Ознакомительная версия.
Из зала на кухню прорывались звуки музыки, пищал проверяемый Стасом микрофон...
– Вот с электричеством нам повезло, – сказал Сон, когда мы брали из холодильника пакеты пельменей и высыпали их в большую кастрюлю с кипящей водой. – У нас же атомная электростанция, она полностью автоматизирована, и нашелся умный человек, отключил ее от ЕЭС. Правда, мы, неподобревшие, живем сейчас как на вулкане и ждем нового Чернобыля. На станции ведь, наверное, такой же бардак, как везде. Но пока вроде тьфу-тьфу-тьфу...
Еще он рассказал, что с первого же дня катастрофы люди перестали заказывать спиртное. Бывали, правда, исключения – ведь есть и такие люди, которые искренне считают, что алкоголь – это благо в чистом виде. А один человек с необычным именем Любомир до сих пор регулярно сюда заходит, и Дмитрий Иванович, не скупясь, наливает ему водку. Тот, выпивая, приговаривает: «Ученые выяснили, что алкоголь выводится из организма в течение суток. Так что пить приходится каждый день».
– Я потому вам и открыл, что думал, это он, – признался Сон. – Кроме него уже с месяц сюда никто зайти не пытался...
Примерно через полчаса мы все сидели за столом, который ломился от угощений, в тарелках дымились пельмени, и Стас мучил бутылку шампанского, пытаясь ее открыть. Папа и мама с вялым любопытством оглядывали «охотничий» дизайн зала. Несмотря на то что ресторан рядом с нашим домом, они ни разу сюда раньше не заходили.
Стас наконец довел дело до конца: пробка с хлопком улетела в потолок и шампанское, пенясь, забрызгало скатерть. Разлив его по бокалам, он сказал мне:
– Переводи.
– На какой? – растерялся я.
– М-м... На леокадийский, – сказал Стас. – Его тут кроме папы с мамой все знают.
И он начал свою маленькую речь:
– Поводов для праздника лично у меня сегодня целых три. Во-первых, я рад гостям и ужасно рад снова оказаться дома. Во-вторых, за этим столом встретились все самые дорогие мне люди: мои папа, мама и брат, мои герои детства – Кубатай и Смолянин, и, наконец, девушка, в которую я еще совсем недавно был влюблен.
Он подождал, пока я переведу (принцесса при этом потупила взор), и продолжил:
– А третий, главный, повод – то, что Леокадия и Смолянин полюбили друг друга. Это для меня огромная неожиданность, но неожиданность приятная. Любите же друг друга и будьте счастливы!
Ай да Стас. Тамада-профи. Я был готов подписаться под каждым его словом. Разве что кроме «влюбленности». Кубатай захлюпал носом и утер глаза. Мы зазвенели бокалами, пригубили, и тут мама сказала:
– Горько?
– «Горько» – это по русской традиции значит, что жених с невестой должны встать и поцеловаться, – сказал Стас на леокадийском.
– Горько, горько!.. – стали скандировать мы.
Смолянин и Леокадия неуверенно поднялись и стали озираться по сторонам. И вдруг со стороны входа раздалось мощное:
– Горь-ко, горь-ко!!!
Мы обернулись. В вестибюле с радостными рожами толпилась вся попсовая компания.
– Горь-ко, горь-ко! – улыбаясь и размахивая руками, скандировали вновь прибывшие во главе с Самогудовой и Перескоковым. Два оператора нацелили на жениха с невестой объективы, а несколько техников, пробившись вперед, принялись устанавливать софиты и еще какие-то приспособления.
Смолянин и Леокадия посмотрели друг на друга, а потом поцеловались.
– Ура!!! – вместе с нами заорала толпа и ввалилась в зал.
– Как добрались? – спросил я у Самогудовой.
– Отлично!
– А на чем?
– На самолете, конечно!
– А вы не боитесь летать... После того случая?!
– Да ни капельки. Пилот у нас есть, слава богу, не разбился. А самолетов бесхозных в любом аэропорту сейчас навалом! Летай не хочу! Ну, что снимаем?
Вопрос был очень своевременным. Стас суетился возле караоке, всучив Леокадии радиомикрофон.
– Кстати, трансляция уже вовсю идет, – сообщил Перескоков. – Кризис кризисом, а посмотреть на свадьбу такой звезды, как Леокадия, хотят все. Да еще жених такой необычный!
– Эт’точно! – подтвердила Самогудова.
– А по-моему, миленький, – встряло «дитя порока». – Такой ушастенький... И перепоночки такие на руках... Эротичные...
– О! – возвела очи к потолку примадонна. – Да тебе гаечный ключ покажи, ты про него то же самое скажешь!
– Еще бы! – вскричало «дитя». – У него такая форма... Соблазнительная.
В этот момент Стас, перекрывая общий гвалт, спросил в микрофон:
– Ну что, все готовы? Включайте камеры!
– Все уже давным-давно пишется и транслируется! – отозвался Перескоков.
– Отлично! – воскликнул Стас, передавая микрофон Леокадии, и щелкнул кнопкой музыкального центра. Грянуло вступление.
Мы вчера долго ломали голову, выбирая. На самом деле, что это будет за песня, было абсолютно все равно... Потому и трудно было выбрать. Ну и хотелось все-таки, чтобы и ей нравилось, и людям, когда они в себя придут...
Главными песнями-кандидатами были: латиноамериканская «Бессаме Мучо», битловское «Yesterday», «Под небом голубым» Гребенщикова и, не знаю уж почему, сомнительная «Голубая Луна». Ну и еще одна, которую мы наконец и выбрали по патриотическим мотивам.
Вступление отгремело, и Леокадия, которой мама по просьбе Стаса повязала на голову платок, плавно выбросила вперед свободную от микрофона руку и запела:
Под сосною,
Под зеленою
Спать положите
Вы меня!
Самогудова, не удержавшись, подхватила вторым голосом, и камеры уставились на нее:
А-ай, люли-люли,
А-ай, люли-люли,
Спать положите
Вы меня.
И тут все-все-все грохнули вместе, да пустились в пляс вокруг торчащего посреди зала хвойно-древесного бутафорского ствола:
Калинка, калинка,
Калинка моя,
В саду ягода малинка,
Малинка моя!..
Ах, калинка, калинка,
Калинка моя,
В саду ягода малинка,
Малинка моя!..
– А-а!.. – распевно подала голос Самогудова, и Леокадия, приложив пальчик к щечке, ни дать ни взять красавица из русской деревни, проникновенно продолжила:
Ах, сосенушка
Ты зеленая,
Не шуми же
Надо мной!
Я и не заметил, как на сцене оперативно подключили к усилителям свои гитары музыканты из «Наталипортман», а за ударную установку уселся их барабанщик. И Леокадия пела уже не под фанеру, а под живой аккомпанемент:
А-ай, люли-люли,
А-ай, люли-люли,
Не шуми же
Надо мной!
Папа и мама ошеломленно оглядывались по сторонам. Они явно не понимали, как сюда попали. Но выражения лиц у них были такие выразительные, что мне стало абсолютно очевидно: подобрение закончилось!
А вот попсовики практически не изменились. Правильно Стас когда-то сказал, что они всегда были такими же придурочными. Хоть подобревшие, хоть неподобревшие.
Музыканты по-роковому жахнули припев, и все вновь запрыгали вокруг дерева:
Калинка, калинка,
Калинка моя,
В саду ягода малинка,
Малинка моя!..
Музыканты играли все быстрее и экспрессивнее, гости скакали как очумелые... А жених-то, жених!.. Смолянин и Кубатай прыгали втроем с чучелом медведя, ухватив его за лапы, и один из операторов тщательно фиксировал их замысловатые па. Оператор что-то им крикнул, и они, пританцовывая, вместе с чучелом стали перемещаться к выходу из ресторана.
Я глянул в окно и увидел, что из домов на улицу вывалил народ, и кто-то танцует, кто-то обнимается, и повсюду, словно в Новый год, расцветают букеты фейерверков! А вот и Смолянин с Кубатаем и чучелом уже тоже пляшут там, и люди рукоплещут им, водят вокруг них хоровод...
Ах, калинка, калинка,
Калинка моя,
В саду ягода малинка,
Малинка моя!..
Припев повторялся уже раз в десятый, и я подумал, что, наверное, клип действительно будет уникальным – столько звезд, столько экспрессии, столько неподдельной, ненаигранной радости, да прибавить к этому само событие избавления от подобрения...
И тут в центре зала что-то мне показалось странным... Я вгляделся... И волосы у меня встали дыбом. Хоровод вокруг ствола был сейчас двойным. Так вот, поразило меня внутреннее, меньшее кольцо. Я увидел в нем пляшущих с перепуганными рожами себя и Стаса в железных ошейниках! И я сразу понял, откуда они взялись.
Эта мысль периодически возникала в моем сознании, но я малодушно гнал ее от себя: когда мы переместились на Леокадию, другие МЫ остались у Перископова в коллайдере. И они потом переместились в Древний Египет. Но ведь и при этом перемещении должны были остаться еще одни «ДРУГИЕ МЫ»!
А значит... Да! Вот и он – Неменхотеп! С клоунским колпаком на голове и красным носом на резиночке. Все в том же внутреннем круге хоровода он держит в руках цепи от наших ошейников. И там же, с плутоватыми улыбочками на рожах пляшут еще две мумии, крепко держа на цепи немолодых, одетых в лохмотья, мужчину и женщину с благородными лицами.
Музыка стихла, и все уставились на эту жуткую компанию... А я почувствовал, как непреодолимо меня тянет «слипнуться» с очередным моим двойником.
Ознакомительная версия.
