– Давай, сынок, давай… – полковник пододвинул к нему кхумару. – Во славу доминиона. Ты ведь будущий военный?
– Угу. Бывший будущий.
– Зато настоящий. А это самое главное.
Велька уселся на пол. Перевернул кхумару «сливным отверстием» кверху и заглянул внутрь.
Его накрыла успокаивающая тьма. Мысли выровнялись и обрели приятную стройность. Стоило подумать о чем-либо, как оно возникало перед внутренним зрением – красками, звуками, ощущениями.
Велька вспомнил оставленную на плите картошку. Тут же вспомнились все невырезанные глазки и червоточинки, что они с Василисой пропустили. Стало немного неуютно.
Интересно, а профессор Эксварья умеет готовить? Плиту с картошкой сдвинуло в сторону, ее место занял профессор – смуглый, взлохмаченный, с эспаньолкой и впалыми щеками. Профессор сидел в зарослях полыни и раскачивался, обхватив голову руками. А внизу, на глубине нескольких десятков метров, задыхались его ассистенты. От спасения их отсекала многотонная дверь-ловушка, созданная для защиты от незадачливых грабителей.
Вельку передернуло. Вот они, чужие секреты, которые открывает страшная кхумара! А какие, интересно, тайны у Мартина?..
Минуту или больше он изучал жизнь домбезопасника.
Потом его затошнило.
В своих действиях Мартин всегда руководствовался понятиями добра и пользы. Он искренне радел за честь доминиона и готов был жизнь отдать за безопасность его граждан. Вот только случайно так выходило, что отдавались чужие жизни.
Подглядывать за другими людьми – занятие не очень-то хорошее. Но увлека-ательное! «Я же чуть-чуть, – заоправдывался Велька перед самим собой. – Одним глазочком и все. А какой, интересно, секрет у Василисы?»
Вася-Элли-Лиза.
Место, что развернулось перед ним, Велька узнал сразу. Побережье маяка, тот самый кусочек пляжа, где его выбросило на берег.
Василиса лежала, полузарытая в песок. Из одежды – лишь лохмотья рубашки да ремешок планшетки через плечо. Планшетка раскрылась; на песок вывалились знакомая тетрадь с розовым единорогом и фотография. Мальчишка осторожно, за краешек потянул карточку.
Та самая девчонка – черноволосая, в линялом платье.
Со стороны маяка приближались знакомые фигуры. Впереди Федя, за ним – профессор с Мартином. Пока археологи бестолково топтались возле Василисы, Мартин защелкнул на запястье девушки браслет робоэскулапа и принялся делать ей искусственное дыхание, не дожидаясь, пока тот подействует.
Второй девушки нигде не было видно.
«Ну, что, хватит чужих тайн?»– поинтересовался чей-то насмешливый голос.
И Велька вынырнул из темноты кхумары.
– Что там, сынок? – глаза Мартина лучились доброжелательностью.
– Не скажу.
– Ну, и зря. Я ведь кого другого заставлю смотреть. Профессора, например. Или вон… подружку нашу.
Безопасник попал в больное место. О том, чтобы Василисе заглянуть в жуткую кхумару, не могло идти и речи.
– Это, – неуверенно начал Велька, – она чужие тайны показывает. Самые жуткие, о которых человек и сам не знает.
– Понятно. Видишь, как хорошо, а ты боялся. – И повернулся к археологам: – Что ж, продолжим наши танцы под Бельтайн. Федя, твоя очередь. Бери поднос, испытывай.
Федя угрюмо потянулся к изукрашенной рисованными колючками диковине.
– Тахирг взросления… – пробормотал безопасник. – Ну-ну.
Тахирг подействовал сразу, едва оказавшись в Фединых руках. Возникли мисочка с овсяными хлопьями и бутылка кефира. Пока Федя хлопал ресницами, кефир исчез, сменившись коньяком, а хлопья трансформировались в Пожарскую котлету с торчащей из нее костью. Но и котлету съесть не удалось: она расплылась подгорелой яичницей, потом собралась в горку жареной саранчи.
На лице археолога проступило блаженство. Веки прикрылись, с уголка губ потянулась паутинка слюны.
С гитарным звоном лопнули шовчики Фединых брюк. Чем чаще сменялись блюда на подносе, тем сильнее росло наслаждение на Федином лице, тем больше расползалась его талия.
– Что вы делаете, коллега! – Эксварья рванул поднос из Фединых рук. – Опомнитесь!
– Куды кильку рвешь, доцент аморальный?! А ну, положь!
– У тебя печень не выдержит, Федя!
– А мне дэ е в степени х, понял? Учи латынь, академик!..
Мартин отобрал у археологов поднос.
– Прекратить! Чревоугодничество – грех. Кстати, при чем здесь взросление?
– У прэта психологический возраст зависит от массы тела, – подсказал огонек.
– Так и запишем. Ваша очередь, проф.
Эксварья долго колебался, не зная, что выбрать. Наконец протянул руку к запечатанному термосу.
– Что это?
– Говорят, джин.
– Мартин, вы же знаете, я трезвенник. Увольте, прошу вас…
– Уволить я вас могу только на тот свет. Открывайте, профессор, не томите. Доминион ждет.
Эксварья поморщился и свинтил крышку термоса. Кусок сургуча с пятиконечным оттиском упал на землю. Из трещины полился густой чернильный дым.
Компанию заволокло вонючими облаками. Лицо безопасника побагровело. Он закашлялся так яростно и беззащитно, как может кашлять только некурящий человек.
Скоро дым поредел, и кашельная рапсодия сошла на безобидное поперхивание. Над опустевшим термосом левитировал старик в чалме, шароварах и грязно-изумрудной безрукавке.
– Джинн! – ахнули все.
– Джинн, джинн, – согласился пришелец. – Спасибо, что выпустили. Аллах бы шахид того, кто заточил меня в этот проклятый зиндан. – Он пнул термос, и тот разлетелся зеркальной пылью. – Какой нынче год?
– Три тысячи шестой, – подсказал Мартин.
– Это от хиджры господней? – Джина подергал себя за бороду. – Да где там… Сколько же я сижу, получается?
Археологи беспомощно переглянулись.
– Когда был Первый Хаджаллахский конфликт?.. Проксима в доме Цефеи, ах да… здесь эта астроблогия не фурычит…
– Позвольте, – вмешался Эксварья, – но, если вас заточили во времена первого Хаджаллахского, вы никак не могли оказаться здесь. Лувр к тому времени уже открыли.
– Папаша, – с грустью в голосе ответил джинн, – заточили меня на заре времен, но я в своем роде джинн всеведущий. А сейчас вычисляю, сколько желаний я вам задолжал. Быс-быс-быс-быс-быс… – Пальцы джина быстро задвигались. – Плутон за аморалку в две тысячи шестом… Козерог в доме Овна… Однако, – дух выдохнул удовлетворенно, – одно желание я вам должен. Ну, кому загадывать?
– Убей его!!!– Василиса ткнула пальцем в сторону безопасника.
Мартин отреагировал мгновенно. Чирикнул из шести глоток «Воробей», расплевываясь с джинном. Тот поймал очередь на лету, сломал ей хребет об колено, в узел завязал и на пол бросил. Бетон вздыбился жаркими фонтанчиками плазмы.
– Не могу, – с сожалением ответил джинн. – Проспорил одному ифриту, что не стану совершать злые поступки.
– А добрые? – поинтересовался Мартин с жадностью.
– Добрые – сколько угодно. – Джинн вгляделся в честное лицо домбезопасника и уточнил: – Но не твои. Тебе ж под добрые дела митральеза с бесконечным боезапасом нужна.
– Но-но! Без кликушества. – Безопасник задумался. – А знаешь… Сделай-ка, чтобы этого, – обвел рукой зал, – не было. Чтобы как раньше, а?.. Никаких прэта, никаких артефактов.
Джинн покачался в воздухе дымчатым вопросительным знаком.
– Соблазнительно… Но нет… не могу, – признался он. – Ты ведь побрякушки эти в доминион отвезешь. Они в хорошие руки попадут, людям помогут.
– Так мне ж других людей убить придется! Тебе не жалко?
– Мне не жалко? – удивился джинн. – Аллаха побойся, Мартин! У тебя совести как у ходового процессора на звезде смерти.
– Ну, тогда тут два артефакта занычились, может, испытаешь?
– С прилежанием и удовольствием.
Джинн сделал несколько пассов, и погремушка-ваджрахия перенеслась в джиннову руку.
– Абсолютная ваджрахия, значит… Помню, помню.
Он энергично встряхнул погремушку. Бытие оборвалось черной лентой, потом вернулось – обновленное и яркое, как помойка после весенней грозы.
– Что это было? – слабым голосом спросил Эксварья.
– Гибель мира. Ваджрахия, по-вашему, ваджра – мощнейшее оружие доминиона прэта.
– Почему же мы живы?
– Ваджрахии разные бывают… Абсолютная, например, уничтожает всю вселенную. – Поглядев на встревоженные лица людей, джинн добавил успокаивающе: – Потом та самовоссоздается, не бойтесь. – И махнул еще раз. – Заметили: морг-морг? Это нас на пару секунд назад. Чтобы зацикливания не было. Большой Взрыв, думаете, с чего начался? От несовершенства технологий. Свинтили ваджрахию, а задержку поставить забыли.
Джинн положил погремушку на пол и взял насос. Оттянул поршень и принялся накачивать вокруг себя радужный пузырь.
– Аллах вам благоволит, – доносилось из нефтяных разводов. – Тритушет реальности – прекраснейшая из выдумок прэта. Настоятельно рекомендую попробовать. Настоятельно!
