– Помнишь, – продолжал Сен, – все удивлялись тому, что вся магия Того-кто-потерял-всю-магию перетекла в тебя, а ты до сих пор не величайший колдун в мире? Так вот, я знаю, куда подевалась большая часть магических способностей, которые аккумулировал Мордевольт.
– В Кисера, что ли? – уточнил Порри. – Ну да, если он может запросто переносить людей из Бэби-Сити в Первертс и обратно… Но, по-моему, эта магия ему мозги немного повредила. Несет какую-то чушь. «Всегошего». «Скоримся».
– А что, – спросил Аесли, – раньше он декламировал Достоевского в оригинале[163]?
Гаттер промолчал. Раньше Кисер ограничивался утробным мурлыканием. Имел ли в виду кот Достоевского, Порри не знал.
– Второй вывод, – сказал Сен, – связан как раз с прощальной речью твоего кота. «Хоро всегошего» означает «Всего хорошего», а «Встрето скоримся» – «Скоро встретимся». Ничего не напоминает?
– Болгарский эмигрант? – вспомнил Порри. – Который следил за мной в Дутом переулке, а потом приходил к маме? А зачем он подсунул Развнеделу пугатор с Мордевольтом тогда, на картофельном поле?
– Может, предупредить хотел, – пожал плечами Сен. – А может, просто выделывался. Коты – существа непостижимые. Или как там их классифицировал Харлей? «Кошки. Кто они?»
– Ты еще скажи, что четверокурсник в поезде был Кисером[164]!
Важный гносеологический спор был прерван боевым кличем Лужжа:
– Держитесь! Мы идем!
Ночные небеса обрушились, и два великих мага обрушились на поле боя, готовые обрушиться на врага. Стоящая невдалеке башня Орлодерра зашаталась.
– А, – перевел дух Югорус, – уже все? А я думал, мы опоздали.
– Да нет, – успокоила его МакКанарейкл, кивнув на пытающихся уползти домовых, – кое-кого спасти еще можно.
– Может, не стоило так долго задерживаться в Гренландии? – спросил Браунинг, со священным ужасом наблюдая за неутомимой Мергионой. Клинч и Дубль уже сидели в стороне, вытирая трудовой пот.
– Не могли же мы бросить людей без Утепляющего заклинания! – возразил Лужж. – А то пришлось бы встречать Новый год на морозе.
– Да и пять тысяч Санта-Клаусов им не помешали, – признал Браунинг.
Маги хихикнули.
Тем временем произошло невозможное: Пейджер остановилась. У нее закончился фронт работ. Оглядев кучу поскуливающих ложных гномов, Мерги нахмурилась и заявила:
– А Бубльгум опять смылся! Ну что это за… Лихорадочный бой главных часов Первертса не дал Мергионе договорить. С последним ударом хриплый голос с часовой башни произнес:
– Небось, опять не успели желание загадать? Ничего, в следующем году попроворнее будете!
В недрах главного корпуса проскрежетало.
– Это же мое Охлопывающее заклинание сработало! – заволновался Лужж. – Браунинг, мы точно всех эвакуировали?
– Даже если кто-то остался, – сказал коллега профессора, – нормальный размер Зала Трансцендентальных Откровений вряд ли ему повредит. Кстати, а зачем вы вообще поставили таймер заклинания на полночь?
– Да это все ректор! Бывший. Он начал мне объяснять, что если площадь Школы в ноль часов первого января не будет соответствовать техпаспорту, его могут привлечь за приписки. Между прочим! С Новым годом всех!
– Кто родился в январе, вставай, наливай! – запел Клинч. – Тост. Сам придумал.
– С новым счастьем, – ответила Сьюзан, – пойду, прибью Бубльгума.
– Секундочку, мисс, – остановил ее Югорус, – с этим вполне справится и наша команда победителей. Я думаю, мистер Гаттер, вы знаете, где его искать. А у нас, профессор МакКанарейкл и профессор Развнедел, есть более важные проблемы.
– Например? – нахмурился декан Чертекака, который начал было незаметно левитировать в сторону столовой.
– Например, скорректировать учебные планы с учетом высвободившейся ставки. И организовать отъезд студентов на каникулы. И учесть при составлении расписания мудловские… то есть слабоволшебные предметы.
– Мне тоже нужно выполнить свой долг, – вздохнул Браунинг. – Навестить в лазарете моего собрата по несчастью Фантома Асса.
– По несчастью? – переспросила Сью, но святой отец уже улетучился.
– Кстати, мистер Клинч, – сказал Югорус, – завтра к вечеру нужно подготовить белье для наших гостей. Не вечно же они будут торчать в Гренландии.
– Да вы офонарели! – взвыл Клинч. – Где я вам возьму сто тысяч пододеяльников?
– Пошли, – шепнул Порри друзьям, – кажется, начались серьезные взрослые проблемы.
«По крайней мере, – подумал мальчик, – без ректора мы не остались».
– А куда пошли? – спросила Пейджер.
– Преступник всегда возвращается на место преступления, – с умным видом ответил Порри и скользнул в потайной ход. Мерги, Дубль и Сен последовали за ним.
Бубльгума они обнаружили там, где и ожидали: бывший ректор и очень бывший колдун лихорадочно копался в обломках Каменного Философа в поисках уцелевшей Трубы.
– Роетесь в погремушках, профессор? – крикнул ему Гаттер еще издали.
Но радовался он преждевременно: Бубльгум выпрямился, и в руках у него опасно засветилось фиолетовое жерло. У Порри пересохло во рту, и он вспомнил, что не спал уже больше суток. «Как глупо, – подумал он, – вляпаться в последней главе!»[165]
Экс-ректор добро и мудро улыбался. Друзья замерли, ожидая, что он разразится ядовитой речью, в которой скажет:
– Вы считаете это погремушкой, мой юный друг? В каком-то смысле вы правы. Это действительно будет громким делом. Знаете, что сейчас произойдет? Легкое нажатие на курок – и вся могучая сила Того-кто-не-нынешним-чета транзитом через Великого Порри Гаттера вольется в наиболее приспособленный для нее сосуд. Отныне я буду вместилищем магических способностей 666-ти колдунов. Да, я не ошибся в расчетах: 665 обезмаженных, в том числе ваш покорный слуга, и сам Враг Волшебников! Наконец-то появится человек, который будет обладать не только сверхмагией, но и сверхразумом! Прощайте, волшебник Гаттер! Здравствуй, мудл Порри!
Но вместо этого, совершенно естественного, монолога Бубльгум просто нажал на курок.
Яркое, неправдоподобно веселое пламя вырвалось из Трубы. Лишь только у дула оно было фиолетовым, а на воле превратилось в хоровод зеленых, белых, оранжевых, бирюзовых искр. Не долетев до Порри, пламя метнулось к потолку, и Зал окрасился бутонами праздничных фейерверков. Блестки салюта не опали на пол, а повисли в воздухе, образуя слова:
Проверено. Труб нет.
Югорус Лужж. Кольт Браунинг.
– Ах, так! Ну, ладно! – воскликнул Бубльгум. – Вам это выйдет боком[166]!
– Да ну? – сказал незаметно подкравшийся сзади майор Клинч.
«Интересно, – подумал Порри, – их другим приемам в спецназе обучали?»
Бубльгум усмехнулся… и прыгнул в воронку из-под Каменного Философа. Преследователи бросились к ней, но оказалось, что злодей по привычке предусмотрел все. Что-то хлопнуло, распространяя запах селитры, и постамент обрушился, оставив только узкую щель.
– Он в подземный ход пошел! – сообразил Клинч. – Там нам его не взять!
На слово «Взять!» последовала незамедлительная реакция: изорванная мантия Порри распахнулась, и затаившаяся до времени Черная Рука метнулась вдогонку за бывшим хозяином.
Приложив ухо к полу, майор широко улыбнулся:
– Тащит! Давайте пока проход расширять.
– А что это вы не наволочками занимаетесь? – поинтересовался Сен, отбрасывая землю и щебень в сторону.
– Наволочки! По всей стране выходной, а я что? – возмутился завхоз. – И вообще. Стреляли.
Через пять минут вывалянный в земле Бубльгум был торжественно водворен на настенный крюк. Один из его умных добрых глаз прятался под аккуратным черным фингалом.
– В команде Шалтаев-Болтаев произошла замена, – торжественно провозгласил Аесли. – Повисишь здесь до Безмозглона. Ваш выход, майор Клинч!
Завхоз набрал побольше воздуха в легкие и радостно заорал:
– Попался, голубчик!…
На третьей минуте монолога завхоза Порри почувствовал, что ноги его подкашиваются от усталости. Гаттер сел на постамент и блаженно закрыл глаза. Закончился, наконец, этот бесконечный день. И год закончился.
– Извиняюсь, – сказали откуда-то снизу, – но мне сдается, энто снова ты, парень, на меня уселся?
Гаттер со вздохом приподнялся и посмотрел вниз. На него глядели глаза работящего гнома.
– Не обознался, – с удовлетворением произнес подземный житель.
– Так вылезай, раз не обознался, – не слишком вежливо пригласил гостя Порри.
– Не могем, – строго ответил Стах, сменивший впередсмотрящего у дырки, – референдум еще не проведен.
– Так чем вы там занимались?
– Известно чем, копали. Мы ж не балаболки какие, мы честные джобберы… – завел свою пластинку предводитель гномов.
