В общем, первым лихим наскоком нам удалось вытащить Тора из самой гущи толпы садистов и истязателей. Однако некогда грозный скандинавский бог сейчас больше всего походил на тряпичную куклу, и если и подавал какие признаки жизни, то заключались они всего лишь в невнятном блеянии. Беспомощного Громовержца мы уложили в угол и заняли круговую оборону. Все бы хорошо, но, на нашу беду, головы етунов, впрочем, как и остальные части их тел, оказались чересчур деревянными. Выведенные из игры мощнейшими ударами Рабиновича с Жомовым и истошными воплями Андрюши, от которых даже у меня шерсть поднималась дыбом, великаны удивительно быстро приходили в себя и бросались на нас с утроенной энергией.
Вскоре железной посуды под руками моих ментов почти не осталось. Горыныч тоже выдохся, изрыгая огонь лишь тоненькими струйками, не имея времени перезарядить свои природные огнеметы. В общем, мы оставались без боеприпасов! Может быть, Мьелльнир был действительно единственным действенным оружием против них, но у нас не хватало ни времени, ни простора, чтобы запустить его в толпу этих озверевших баобабовидных кабанов. С каждой секундой становилось очевидно, что прорваться сквозь их строй не удастся, а вечно мы держать оборону не можем.
– Ну, ты, пискун хренов! Хватит орать, лучше делом займись! – завопил на Попова мой Сеня, выбрав момент, когда тот решил перевести дух. – Когда не нужно, ты своими дурацкими поговорками настоящий бедлам устраиваешь, а когда от них польза может быть, от тебя ничего, кроме дикого рева, не дождешься. Колдуй что-нибудь быстрей!
– Сейчас, – закивал головой Попов и принялся что-то бормотать себе под нос.
Андрюша стоял и шептал, а вокруг ничего не менялось. Он выругался сквозь зубы и принялся орать свои любимые поговорки во всю глотку. По очереди были процитированы: «чтоб вас разорвало и подбросило», «не было печали, да черти накачали», «баба с возу, кобыле легче». Не оставил Попов без внимания и горного рака вкупе с сивой кобылой, но с етунами ничего не происходило. Более того, не сдерживаемые больше Андрюшиными децибелами, волосатые гиганты принялись атаковать еще более настырно. Рабинович с тоской в глазах посмотрел на криминалиста. Тот, предвидя какую-нибудь колкость со стороны друга, хотел было огрызнуться в ответ на печальный взгляд Сени, но в этот момент пущенная кем-то из етунов свиная нога едва не пригвоздила Попова к стенке. Он изумленно посмотрел на разбившийся вдребезги окорок и заорал:
– Вы что, совсем охренели, едой кидаетесь. Да чтоб у вас за такие проделки руки у всех поотсыхали!
И я застыл, открыв от изумления пасть. Хорошо, хоть слюну проглотить успел. А то свисала бы она до груди, как у придурочного ньюфаундленда! Впрочем, посмотрел бы я на вашу реакцию, если бы у вас на глазах руки целой орды бандитов начали бы съеживаться, желтеть и с тихим шорохом опадать на каменный пол. Етуны офонарели. Несколько секунд они рассматривали остатки своих лап, а затем с истеричными воплями бросились прочь из замка, открывая по дороге двери головой. Через минуту замок Трюма опустел, а благодаря Попову в его окрестностях появилось новое племя безруких етунов, лишенных теперь навек многих плотских радостей. Впрочем, переживать тут не о чем! Я заметил, что у этих великанов, как у обезьян, задние конечности едва ли хуже передних развиты. Так что поорут-поорут да привыкнут. Все, что делали руками, теперь ногами станут делать.
– Хватаем Тора и быстро сматываемся отсюда, – торопливо проговорил Рабинович и посмотрел по сторонам. – Кстати, а где этот поганец Локи?
Мои товарищи по несчастью удивленно посмотрели по сторонам, надеясь отыскать предателя где-нибудь поблизости. Могли бы и у меня спросить! Едва стоило начаться заварушке, как этот двуликий обманщик Локи тишком вдоль стены пополз к выходу из зала. Я попытался было остановить его, но не смог пробраться сквозь толпу етунов. А тут, на беду, этот Лис заметил мою оскаленную пасть и помчался к дверям вдвое быстрее. В общем, Локи сбежал довольно давно, и догнать его теперь не было никакой возможности.
Жомов выдал порцию ругани вслед предателю и, подхватив на руки Тора, помчался к колеснице во дворе. Остальные, как сумели, подобрали наше разбросанное имущество и поспешили следом. По дороге нам попались несколько етунов, не успевших принять участие в схватке и потому сохранивших в целости и сохранности свои передние конечности. Они, наверное, могли бы замедлить наше продвижение по замку, но поскольку им довелось лицезреть своими глазами возможные последствия таких действий, то етуны предпочитали не драться, а орать и мчаться в разные стороны, словно стая мартовских котов от свалившегося с балкона прямо в их толпу бешеного питбуля.
До колесницы мы добрались без единой задержки. Поудобнее устроив травмированного аса на соломе и наших пожитках, Сеня с Ингвиной уселись рядом с Тором, чтобы придерживать его во время ухабистого пути. А Ваня Жомов схватился за вожжи и направил колесницу прямо к воротам, даже не позаботившись их открыть. Впрочем, с этой работой прекрасно справились и Торовы козлы, выставив массивные двери замка наружу так легко, будто они были сделаны из обычного картона.
Первый час Жомов бешено гнал колесницу, почти не разбирая дороги. Впрочем, какие дороги могут быть в древней Скандинавии, а тем более между Асгардом и Етунхеймом? У нас в самом отсталом колхозе Забубенского района и то дороги автобанами вглядят по сравнению с этой мешаниной из камней, гравия и пыли. Колесницу нещадно трясло, и мне пришлось схватиться зубами за Ванину штанину, чтобы не вывалиться наружу. Почувствовав мои челюсти на своей лодыжке, Жомов покосился вниз, но ничего не сказал… Шпашиба, дуг!..
Ну а единственным пассажиром козлиного кабриолета, который, похоже, совершенно не обращал внимания на тряску и ухабы, был многострадальный Тор. Он по-прежнему продолжал не то мекать, не то блеять, совершенно не реагируя на внешние раздражители. Ну вылитая непорочная невеста после первой брачной ночи! Сеня пытался не давать асу сильно биться головой о борт колесницы и здорово вымучился за целый час гонки, пока наконец не стало ясно, что погони за нами нет. Рабинович потребовал остановить колесницу и принялся заново устраивать Тора на соломе. Эльф, всю дорогу просидевший у Сени на фуражке, тут же куда-то исчез. Ингвина наклонилась к моему хозяину и я, избавленный от потребности грызть Ванин форменный башмак, с удивлением увидел, что дамочка, оказывается, может краснеть!
– Эрл Робинсен, сегодня вы в очередной раз доказали свою воинскую доблесть, – проговорила она, и Рабинович с интересом ждал продолжения. Пьеро хренов! Сучий… Пардон, дамский угодник.
– Я хочу поблагодарить вас за то, что спасли мне жизнь, рискуя собой, – опустив глаза долу, пролепетала Ингвина. А затем, абсолютно пунцовая, гордо вскинула сивую головушку вверх. – Но что там моя жизнь! Спасение Тора – поступок куда большей доблести и отваги. Он прославит вас в веках. А я… Я… – воительница вдруг шмыгнула носом. – Я всего лишь стояла у вас за спиной и со страхом ждала смерти.
– Ну что ты! Перестань. – Сеня-ловелас отработанным приемом обнял раскисшую воительницу и прижал ее к груди. – Ты была молодцом, крошка. – Ну вот, теперь он принялся ее чмокать во все открытые части тела. – И нечего себя винить. Ведь ты всего лишь женщина. – Ингвина напряглась (спасайся, Сеня!). – Заткнись, Мурзик!.. А поэтому должна в первую очередь следовать инстинктам своего пола, а не пытаться быть круче мужчин…
– Следовать инстинктам? – воительница резко распрямилась и вскинула пунцовое лицо вверх. Но теперь я здорово сомневался, что румянец на ее щеках был вызван смущением и стыдом за собственную минутную слабость.
– Конечно! – Совсем потерявший голову Рабинович ни фига ничего не понимал и выставил губы трубочкой. – Ну!..
– Ну что же, эрл Робинсен. Ты сам того просил, – звонким голосом произнесла Ингвина и… что есть силы саданула Сене коленкой промеж ног.
Рабинович хрюкнул и как был с вытянутыми губами, так и стек к себе в ботинки. Я сердито гавкнул на девчонку. Дескать, конечно, Сеню следовало поучить уму-разуму, но не таким же варварским способом! Но Ингвина на мои замечания не обратила никакого внимания, почти бегом скрывшись в ближайшем кустарнике. С испугу приспичило, что ли? Я фыркнул и посмотрел на Рабиновича. Он уже перестал работать светофором и смог вернуть лицу вполне приличную для человека окраску. Что-то среднее между расцветкой колли и свежим крыжовником.
– Два-ноль не в твою пользу, Сенечка, – усмехнулся Андрюша. – В следующий раз потренируйся на матрешках.
– Убью, поп! – заорал Рабинович и припустил вокруг колесницы следом за Андрюшей.
Я присоединился к их забегу, стараясь в уме рассчитать, какую же скорость может брать с места тучный Попов. Оказалось, что очень даже приличную. За дежурным «уазиком», конечно, не угонится, но от трехногого кобеля точно не отстанет! Сеня быстро догонял лидирующую группу из меня и хихикающего криминалиста, и неизвестно, к чему бы это все привело, если бы за очередным поворотом оба спринтера по очереди не уткнулись носом в скалистую грудь Жомова – я-то проскочил у него между ног!
