— А мы в какую церковь летим? — устало вздохнул Трохин.
— Я решил, что вам это без разницы, — кивнул Ваня. — И мы летим в филиал Славной церкви. Это самая крупная атеистическая церковь на территории свободного Евро-индо-афро-китая.
Трохин замолчал и долго смотрел вниз, на серую пелену облаков. Облака были темными и беспросветными. Разрывов не было. Океан не мелькал.
— Могу я напоследок позадавать тебе пару вопросов, какие захочу? — спросил Трохин неожиданно для себя самого.
— Любые! — кивнул Ваня. — Нас никто не слышит.
— Любые? — ехидно улыбнулся Трохин. — Ты спишь со своей Ингой?
— Что? — Ваня дернулся и чуть не выпустил из рук штурвал.
— Ты сказал, что могу задавать любые вопросы. А до этого обещал не подавать на меня в суд. Я спросил: ты спишь со своей Ингой? Ну, трахаешься? Секс? Или как у вас называется?
Ваня долго молчал. Затем вздохнул и ответил:
— Мы занимались несколько раз киберсцексом. А настоящим сцексом не занимается никто. Или почти никто.
— А откуда дети?!
— Искусственное оплодотворение. Чтобы заниматься сцексом, надо бесконечно доверять партнеру. Надо быть уверенным, что наутро никто не побежит подавать в сцуд за моральный ущерб. А моральный ущерб в этом случае будет круче, чем даже иск инфоканалов…
— Ужасный век, ужасные сердца, — пробормотал Трохин. — Но тогда последний вопрос: а в чем заключается ваша свобода? Если вы ничего не можете ни сказать, ни сделать? Ни трахнуть?
— Основное право гражданина — это право на свободу от проявлений чужих свобод! — бойко протараторил Ваня как по учебнику. — Это главный закон, других законов нет. Гражданин свободен. Он может творить все, что захочет.
— Это как? — не понял Трохин. — Все? И убить человека?
— Да, — кивнул Ваня, — Свобода безгранична. Вы свободны даже убивать людей. Но! — Ваня поднял палец, — Только так, чтобы это никому не мешало. Вы сможете убить человека так, чтобы это ему не помешало? Нет. Потому что он имеет право на свободу от проявлений вашей свободы его убивать. Неужели это так трудно понять?
— Черт побери! Господи! Как мне надоел этот свободный мир! — всплеснул руками Трохин. — Извини, Ваня, ничего личного… Как мне надоели все эти граждане, готовые судиться по каждому пустяку! Как мне надоели эти ваши законы! Эти толпы зевак! Флэшмобщиков! Невеж из ньюсов!
— Плохо расслышал последнюю фразу, — насторожился Ваня. — Мне показалось, или вы опять произнесли наше запрещенное слово?
— Показалось, — сухо бросил Трохин.
— Мы уже подлетаем, гражданин Трохин, — кивнул Ваня, — Я понимаю, вы многого натерпелись. Потерпите еще чуть-чуть, и скоро будете дома… Если не начнете в церкви говорить все то, что говорите при мне…
— Я понимаю, — кивнул Трохин. — Не дурак.
* * *
Ваня умело посадил кар, распахнул люк, выглянул, замер и присвистнул. Трохин тоже выглянул и увидел большой купол церкви и ворота с длиннющей витиеватой надписью "Храм великонаучников Фиана и Иофана физической близости". Но перед воротами шеренгой стояли стражники.
— Вот те на, гражданин Трохин… — пробормотал Ваня. — Вас хотят остановить. Но это не войска ООЦ, это стражники инфоканала «Сурен»…
— Все пропало? — безнадежно спросил Трохин.
— Отчего же, — вздохнул Ваня, вынимая свою хабу-хабу. — Раз я обещал, все будет хорошо. Вылезаем и медленно идем к воротам. Ох какие у меня будут потом неприятности…
Трохин неуклюже выбрался из кара, но Ваня обогнал его и зашагал впереди. Шеренга стражников стояла молча. Все они были рослыми, в их руках поблескивали белые дубинки. Когда оставалась пара шагов, Ваня вдруг остановился, и Трохин чуть не налетел на него.
— Я из БЕЗНАЗа!!! Всем оставаться на местах!!! — рявкнул Ваня и угрожающе выставил вперед свою хабу-хабу, как пульт телевизора.
Стражники испуганно расступились. Ваня грубо толкнул Трохина вперед, а сам тревожно водил хабой-хабой по сторонам. Стражники пятились, пряча белые дубинки, словно знали, на что способна хаба-хаба работника БЕЗНАЗа. Трохин оглянулся на Ваню. Хаба-хаба в его руке светилась ярким рубиновым светом, и из нее полз широкий луч-клинок. Ваня взмахнул им пару раз, со свистом рассекая пространство, и стражники расступились окончательно.
Трохин попятился, ткнулся спиной в двери, они распахнулись, и он оказался в сумраке церкви. Ваня вбежал следом, и створки ворот захлопнулись. Хаба-хаба потухла, и Ваня убрал ее.
— В церкви нас не тронут, если не придут официальные войска, — пояснил он. — Поспешите, вас ждут!
Трохин обернулся и остолбенел. Внутри церковь напоминала джунгли. Над головой смыкались ветви громадных пальм, повсюду раскачивались лианы и щебетали птицы. В глубине, на небольшом возвышении из камней и листьев, в полном молчании стояла группа голых людей с каменными топорами, на бедрах у них висели повязки из шкур и перьев.
А навстречу гостям из чащи уже шагал рослый бородач в плаще и колпаке звездочета. В одной руке у него была длинная металлическая линейка, в другой — громадная лупа с массивной ручкой, хотя, кажется, без стекла.
— Дай вам природа, Батя! — поклонился Ваня.
— Дай вам природа, Батя! — повторил Трохин.
— Иди уж сюда, сын мой! — нетерпеливо откликнулся бородач и махнул линейкой. — Заждались!
— Заждали-и-и-и-ись! — в один голос пропели голые люди в глубине зарослей, и Трохин понял, что это церковный хор.
В дверь церкви глухо застучали снаружи.
— Идите, идите, гражданин Трохин! — прошептал сзади Ваня, — Как вас ударят линейкой — рвите чеку! Но не раньше! Удачи!
— Спасибо, Ваня! — обернулся Трохин. — Спасибо тебе за все! Прощай!
Он шагнул вперед и оказался перед бородачом.
— Веруешь ли ты?! — вдруг воскликнул бородач, срываясь с баса на визг.
Ловким движением он вынул из-за пазухи спелый банан и протянул его Трохину.
— Верую! — кивнул Трохин и осторожно взял банан.
— Крепка ли твоя вера? — снова крикнул бородач. — Веруешь, что произошел от Обезьяны?
— Крепка! Я верую! Верую, что действительно произошел от Обезьяны!
— Жри! — кивнул священник на банан.
Трохин начал снимать кожуру, и тут грянул хор.
— О чудо! Чудо! — повторял хор сочным многоголосьем. — Он верует! Верует, что произошел от Обезьяны!
Певцы все более входили в раж, некоторые уже начали подпрыгивать, вертеться на месте, гримасничать, размахивать руками, почесываться и повисать на ближайших лианах. А самый толстый солист, присев на корточки, уперся одной рукой в настил, а другой энергично чесал под мышкой, выводя сочным басом:
— Так было и будет во веки веков! Да хранят тебя Фиан и Иофан! Аминь!
И почему-то Трохин, впервые за эти три безумных дня, почувствовал себя в полной безопасности и гармонии с окружающей средой. Он куснул банан, облегченно закрыл глаза, склонил голову, взялся рукой за цепочку на шее и стал терпеливо ждать удара линейкой.
октябрь 2003, Москва
Приложение. Литературная критика
Обезьяна из прекрасного далека
Ком железа в десять тысяч цзюней
В проволоку вытянуть хочу.
Обвяжу я проволокой солнце,
Мощный ход его остановлю.
Так я поступлю, чтоб не старели
Милые родители мои.
Пак Ин Ро, древнекорейский поэт (пер. А.Ахматовой)
Сфера Дайсона — гипотетическая искусственная сфера вокруг звезды, которую способна соорудить высокоразвитая цивилизация, чтобы использовать все излучение как источник энергии и заселить гигантскую площадь. Обнаружение сферы Дайсона станет доказательством существования внеземных цивилизаций, и некоторые ученые этим всерьез заняты…
Каждый фантаст невольно привносит в свою фантазию элементы профессии. Астрономы и физики бряцают в романах формулами и обсуждают парадоксы, биологи выводят невиданные организмы, литераторы упражняются в красоте и возвышенности монологов простых землепашцев и лучников. Я же, клинический психолог, очевидно, имею свои излюбленные темы и свои ошибки при описании физики звезд, но поиск сферы Дайсона во Вселенной меня откровенно забавляет — вспоминается старый анекдот про человека, который искал потерянный кошелек под фонарем, где светлее.
Фантастам положено делать прогнозы, выдвигать передовые идеи и всячески смотреть за грань неведомого. Но многие наши идеи сегодня куда старее и реакционнее взглядов простого менеджера. Идут века, а мы смотрим в небо все тем же голодным взглядом неандертальца и пытаемся разглядеть среди звезд гигантскую каменную дубинку как несомненный атрибут существования нам подобных. Инопланетян и людей будущего, как новогоднюю елку, мы по привычке наряжаем былыми неандертальскими комплексами, которые уже и сами изжили. Мы слишком увлекаемся техническими деталями и не замечаем, как наше подсознание рисует обезьяну — пусть более сытую, более мускулистую и более удачливую в поиске корма. Что же такое мы унаследовали от первобытной обезьяны, что до сих пор рулит нашими мечтами?
