— Тогда кто-то один сам должен пробраться на борт, — предложила капитанша.
— И как ты себе это представляешь?
— Ночью в темноте кому-то придется спуститься в воду… Предварительно, конечно, прихватив с собой что-нибудь зажигательное… Обогнуть «Пеликана», скорее всего, вплавь, взобраться по забортному трапу, когда на той стороне палубы никого не будет, сделать свое черное дело и так же быстро вернуться обратно.
— Отлично звучит… Но у нас нет самоубийц, — тут же посыпались протесты.
— И ничего особо зажигательного…
— Хотя я знаю один очень зажигательный танец… Но вряд ли он сгодится в такой ситуации.
— И кто же все-таки решится это сделать?
— Кто-то достаточно быстрый, ловкий и умелый. Тот, кто очень хорошо представляет то, что собирается проделать, сможет сориентироваться в ситуации, если что-то пойдет не так, и не побоится взять на себя самую ответственную часть плана… — рыжекудрая, нервно покусывая губы, еще раз пристально осмотрела всех присутствующих, но, кажется, так и не выделила кандидата, удовлетворяющего всем параметрам. — Это могу сделать я. Так будет честно. Раз уж я сама придумала этот сценарий, никому не удастся осуществить его лучше, чем мне.
— Ты что, — возмутился судовой врач на фоне общего молчания, — с ума сошла? У тебя же нога… Ты только-только с постели встала и уже хочешь обрушить на организм такую нагрузку? Ты просто не сможешь.
— Отчего это не смогу? У меня, между прочим, две ноги, две руки и голова на плечах, и все пока функционирует четко и слаженно, ни на что я пока не жалуюсь. Я уже хорошо себя чувствую, правда. По крайней мере, не хуже, чем обычно.
— Это тебе только так кажется…
— Слушай, Шейла, а ты не боишься, что пока ты будешь там купаться, «Сколопендра» уйдет без тебя? — ухмыльнулся Барт.
— Нет. А ты не боишься, что у меня в трюме осталось еще одно местечко и для тебя, а если не осталось, то я могу отправить тебя погостить к Пратту?
— Нет… Тогда этот вопрос уже снимается.
— Но тебя могут схватить, — не унимался доктор.
— Меня в любом случае могут схватить. Но так у меня будет надежда, даже не слишком призрачная, избежать такой участи и вас всех от нее избавить.
Те, кто хотел переубедить мадам Гайде, изначально выбрали неправильную тактику. Ведь эта дама, как говорится в народе, легко велась «на слабо», и если кто-то утверждал, что ей не под силу окажется какая-то задача, то стоило ожидать, что она в кратчайшие сроки за нее возьмется. Вот и сейчас отговорить ее от этого безумия уже не представлялось возможным, и перечить ей означало лишний раз рисковать попасть под горячую руку. План был расписан поминутно, большая часть свободных рук была распределена на паруса, Армина, как самого проворного, решено было отправить вниз отвязывать швартовы, так что осталось только ждать и надеяться на то, что до конца дня на борт не будет доставлен ордер на обыск. В томительном ожидании наступили сумерки, а вскоре в небе поднялась луна, которая через сутки должна была стать полной. Сколопендровцы дождались начала первого ночи, «собачьей вахты» — самых долгих четырех часов в сутках моряка. На практике доказано, что в это время дозорному стоится на посту тяжелее всего, больше всего клонит в сон, темнота кажется чернее, и даже капли, отмеряющие секунды в водяных часах, начинают тянуться, как вязкая патока. Именно в этот недобрый час мадам Гайде решила застать противника врасплох, когда только ночное светило, подельница многих злодеев, стала бы свидетельницей ее преступления. Тем более, для беглецов задул крепкий попутный ветер, что окончательно укрепило их решение.
Капитанша заготовила две бутылки с незамысловатой смесью «того, что хорошо горит», крепко закупорила их и закрепила на поясе, вручила страдающему глубоко в душе и нервному снаружи доктору на хранение свой пистолет и часы, легко выскользнула из сапог и подошла к фальшборту.
— Шивилла, я сразу пойду с тобой!.. — громким шепотом выпалил подлетевший к ней «обезьяний мальчик». — То есть, с вами, мадам капитан.
— Давай, — слегка улыбнулась рыжая, вместе с ним вставая босыми ногами на планширь, — надеюсь, теперь ты не будешь думать, что я тебя невзлюбила и пытаюсь загубить, Золушка ты наша… Армин, пошел! Шивилла, пошла!.. — пробормотала она, чуть ли не до хруста пожимая кисть руки парня, сама же ответила себе: — Есть, кэп… — и оба одновременно спрыгнули вниз, с негромким всплеском и почти без брызг уйдя под воду, чтобы через секунду вынырнуть. После чего Армин осторожно взобрался на причал и начал возиться со швартовочными тумбами, а девушка еще немного подышала на поверхности, а потом нырнула и окончательно исчезла из поля зрения.
Очутившись под водой, морячка попыталась сориентироваться и открыла глаза, но не смогла увидеть ничего, кроме темно-зеленой, почти черной темноты. Зато ей удалось почувствовать верное направление. Здесь — верх, там — дно, сзади родной флейт, а впереди — покрытые склизким налетом водорослей сваи причала и тонкая прослойка воздуха, отделяющая водную поверхность от шершавых досок, вперед ей и нужно плыть. Проскользнув под деревянной конструкцией, она вынырнула с противоположной стороны и подняла глаза на возвышавшийся над ней «Пеликан». Шивилла нырнула еще раз, не в целях безопасности, а просто потому, что ей приятно было снова в полной мере испытать свое тело и ощутить, на что оно способно, и обплыла корабль с противоположного борта, где было темнее. На дельфиний манер выпрыгнув из воды и не без труда уцепившись за нижнюю выступающую ступеньку забортного трапа, девушка осторожно полезла наверх. Подняв рыжую макушку, которая в темноте, к счастью, не была ярким маячком, над фальшбортом, она осмотрелась по сторонам. Никого не видно на палубе… Только чья-то фигура прошлась на достаточном расстоянии, заставив диверсантку резко присесть и спрятаться на полминуты. Снова выглянув, капитанша не обнаружила вообще никого и поднялась выше, перекинув одну ногу через фальшборт и оседлав его таким образом, чтобы иметь возможность в случае чего быстро нырнуть обратно в воду. Она отстегнула от пояса обе бутылки, откупорила их зубами и зубами же вытащила из горлышек толстый, дурно пахнущий горючей пропиткой обрубок пеньковой веревки. С удвоенной осторожностью, которой требовало от нее это дело, она подобралась поближе к бортовому фонарю, открыла его, подожгла один фитиль и зашвырнула бутылку подальше, туда, где бухтами были уложены отличные просмоленные канаты. Другую бутылку постигла аналогичная судьба, только полетела она в противоположную сторону, ударилась о палубу с глухим, но показавшимся девушке оглушительным в тишине звуком и куда-то укатилась. Куда — было уже все равно. Не медля больше ни секунды, Гайде сгруппировалась и упала в воду.
Армин, дожидавшийся капитаншу на краю причала, оживленно замахал руками, первым заметив ее возвращение. Это послужило знаком команде, которая тут же с утроенной скоростью принялась за работу. На «Сколпендре», которая только что казалась тихой, спящей или даже необитаемой, раздался топот множества ног, скрип снастей и свист боцманской дудки. Моряки старались обойтись без лишних криков…но разве ж это возможно? Так что шум сразу поднялся неслабый.
Когда паренек и молодая женщина поднимались на борт по одному из шкотов, которые так и остались беспомощно болтаться, как оборванные нитки у марионетки, которая наглым образом решила сбежать от своего кукловода, корабль уже потихоньку двигался, наполняя паруса ветром. А когда мадам Гайде поднялась на борт, никто не поздравлял и не хвалил ее, потому что все были слишком заняты, но никому и в голову не пришло поинтересоваться, как все прошло. Ведь каждый знал — если Шивилла вернулась, значит, она обстряпала дело по высшему разряду, иначе быть не могло.
— Водичка просто замечательная, — удивительно весело, почти беззаботно проговорила она, выжимая волосы, — а я и забыла, какими приятными могут быть ночные купания…
— Мадам Гайде, — судовой врач взял ее за плечи и заглянул в лицо. Оно казалось необычно бледным при лунном свете и худым после болезни, но на нем оживленно горели глаза и сияла на редкость довольная, даже счастливая улыбка. С плохо отжатых волос девушки текла вода, а сама она мелко дрожала, скорее от нервного возбуждения, чем от холода, и дышала очень глубоко и редко, — позвольте доложить? Вы — самый безумный безумец из всех, кого я знал. За это, пожалуй, я и люблю тебя… — он поцеловал ее, нечаянно и без особого удовольствия слизнув деготь, оставшийся на ее губах.
— Спасибо, сэр доктор, — улыбнулась рыжекудрая. — Похвала такого очаровательного зануды и педанта вроде тебя для меня особенно ценна.
А на «Пеликане» тем временем уже послышались первые крики и звон колокола, бившего тревогу. С носа корабля в воздух поднимался дым, огонь очень быстро перекинулся на такелаж, а под грот-мачтой тихонько зазмеилась еще одна, никем не замеченная дымная струйка.
