Он отцепил от пояса кожаный кошелёк дорогой работы. Внутри зашелестели ассигнации.
– Держи, – Хмаль кинул кошелёк парню со шрамами. – Каждые полгода будешь получать столько же. Только убей Бакари, и мы уйдём вместе.
Патрис гневно вспыхнул:
– Ты будешь его слушать? Ты…
Со стороны двора послышался какой-то смутный звук. Я насторожилась.
А загорелый здоровяк швырнул кошелёк себе под ноги. Ухмыльнулся Хмалю и покачал головой:
– Чтобы я предал Патриса, дедуля? Да скорее я этот нож, – он патетически выхватил широкий клинок из коротких ножен, – отправлю… в сердце!
Не меняя тона, он развернулся, заканчивая фразу, и метнул нож Патрису в грудь.
Патрис пошатнулся, непонимающе глядя на расплывающееся по рубашке алое пятно. Нож вошёл ему прямо в бок.
– Преда… – заорал он, но крик оборвался и перешёл в короткий стон. Патрис рухнул на колени, потом на пол, хрипя.
– Всегда говорил, что разумные люди должны уметь договариваться, – крякнул Хмаль, поднимаясь на ноги. – Приятно работать с таким понимающим партнёром. Наёмники всегда остаются наёмниками, говорил ты? Правильно говорил. Добей его, парень.
Но здоровяк, шагнувший было к Патрису, вдруг нахмурился.
– Снаружи были ещё двое наших, – произнёс он. – Хлюпики, но они должны были понять, что происходит что-то не то, после такого-то вопля. И где они тогда?
– Осмелюсь заметить, – раздался за его спиной бесстрастный голос Росситера, – они отошли в лучший мир.
Здоровяк начал поворачиваться, выставив другой нож:
– Что-о-о…
Крепкий удар тростью между глаз заставил его упасть, раскинув руки. Уже в падении Росситер с невозмутимым видом добил здоровяка точным ударом в висок.
Я перевела дух. В честном поединке у Росситера не было бы ни малейшего шанса: он бы уже был мёртв. К счастью, дворецкий умел себя защитить.
– Молодой человек, – изысканно вежливым тоном обратился он к Патрису, – знали ли вы о том, что случится во время фейерверка?
– Нет, – хрипло выдохнул Патрис. – А знал бы – не допустил бы. Хмаль – идиот. Кого бы он ни собирался использовать вместо Лизы и её мужа, он допустил ошибку. Эти двое слишком уникальны, чтобы рисковать их жизнями.
Росситер шагнул внутрь. Вслед за ним, прихрамывая, вошёл ещё один человек, закутанный в дорожный плащ. Капюшон плаща скрывал его лицо.
Тётя Фрина истерически рассмеялась:
– Кажется, кто-то не умеет прятаться, а, Хмаль? Ты же обещал, что никто нас не побеспокоит!
– А никто и не побеспокоит, – прохладным тоном сказал Хмаль, скрестив руки на груди. – На нас напал Патрис Бакари – кстати, в Аккаре он объявлен в розыск, – и его наёмники. Спасибо вам, что освободили нас, господин Росситер. Вы ведь на моей стороне, я надеюсь? По крайней мере, у меня в надёжном месте лежат ваши расписки, которые говорят, что это именно так.
Лицо дворецкого осталось бесстрастным.
– Разумеется, я весь к вашим услугам, – невозмутимо произнёс он, – но милорд Таннис дал мне поручение найти и доставить господина Годда, известного мастера по подделке документов. Насколько я вижу, это он.
– Ваш «милорд» – обгоревший кусок мяса, – резко сказал Хмаль. – Забудьте о его приказах. Я получил его дом и его тайную звезду, девчонка отправится вместе с матерью туда, где у неё всё будет хорошо, а остальное неважно. Я могу рассчитывать на ваше молчание, Росситер? Или будете делать вид, что храните верность полутрупу, который столько лет платил вам копейки?
– Вообще-то, – неожиданно произнёс с иронией спутник Росситера, – мой дворецкий получает неплохое жалование. Но ваша взятка тоже пригодилась, спасибо.
Я вздрогнула всем телом и чуть не упала.
Этот хрипловатый, искажённый, усталый, но такой родной голос я узнала бы везде.
– Тео, – прошептала я. – Тео!
– Всё хорошо, амазонка, – в голосе из-под капюшона послышались тёплые нотки. – Я жив.
Фрина резко расхохоталась:
– Жив? А чего же ты тогда прячешь лицо за капюшоном? Не очень-то это похоже на «жив», а? Покажись, Тео! Во что тебя превратило пламя?
Я сама не могла поверить, что мой муж способен ходить, пусть и прихрамывая. Что он вообще способен стоять и говорить. После того, как на него летел огненный шар, после всего, что я видела…
– Как? – только и спросила я.
– Две вещи, – просто сказал он. – Когда я увидел, что вы живы и спасены, внутри меня словно вытянулась яркая струна. Я тут же потерял сознание от боли, но, когда очнулся, смог шевелить и руками, и ногами. Я больше не парализован, Лиза.
– О, – прошептала я. – Из-за… из-за того, что пожертвовали собой ради меня?
– Ну, пожалуй, это ценится выше, чем безумная ночь где-нибудь на шёлковых простынях, – беззаботно произнёс мой супруг. – Но оставим эти мысли на будущее – хотя я, конечно, их запомню.
У меня вырвался невольный смешок.
– Но как вы вообще передвигаетесь? – хрипло спросил Патрис. – Здоровый у вас позвоночник или нет, ожоги должны были убить вас!
– И убили бы, скорее всего, – голос моего мужа посерьёзнел. – Но вы забыли, что Анну и Этьена никто не высылал из Файерна. Они оставались под контролем господина Хмаля и готовы были делать всё, что он говорит… вот только покушение на мою жизнь заставило вашу мать передумать, Лиза.
Моё сердце застучало быстрее.
– Правда?
– Правда. Они решили помочь мне, а я решил воспользоваться этой помощью. Едва я пришёл в себя, я рассказал им о запасе мази господина Хмаля.
Хмаль лишь фыркнул. Мой муж не повёл и ухом:
– Разумеется, этот мерзавец забрал с собой всю коллекцию, но одна баночка – украденная вами, кстати, – ждала меня дома. Анна забрала её.
– Но мазь не была завершена! – вспомнила я. – Она не светилась!
– Верно. Поэтому Анна и Этьен спустились в подвал под бальным залом, где вы танцевали, и собрали весь свет звезды. Мазь была голова, и они с величайшим тщанием использовали всю баночку на мне.
– И… – я с испугом глядела на капюшон, – вы здоровы? Совсем здоровы теперь?
– Увы, миледи, им не удалось излечить все шрамы, но они поставили меня на ноги.
– И…
Лорд Таннис откинул капюшон.
– И после этого, – просто сказал он, – я смог сесть на лошадь и приехать сюда.
Тётя Фрина вскрикнула. Хмаль подался назад. А я невольно шагнула вперёд.
Тёмные волосы обгорели не так сильно. Ожоги на лице выглядели старыми, словно огонь бушевал месяц или даже полгода назад. Пострадала едва ли треть лица. Конечно, выглядело это плохо: вместо точёных скул и идеальных губ левую щеку, бровь и часть лба украшали шрамы. Но голубые глаза смотрели ясно, и выглядел лорд в десять раз лучше, чем я после своей аллергии.
– Всё хорошо, – прошептала я.
И получила ответную улыбку:
– Я знаю.
Серьёзный ожог на скуле, ожоги лица. Но я вдруг поняла, что мне плевать. Да, мне очень хочется, чтобы он был красив, но мне действительно плевать, потому что это мой муж и я буду целовать его любого. Я растерянно улыбнулась. И как я могла сомневаться и переживать из-за его чувств в те дни, когда моё лицо распухло? Конечно же, я была дорога ему по-прежнему. Теперь я это знала.
– Счастливчик во всём, – произнёс очень бледный Патрис, лежащий на полу. – Как это чудесно, когда у тебя под рукой всегда есть средство исцеления, правда?
– Росситер, займитесь его раной, – коротко произнёс мой муж.
Росситер как раз раскрывал небольшой чёрный саквояж.
– Уже, милорд.
Господин Годд вжал голову в плечи и явно пытался казаться как можно более незаметным. Трудно было поверить, что совсем недавно он развязно рассказывал мне, что моё положение безвыходно, а они с Хмалем держат меня в руках.
– Итак, – произнёс мой муж спокойно, глядя на Хмаля. – Как я понял, вы уезжали спешно и почти без охраны, чтобы вас не нашли раньше времени. А господин Бакари из тех же соображений взял с собой совсем немного людей.
