— Понимаешь, детка… — начал было Мо.
— Видишь ли, парень… — произнес я в унисон товарищу.
И хором:
— Так ты мальчик или девочка?!
Вы только вслушайтесь: Эд Кейн. Ну, естественно, у любого нормального человека при звуках подобного рода возникнут ассоциации типа Эдуард, Эдмонд… А оказывается, Адвента! С какого бодуна можно было сократить такое красивое имя до Эда?! То бишь пусть мы пари и не заключали, а мороженое с меня кое-кто впоследствии стребует, не побрезгует… А разве этих детишек в таком возрасте различишь? Шорты до колен, свитер до пупка, на голове растрепанные медно-рыжие вихры, угловатость что в загорелых докрасна локтях, что в ссаженных обо что-то коленках, дамского шарма ни грамма. Разве не прелесть? Дежавю. Ящерица, которую мой зловредный напарник так мне и не продемонстрировал.
Ну, Морган тоже в своем репертуаре. Как можно не знать такое наверняка? Документы, мол, еще не забирал. Вроде приемные родители обращались к Эд как к девочке… А может, и нет: конкретные фразы в голове не зафиксировались, вот я его и сбил с толку. Разумеется, сие проявление родительской внимательности не послужит упрочению уз доверия и взаимоуважения между отцом и новоявленной дочерью. Впрочем, что я несу? Хотя…
— Придется тебе вернуться в родные пенаты, если не хочешь постоянно ночевать на диване в гостиной.
Я задумчиво отхлебнул чай (из пакетиков, фу) и сделал вид, что прижился на Моргановой кухне насовсем.
— Не придется, — хмуро, с внушительной долей обреченности в голосе возразил напарник.
— То есть?
— Я там больше не живу.
— Совсем? А кто же там живет?
— Лиона.
— Одна?
— И кто из нас дурнее, ты или я? Разумеется, не одна! — фыркнул Мо.
— А с… — Нет, спрашивать и в самом деле глупо. Конечно, с Рэнди, с кем же еще? А новоявленный папаша без определенного места жительства, не заметив моей запинки, продолжил:
— Хорошо, хоть согласилась деньги перечислять за квартиру. Правда, с консервации снимать пришлось все равно мне, да и первый платеж вносить — тоже.
— Какой ты меркантильный, — протянул я, потягиваясь на табурете, на редкость неудобном, кстати. А все равно уютно тут у него, как ни странно. Не надо бояться что-то испортить, полная расслабуха. Так и надо! Отпрыск наконец-то утихомирился сном в отведенной ему — то есть ей, ей — в полное владение спальне, а значит, взрослые могут спокойно посекретничать. Вот оно, счастье иметь детей! — Кстати, ты обратил внимание?
— На что?
После всего пережитого хозяин решил составить компанию гостю в распитии согревающей жидкости, но состав жидкости предпочел иной, видимо, хорошо проверенный. Более согревающий.
— Она не подозревает, что принадлежит к чужой расе.
Морган судорожно вздохнул и залпом проглотил содержимое своего бокала. Резким движением поставил его на стол, едва не перекинув уже пустой.
— Хочешь, скажу больше? Она еще и не подозревает, что я не могу быть ее настоящим отцом. И как быть дальше? Я вообще перестал что-либо понимать!
Вот и поговорили откровенно. Не прошло и полгода. Даже больше! Конечно, рассказ Мо, особенно поначалу, никак нельзя было назвать излиянием глубин его души, но кое-что личное я узнал. Что-то он рассказал сам, о многом пришлось допытываться. Ничего, допытался! Все-таки спиртное по принятии согревает не только тело, но и память. Жаль, не настолько, чтобы расплавить ее добела, лишив формы некоторые воспоминания, дабы можно было перелить их в нечто столь же ценное, только лишенное острых, ранящих граней, — в нечто не столь болезненное. Увы, на это сил никакого алкоголя не хватит.
— Тебе не понять, Амано! К тебе никогда так не относились, никогда. Еще бы, ты ведь совершенство! И сестра у тебя старшая, а не две, и младшие. И родители уж точно тобой гордились, а не наоборот. И продолжают это делать. И друзья восхищались. Зачем расспрашивать?
Да, наверно, мне не понять. Отчаяния и обреченности того, что стремится к людям, а в ответ из-за неумелости (и откуда тогда умению взяться?) получает лишь тычки и уколы. Мы с Тами были в нашей школе единственными выходцами Страны восходящего солнца. Отличаясь от других (а кто не отличается, в смешанных-то колониях?), мы фактически были на положении аристократов из Парижа, почтивших своим присутствием светский прием в какой-нибудь польской или русской глубинке. Да, мы тоже были чужими, но особенными в этой чуждости. Носителями света культуры. Приобщенными в своем происхождении к тому самому государству, что давно уже само по себе не имело никакого влияния, кроме символической власти над умами. И потому ставшего символом в себе. Да, конечно же, я был особенным. Но эта особенность вызывала лишь стремление ко мне окружающих, а не отторгала. И мне не понять, не прочувствовать на себе. Я могу только попытаться выслушать и… Неужели я не могу ничего сделать?!
— Она больше всех надо мной… смеялась. — Судя по продолжительной паузе перед последним словом, Морган попытался подобрать самый безобидный синоним слову «измываться». Зачем? Говорил бы как есть: и так все ясно, по интонации. — Она, Линн. Нет, я не был в нее влюблен, куда мне! Со звездой и то больше шансов, как ни банально это звучит. Может, я когда-нибудь пойму, почему именно со мной, именно мое имя… какая жестокая шутка удалась ей напоследок, верно? Выбрать самого недостойного, неподходящего, нелепого… Почему? Зачем я? А если ты прав и Эд действительно… Что за дурацкая игра?! — Обессилев, он прислонился лбом к столешнице.
Я прав, Морган. Я точно знаю, что это так. И ты — тоже. Но все понятно и без слов. Решившись, я потянулся к подозрительно окаменевшим плечам и осторожно, сантиметр за сантиметром, приблизил напряженную фигуру к себе. Не по-мужски, скажете? А плевать. Я посмотрю еще, что сделаете вы, если рядом с вами — совсем рядом, но так далеко — будет сдерживать слезы ваш напарник. Нет. Ваш друг. Который ближе тебя самого.
Даллес, мэрия, 18 февраля 2104 г.
— Ей-богу, Амано, я не подписывал этот документ!
Пальцы Моргана чуть не смяли в негодовании пару листов плотной гербовой бумаги, сшитых в худенькую книжечку. Какой архаизм! Как в Средние века: метрика, незаконнорожденная дочь барона, ключ от ризницы, подделанная подпись… Кстати!
— Поддельная? — решил уточнить я.
— Не знаю, — отмахнулся тот. — На вид похожа на мою. Но чтоб я когда-нибудь заверил подобный бред?! Я вообще не подписываю документы, не прочитав их!
Впрочем, по мере произнесения последней фразы его голос уверенности лишился. Я в свою очередь тоже вспомнил недавний инцидент и улыбнулся.
Как-то у нас в отделе повелось, что ежемесячные отчеты составляет именно мой напарник. Почему? Ну, стиль у него литературный. И вообще, за десяток лет работы я возненавидел ее нудные составляющие всем своим естеством! Иное дело тесты. Нам постоянно их подкидывают: видимо, заботятся о психологической совместимости в коллективе, состоянии физического и душевного здоровья сотрудников и прочей ерунде. Которой ничем, поверьте, не поможет расстановка галочек в электронных анкетах с сотнями каверзных и дурацких вопросов. Можно подумать, если посредством такого тестирования выяснится, что наш дорогой Джей находится в глубокой депрессии, вызванной очередным отказом вашего покорного слуги примерить его галстук (украшенный набросками манги соответствующего содержания. Соответствующего чему? Паркеру, разумеется), так вот, можно подумать, что в этом случае его отправят во внеплановый отпуск. Ага, как же! Просто заставят одеваться более респектабельно. А по мне, пусть хоть в трусах таких является, лишь бы на меня с ними не набрасывался! Впрочем, нет. Подобные трусы на рабочем месте — это все-таки перебор, так нельзя. Титаническим усилием воли я изгнал из сознания представший во всей красе кошмарный образ. О чем, бишь, речь-то?
А о том, что за всех четверых при тестировании отдуваюсь именно я. Надо ведь выдать разные результаты, да чтобы они еще и гармонировали с психологическим портретом каждого. И не внушали опасений, чреватых вмешательством свыше в наше такое порой безмятежное существование. Да и веселит меня это занятие, честно признаюсь. Немного. А иногда и очень сильно.
Недавно скинул всем по Сети файлы с «их» ответами, чтобы просмотрели и были в курсе. Ну, перепутал немного: сразу четыре документа открытыми держал, немудрено ошибиться. На один вопрос в Моргановой анкете ответил как Амано, а в своей, наоборот, как Морган. Какую-нибудь мелочь Барбара (вот, значит, кто наслаждается потом итогами!) могла бы и проигнорировать, но пункт как раз оказался из тех, что всегда задевают порочную струнку в сердце этой славной женщины. В общем, когда нашу парочку вызвали в кабинет на втором этаже, где моего напарника торжественно поздравили с окончанием застоя в личной жизни, а меня, напротив, с тревогой вопросили о причинах столь неожиданно и внезапно наступившего целомудрия, причем, гм, абсолютного (в графе, бестактно выясняющей регулярность секса у сотрудников, я умудрился отметить «никогда»), мы сразу поняли, в чем дело. А вот кто виноват — я или один человек, поленившийся проверить собственную анкету, решали еще долго. А уж какую лекцию нам организовала начальница по поводу неправильной трактовки нашим отделом всем известного девиза «Один — за всех, и все — за одного!» Правда, я таки нашелся возразить, что специализация — необходимое средство эволюции, и разошлись мы миром, но в ближайших тестах придется быть внимательнее.
