— Ой как страшно! — хихикнула Киска. — У тебя и ножа-то нет!
— У меня есть кое-что другое. — Я многозначительно помахал в воздухе свидетельством о рождении. — Думаю, нет нужды напоминать, что самые неприятные порезы возникают при соприкосновении кожи и края листа бумаги… А гербовая бумага подходит не хуже прочих.
Девушка сузила глаза:
— Силенок не хватит.
— Хочешь проверить?
Армейская, база «Антея», планетарная система Сирин-5, несколькими годами ранее.
— Эй, солдат!
Окликнувший меня голос был женским, и одного этого хватило, чтобы я вздрогнул. Впрочем, спектральный анализ аналогового сигнала, поступившего на вход приемного устройства (то есть моих ушей), показал: голос не тетушкин. Значит, можно перевести дух и обернуться, тем более что все женщины в расположении части выше меня по званию (ниже звания просто не придумано), и нежелание реагировать на их слова запросто потянет на двое суток гауптвахты.
— Да, мэм?
Эту я имел счастье до сих пор видеть только издали. И слава богу, потому что Ванда Полански, совершенно не соответствующая званию капитана (в моем понимании, разумеется), возглавляла местный медпункт. Не знаю, кто как, а я лечиться не люблю.
— Сейчас свободен? — спросила светловолосая пышечка, маленький рост которой делал ее похожей на эльфа. Если эльфы — жуткие сластены и не следят за фигурой.
— Так точно, мэм!
— Иди-ка сюда, — кивнула Ванда и скрылась за пологом передвижной операционной.
Хотя это громкое название было чересчур для простой палатки, служащей лишь затем, чтобы закрывать от дождя и прочих погодных недоразумений медицинское хозяйство. И пациентов «при исполнении».
— Рыбу когда-нибудь потрошил? — поинтересовалась пышечка.
— Э… Да, мэм.
— Отлично. Держи!
В моих пальцах оказался скальпель. Самый традиционный, даже не лазерный: сияющая в ярком свете ламп сталь.
— А…
— Будешь мне помогать, — пояснила Ванда, подходя к операционному столу.
Собственно, их было много. Столов. И на каждом лежал человек.
— Мэм, я не совсем понимаю…
— А и не надо! — Беспечное пожимание плечами. — Твоя задача — сделать разрез и переходить к следующему. Сейчас покажу как, только ты уж запоминай сразу: времени на тренировку у нас нет…
Параллельно с наблюдением за тем, как скальпель рассекает кожу и мышцы лежащего передо мной пехотинца, я таки узнал причину, по которой удостоился чести ассистировать нашему доктору. Причина была изложена крайне лаконично, но обильно сдобрена крепкими выражениями, которые в устах вечно улыбчивой и приветливой Ванды производили неизгладимое впечатление. В общем, всю штурмовую группу свалил приступ аппендицита. Съели что-то не то вроде. А может, наоборот: съели то, но не столько, сколько можно. И полегли, родимые. Вместе с медицинской бригадой. В этом смысле нашему подразделению повезло: связистов на «праздник живота» не приглашали. Зато отдуваться пришлось как раз нам. Мне то есть.
Подняв взгляд от вскрытого тела на мое бледное лицо, доктор Полански хмыкнула, извлекла откуда-то маленький стаканчик и тоном, не терпящим возражений, велела:
— Пей!
Я выпил. Точнее, проглотил. Граммов сто спирта. И в последующие минут пять, а то и больше, мне некогда было думать о крови и чужих кишках: все силы уходили на судорожное дыхание и ожесточенное моргание в попытке избавиться от мгновенно выступивших слез.
Алкоголь сделал свое дело — погасил страх. Аккурат хватило до последнего «больного». А когда я, наконец, сообразил, чем занимаюсь и почему у меня на руках кровь, мне стало дурно, да еще как. Услышал за спиной тетушкин голос:
— Ванда! Какими судьбами?
— Привет, Би! Да все крою и штопаю, ты же знаешь: без дела не сижу… Кстати, солдат, — обращение ко мне, — не хочешь пойти на хирургию? У тебя получится.
— На х-х-хирургию?
— Этот? — Мне даже не нужно видеть Барбару: я знаю, насколько она сейчас довольна. И злорадна. — Только через…
— Мой труп! — вываливаюсь из палатки в поисках места, в котором можно без лишних глаз явить миру содержимое своего желудка.
А между собой две закадычные подруги именуют меня с тех пор не иначе как Потрошителем…
Ул. Строителей, дом 12, квартира 13, 18 февраля 2104 г., 20.50.
Она не хотела — это явственно читалось в темных глазах. Читалось и подтверждало мои опасения. К сожалению. Какие? Очень серьезные.
Во-первых, я никого не ставил в известность о своем новом месте жительства. Зачем? В век безграничных коммуникаций крыша, под которой ночуешь, никого не интересует. Комм имеется? Ну и славненько: тебя всегда можно выловить. Конечно, плату за квартиру я переводил с кредитки, но… Последний раз это было пару месяцев назад. А недавние платежи однозначно свидетельствовали, что я занимаю апартаменты на Рассветной Аллее. То есть даже по банковским переводам установить, где мне доводится обретаться, можно лишь с некоторой долей вероятности, к тому же условной. И Киска не могла знать про улицу Строителей, если… Если не имела никаких сношений с Амано (что исключается), Барбарой (что вероятно, но вряд ли возможно), с Элль (что сомнительно) и… ее отцом, адмиралом Нахором. А вот по последнему имени моего списка подозрения казались куда сильнее сомнений. Поэтому я провел крохотный тест на вшивость. Да-да, про «полевую хирургию»! Был в моей странной юности и такой эпизод. Но кроме непосредственных участников тех событий и моей тетушки, никто о нем не знал. А Киска вздрогнула, услышав. Значит, кое-что об этом ей известно. Вопрос — от кого? Ответ напрашивается четкий и недвусмысленный. Но, пожалуй, погожу его озвучивать. Сначала разберусь с текущими делами, тем более что девушка вполне готова пооткровенничать, потому что предлагает:
— Ладно, давай поговорим.
— Э нет, говорить будешь ты. А я — слушать.
— Потому что самому сказать нечего? — Последняя попытка съехидничать.
— Самое главное — незачем… Итак?
Она вздохнула, предложила распить свежезаваренный чай и… Вывалила на меня ворох фактов, стыкующихся друг с другом самым занимательным образом.
Амано, конечно, человек хороший, но… как бы помягче выразиться? Вещь в себе. Причем куда в большей степени, чем я. Чем иначе объяснить его вечное снисходительно-покровительственное отношение и нежелание делиться информацией? Мог и раньше рассказать мне, в чем состоят главные прелести имперской жизни, раз уж увлекается на досуге всяческими ксено-науками! Положим, я тоже хорош в своих «особенностях», но зато обладаю очень полезным качеством: ничего не пропускаю мимо ушей. Не могу сказать, что четко запоминаю все, что слышу и вижу, но где-то в подсознании данные откладываются и начинают обрабатываться, совсем как в компьютере, чтобы в один прекрасный момент поступить прямо в… Осенить, в общем.
Короче говоря, если бы я раньше услышал, какое значение имеет для Империи ожерелье, то непременно связал бы страсти вокруг побрякушки с появлением на территории Федерации имперского лорда. Который искал некую особу женского пола, а из любезных пояснений Киски как раз следовало, что женщины Империи хоть и не держат в своих руках бразды правления, но очень сильно влияют на то, в чьи именно руки эти самые бразды попадут. Обычаи такие. Традиции. Может, и глупые, но… Хорошо, когда есть что-то веками не претерпевающее изменений — надежный якорь в сумасшедшем мире. Пусть и сам он немного… того, но он есть, и за него можно держаться. И это я понимаю и приветствую, потому что у меня такого якоря нет и никогда не было. Впрочем, связь между Эд и ожерельем я устанавливал уже с помощью собственной логики: Киска только туманно намекнула, что моя «дочь» имеет для всей истории некоторое значение. Я попробовал уточнить:
— Насколько большое?
Девушка пожала плечами:
— В ближайшие несколько часов огромное. Почему и находится она не здесь, а в укромном месте.
— А потом?
— Если все сложится удачно, никакого.
— То есть? — Возможное развитие событий мне не понравилось.
— Ее существование представляет собой… нет, не угрозу! — поспешила смягчить акценты Киска, заметив мое напряжение. — Всего лишь неудобство.
— Тогда почему она до сих пор существует?
— В качестве запасного выхода.
— Выхода куда?
В этот момент в дверях и возник мой напарник.
— Значит, Эд — клон имперской принцессы?
Амано вдохнул ароматный пар, поднимающийся над чашкой, пару секунд подумал, потом сделал небольшой глоток. Видимо, качество чая его удовлетворило, потому что презрительной гримасы (как всякий раз, когда капитан Сэна становится очевидцем моего обычного «чаепития») на точеном лице не возникло.
— Не просто принцессы, — поправила Киска. — Перворожденной наследницы.
