил орк. – Ольгерда, ты там еще со страху не умерла? Они мирные, не тронут.
– Не сомневаюсь, – сказала я, не отпуская Отто. – Вон какие клыки! Небось, булочками на завтрак питаются.
Живко рассмеялся. Его теплый, бархатистый голос прогнал мои страхи и я открыла глаза.
Парень гарцевал на какой то темной лошади рядом с каретой и смотрел на меня, радостно улыбаясь.
– Я рад тебя видеть, – сказал он, поймав мой взгляд. – Ходили слухи, что вас с Отто заперли в какой то глуши за то, что вы Магистру Бурику отрастили рога.
– Это не мы, – сомневаясь, сказал Отто. – Во всяком случае, это было уже после нашего отъезда.
– Может быть, какая то остаточная магия в нашей мастерской, в которую он сунулся для ревизии, – предположила я. – Во всяком случае, мы про это ничего не слышали.
– Еще бы, – опять блеснул улыбкой Живко. – Это строжайшая тайна.
– А ты откуда тогда знаешь? – полюбопытствовала я.
– Мой родич, у которого я живу в Чистяково, эти рога отпиливал. Ваш магистр сам их свести не смог, а к коллегам обратиться побоялся.
– Если он ими обзавелся в нашей мастерской, нам конец, – пробормотал Отто. – Диплома мы не увидим никогда.
– Поздно сожалеть, – сказала я. – Хуже уже не будет. Живко, ты поможешь нам убраться отсюда?
– За поцелуй, – согласился орк.
– Хоть за два, – сказала я, радуясь тому, что полумрак скрывает уродующие меня шрамы.
Живко с Отто извлекли из кареты кучера, орк привязал к собакам специальные лямки, они дернули, где то треснуло, заскрипело и мы поехали. Я завернулась поплотнее в шубку и решила подремать, чтобы завтра предстать пред светлые очи начальства в лучшем виде.
Спалось мне замечательно, и только проснувшись, я поняла почему – я с комфортом расположилась на широкой груди Живко и на меху его жилетки мне спалось мягко и уютно. Орк крепко спал, прижимая меня к себе сильными и горячими руками. Напротив храпел во всю мощь легких полугном. Не могу поверить, что он допустил такое безобразие! Я попробовала высвободиться из объятий Живко, его руки на миг крепче прижали меня к себе, а потом отпустили. Я посмотрела в его сонные глаза и прошипела:
– Что это такое?
– Что? – не понял он.
– Кто тебе разрешал меня обнимать?
– Разве тебе не понравилось? – удивился он. – Ты так крепко спала всю ночь.
Да уж, против этого не поспоришь.
– Неужели тебе меня не жалко? – спросил Живко. – Я должен был ехать верхом всю ночь в такую холодину.
– Что с тобой сделается, – сказала я злобно, досадуя сама на себя. Больше всего мне сейчас хотелось прижаться к его горячему и крепкому телу и еще подремать.
– С тебя еще два поцелуя, – сказал он.
Я быстро чмокнула его в щеку и сказала:
– А теперь убирайся.
– Э, нет, так не пойдет! – сказал Живко. – Мы что, пятилетние дети?
Я хмуро смотрела на него и молчала. Тогда орк своей ладонью провел по моей щеке и прошептал:
– Тебе очень идут шрамы. Ты смелая женщина.
– Откуда ты знаешь, что я не получила их в пьяной драке? – возразила я.
– Мне Отто сегодня ночью рассказал.
– Живко, – сказала я, борясь с пленом карих глаз, – целуй меня и проваливай. Ты не забыл, что я почти замужняя женщина?
– О, – сказал он насмешливо, – это то я как раз очень хорошо помню.
Орк обхватил мое лицо ладонями – горячими и шершавыми – и легко коснулся моих губ. Я закрыла глаза и приготовилась терпеть, не разжимая губ и стараясь всеми силами показать, как мне противно это действо.
Сначала Живко легко прикасался к моим губам своими, потом нежно опробовал их языком. Это было такое восхитительное ощущение, что я расслабилась и орк мгновенно воспользовался этим. Его поцелуй – огненный, страстный, властный, нетерпеливый был настолько возбуждающ, что я потеряла всякое соображение и с всхлипом притянула его за плечи ближе. Было такое ощущение, что вся моя воля полностью подчиняется ему, нервы растеклись жидкой медью по телу, а вся кровь сбежалась к губам и тугому узлу, образовавшемуся в животе.
Внезапно орк был от меня оторван резким рывком. Я открыла глаза и с ужасом увидела, как разъяренный Отто трясет Живко, как вор яблоню. Парень не сопротивлялся, по губам его бродила довольная улыбка. Я, задыхающаяся и ошеломленная, поднесла руку к предательским губам.
– Спокойно, гном, – сказал Живко, выворачиваясь из захвата моего друга. – Я уже ухожу.
Он ухмыльнулся и выскочил из кареты прямо на ходу, ловко, как то по кошачьи приземлившись на ноги. Собаки тут же серым одеялом окружили хозяина, ластясь и повизгивая от счастья.
Лицо у Отто было такое, что я испугалась, что он подавится своей злостью и приготовилась к растерзанию,
– Ты! – начал он, и тут у него перехватило дыхание от возмущения.
– Я, – покорно согласилась я.
– Ты… ты… ты… – то ли внутренняя цензура не позволяла полугному сказать то, что он обо мне думает, то ли он никак не мог подобрать подходящих слов, отражающих всю глубину моего падения.
– Я, – повинилась я, размышляя, если Отто донесет Ирге, то посчитает ли тот поцелуй изменой или нет. Наверное, нет, хотя такой поцелуй, да еще и описанный в красках полугномом, то, скорее всего, да. Лучшая оборона – это нападение, поэтому я с вызовом сказала:
– А почему ты его в карету пустил? Кто виноват, что лиса в курятнике поужинала? Бедные куры?
– Ах ты, курица!!! – завопил лучший друг, наконец собравшись с мыслями. – Я, по твоему, его на улице должен был оставить? Это не гостеприимно.
– Вот я тоже проявила гостеприимство, в некотором смысле, – пробормотала я.
Отто потянулся руками к моему горлу. Я вжалась в стенку кареты и закрыла глаза, начиная тоненько подвывать.
– Мне так стыдно, так стыдно, но и ты не злись, ведь это был только поцелуй. К тому же, ты же не мой жених!
– Был бы я твоим женихом, – буркнул Отто, – я бы тебя убил с особой жестокостью.
– Отто, – сказала я, умильно заглядывая ему в глаза. – Не рассказывай Ирге, зачем его зря расстраивать.
– Ну ты и стерва, Ола, – устало сказал полугном. – У тебя такой жених, а ты целуешься с каким то орком!
– Меня так никто и никогда не целовал, – призналась я. – Это был интересный опыт.
