— Лиза, ты как? v спрашивает Азамат, отвлекаясь от очередных поздравлений с успешно завершённой кампанией. — Тебе жарко, наверное...
— А сколько тут примерно градусов?
— Когда приземлялись, было двадцать пять. — Ого, так это мне надо всё обратно снимать... — я уныло оглядываю огромное открытое плато, полное муданжских мужиков. — Хотя, боюсь, не оценят.
— Скорее даже слишком оценят, — хмыкает Азамат. — Донизу никак не потерпишь?
Я намереваюсь ответить, но вместо этого чуть не сажусь прямо на землю, Азамат едва успевает меня подхватить.
— Ты чего? Тебе так плохо?
— Да голова закружилась, — говорю, — ничего особенного. Помоги мне снять свитер, пожалуйста, а то я совсем сварюсь.
Конечно, заметив, что у нас что-то происходит, народ начинается скапливаться вокруг, интересоваться, не нужна ли помощь и просто глазеть, как раздевают земную женщину. Я уже снова стою сама, хотя предпочла бы лежать, и предоставляю Азамату объяснять всё за меня, потому что мне страшно лень шевелить губами.
— Ну ладно, ребят, не толпитесь, дайте уже нам спуститься, моей жене надо прилечь...
Ребята начинают было расступаться, когда кто-то — и вовсе не Азамат, который стоит рядом, — обхватывает меня сзади вокруг груди и поднимает. Я тут же забываю о всех болезнях, визжу, дёргаюсь, пинаюсь, пытаюсь заехать нахалу в глаз, хватит с меня неожиданных ухажёров! Приходится извернуться, да и стоит он против солнца, и конечно уворачивается, и тут я по запаху мёда и дыма понимаю, что это Ирлик. Во всей красе — под три метра, пылающие красные узоры по смуглой коже, огненные патлы и тонна золота на шее.
— У йопт, — вежливо вскрикиваю я, — Ирлик! Ведь щас бы врезала по физиономии! Ну поставь меня на место уже! Понравилось таскать, что ли?!
Ирлик хохочет, демонстрируя всем желающим драгоценные зубы, и всё-таки ставит меня на землю. Я отхожу на пару шагов в сторону Азамата, который переводит изумлённый взгляд с меня на Ирлика и обратно. Народ вокруг отшатнулся на пару метров, но не убегает. Я замечаю бледного Алтонгирела с глазами, овальными по вертикали, и Старейшину Ажгдийдимидина с непроницаемым выражением лица, если не считать пульсирующей жилки на лбу.
— Да ла-адно тебе, шарахаешься, как от неродного! — Ирлик разводит руками в звенящих браслетах. — Мы ведь с тобой огонь и воду, так сказать, и спали вместе...
Я чихаю от возмущения.
— Ирлик, шакал, хватит людям голову морочить! Я тебе тогда не дала и сейчас не дам, у меня муж есть! — я демонстративно вцепляюсь в Азамата, который на меня смотрит со своей характерной удивлённой улыбкой. Не знаю уж, что он имеет в виду, но мне становится неловко за обращение к Ирлику на "ты".
— Ишь какая злая, — обижается Ирлик и внезапно подмигивает Азамату. Потом снова обращается ко мне: — А я думал, спасибо мне скажешь, что подкинул тебе материала для резьбы по мясу.
— А я как раз хотела поинтересоваться, за каким шакалом надо было забрасывать меня к Кириллу, — сообщаю я несколько тише.
— На страх врагам, конечно! — радостно отвечает Ирлик и снова покатывается со смеху. — Ты бы видела их физиономии, когда... ой, не могу, у меня чуть брюхо не треснуло! И всего-то понадобилось два слова заклятия, а какой эффект!
— Какого заклятия? — моргаю я.
— Ну как же, для подначки! А то ты по природе слишком уж разумная и миролюбивая, а мне так скучно! — Ирлик улыбается так широко, что становится непонятно, где кончаются зубы и начинаются ожерелья.
— Так это ты... — начинаю я, но возмущением все слова смывает. Кое-как совладав с собой, я корчу кривую рожу. — Отлично. Спасибо, что хоть сказал, а то бы я всю оставшуюся жизнь мучилась, что это у меня переклинило внезапно, — я хочу ещё что-то добавить, но снова оглушительно чихаю. — Вот и простудилась из-за тебя!
Ирлик на секунду перестаёт хохотать и всматривается в меня, прищурив густо накрашенные глаза. На его лице появляется и тут же исчезает кривая ухмылка понимания, после чего он одним плавным движением оказывается прямо передо мной в позе "лотос", прикладывает обе разрисованные когтистые ладони к моему животу и дует на них. Меня прошибает жаром.
— Что ты... — начинаю я, но он перебивает.
— Чада твои будут здоровые и прекрасные, как я. Что внутри, что грядущие.
Протараторив всё это, он откидывается назад в приступе божественного хохота, выгибается, совершает умопомрачительный кульбит (и как в юбке не запутался, понять не могу!) и перекидывается маленьким алым мангустом, который, напоследок пошевелив подвижным носом, исчезает в расщелине скалы.
Я несколько прифигеваю от множественного числа и ошарашенно провожаю взглядом яркого зверька, когда вокруг меня начинается какое-то движение. Очнувшись и оглядевшись, я понимаю, что все мужики вокруг попадали на колени за исключением Старейшины, который сплёл пальцы халой и беззвучно шевелит губами, и Азамата, который вцепился в меня, как клещ, и смотрит счастливо и обалдело.
Я осторожно прокашливаюсь — и чихаю.
— Можно уже встать, — говорю сиплым голосом, вытирая нос платком, который Азамат мне протянул. — Он ушёл.
В ответ по коленопреклонённой толпе пробегает волна восклицаний:
— Белая богиня!
— Всеобщая мать!
— Владычица судеб! Вечная весна!
Я беспомощно поворачиваюсь к Азамату. Он обозревает происходящее, как мне кажется, с юмором. Во всяком случае, мне хочется надеяться, что он не начнёт опять городить околесицу про моё божественное происхождение. Он переводит взгляд на меня, и уголки его губ слегка дёргаются.
— Они встанут только в одном случае, — шёпотом говорит он, подхватывает меня под мышки и сажает к себе на плечо. И правда, Алтонгирел тут же встаёт, а вслед за ним постепенно и остальные. Азамат, как мне кажется сверху, величественно относит меня до кабинки канатной дороги и сгружает внутрь. Остальные подтягиваются за нами к площадке, с которой надо грузиться в кабинки, и Алтонгирел проворно подсаживает к нам Старейшину, а затем забирается сам. Вчетвером мы и отъезжаем вниз над головами низкорослых сосенок.
Алтонгирел всё ещё бледный, пялится на меня, как на привидение, а на щеках горят красные пятна. Азамат довольно ухмыляется, но держит меня крепко, как будто боится, что я тоже сейчас превращусь в какую-нибудь зверюшку и ускачу в лес. Старейшина Ажгдийдимидин разглядывает меня, не моргая, а потом внезапно открывает рот и хриплым, высоким, непривычным к использованию голосом произносит:
— Рассказывай.
И я выкладываю, как на духу, всё с того момента, как увидела на склоне котёнка, и до исчезновения Ирлика минуту назад. Все попытки не рассказывать то, чему присутствующие и так были свидетелями, проваливаются с треском, слова из меня так и прут. Некоторых я, кажется, и не знала до этого рассказа. Не удивительно, что наш духовник вынужден молчать, если в его голосе такая сила. Когда я объясняю, как получилось, что оказалась на короткой ноге с Ирликом, Алтонгирела немного отпускает, да и Старейшина перестаёт смотреть на меня так напряжённо. В конце он только задумчиво качает головой.
— М-да-а-а, — протягивает Алтонгирел, когда я наконец иссякаю. — А я уж чуть не решил, что ты и правда... — он откашливается и принимает независимый вид. Азамат, который с интересом слушал мой рассказ, хитро улыбается.
— Хотите сказать, что такого поворота событий вы не предвидели? — спрашивает он у обоих духовников.
— Вот уж нет, — с душой выпаливает Алтонгирел, а потом осторожно косится на Ажгдийдимидина. Тот кивает, и Алтоша продолжает:
— Мы знали, что участие Лизы необходимо для победы, но не знали, что именно она должна сделать. Потому и оставили Старейшину Унгуца, чтобы он за ней присмотрел и подтолкнул в нужный момент. Но Ирлик-хон и без нас взял своё.
— Ты думаешь, он заворожил котёнка? — с интересом спрашивает Азамат.
Алтонгирел пожимает плечами, а Старейшина помахивает ладонью, дескать, почему бы и нет.
— Ну, — вставляю я, — он говорил, что не мог оттуда сниться никому. Думаете, ворожить всё-таки мог?
Алтонгирел вопросительно оборачивается к Старейшине, тот неохотно извлекает из-за пазухи блокнот и черкает на нём: "В заклятьях богов часто бывают бреши и лазейки. Возможно, ворожить на котятах он мог".
— Надеюсь, что с тем котёнком ничего не случилось, а то я этому Ирлику... — заносчиво начинаю я, но Старейшина затыкает меня испепеляющим взглядом.
Азамат наконец отпускает меня и сладко потягивается.
— Эхх, стар я становлюсь для таких приключений. Устаю сильно...
— Да ты перенервничал, — успокаивает его Алтонгирел. — Тебе как Арон вчера позвонил, что Лиза пропала, ты ж не в себе был всё это время. Хоть я тебе и говорил, между прочим, что мы ожидали чего-то в таком духе.
