Ознакомительная версия.
Время шло медленно. Осеннее солнце, иногда выглядывая из-за облаков, рисовало на полу кабинета квадрат окна.
Лозунги уже украшали вычищенный до блеска коридор второго этажа, и теперь за дверью директорского кабинета было тихо. Кушнеренко, перед тем как заняться третьим этажом, зашел к Банову и сообщил, что гвоздей хватает.
Все было хорошо.
От нечего делать директор почитал устав организации «Красный донор», а потом почитал и песню композитора Орлова-Надежина.
Устав как устав, да и песня как песня. Ничего особенно нового, подумал Банов.
В дверь снова постучали.
Зашел человек довольно зрелого возраста, с сединой в волосах, аккуратно и неброско одетый. Остановился в центре кабинета.
Банов смотрел на него вопросительно, ожидая каких-нибудь слов, но и человек этот также смотрел на Банова. И тут директору школы показались знакомыми глаза этого человека. Усталые, прищуренные глаза.
— Вы —товарищ Банов? — спросил после молчания вошедший.
— Да, — ответил директор.
— Моя фамилия — Карпович, — сказал человек. — Василий Карпович…
Банов, чуть повернув голову в сторону окна, посмотрел на Карповича искоса, словно присматривался к нему.
«Карпович, Карпович…» — мысленно повторял директор школы.
— В девятнадцатом, под Екатеринославом… помните, я приносил вам патроны… два ящика… на колокольню. У вас еще затвор тогда заело у «максима».
После напоминания Банов легко вспомнил этот эпизод, и лицо его выразило улыбку.
— Садитесь! — сказал он Карповичу. — Чай будем пить? Карпович расслабленно улыбнулся в ответ. Кивнул. Директор школы достал две кружки. Чайник уже стоял на примусе на подоконнике, оставалось только подкачать и зажечь примус.
— А я газету читал недавно, там заметка о школе была, и вдруг вижу — директор школы В. Банов… — говорил Карпович. — Вот и решил отыскать и проверить: ты ли это? Извини, что на «ты» сразу, может…
— Да ну, перестань! — оборвал его Банов. — Что мы, чваниться тут будем?! Ты-то сам где сейчас?
— Тут, в Москве. В общем-тоне сложилось как-то после войны в смысле специальности… Дворником в Кремле работаю…
— В Кремле?! — переспросил Банов. — А говоришь, не сложилось!
— Ну… — Карпович пожал плечами. — Не звучит оно как-то — дворник. Хотя, конечно, в Кремль кого попало дворником не возьмут… Я ведь там разные секреты знаю, по работе положено. Даже в НКВД расписку давал о сохранении тайн.
— Вот видишь, — сказал Банов серьезно. — А у меня никаких тайн, школа, знаешь, дети да учителя, образовательный процесс, одним словом. Страшно скучно бывает. Просто хочется снова на колокольню и…
— Да, — кивнул Карпович. — У меня тоже так бывает… Метешь, метешь, и вдруг покажется на момент, что в руках не метла, а винтовка…
Карпович вздохнул, посмотрел на чайник. Сказал: «Кипит!» — Женат? — спросил Банов.
— Нет. Не сложилось… Когда воевал — была жена… А ты?
— Тоже нет, — ответил директор школы после короткой паузы.
— Знаешь, — заговорил вдруг полушепотом Карпович. — Я тебе, как старому боевому товарищу, тайну скажу…
Банов почувствовал себя неудобно. Испугался он за Карповича, ведь тот расписку давал, а тут ее нарушать хочет. Но, правда, и тайна, какая она ни была, вызывала интерес уставшего от скучности жизни Банова.
— Так знаешь… он ведь жив! — Карпович перешел на шепот.
— Кто?
— Ну он, помнишь: он жил, он жив, он будет жить… ну Кремлевский Мечтатель… так там его внизу называют!
— Внизу? — Банов в раздумье поковырял в ухе, потом снова поднял вопросительный взгляд на Карповича. — Где внизу?
Карпович тяжело вздохнул. Было видно, что больше, чем сказал, он говорить не собирался, но, решив все-таки уважить недопонимание своего боевого товарища, прошептал: «Внизу Кремля…» — Давай чай пить, уже заварился… — заторможенно произнес озадаченный Банов.
Карпович по старой привычке перед каждым глотком долго дул на чай. За раз он брал по два куска сахара и, как показалось Банову, глотал их, не раскусывая.
Банов, воспользовавшись тишиной, задумался над услышанной тайной. «Неужели он действительно жив? — думал он. — Но если это так, то почему это от всех скрывают? Почему его прячут?» Нет, что-то тут было не так, да и на правду это не походило…
Видно, Карпович прочитал сомнение на лице Банова и поэтому, после очередного глотка, сказал:
— Что, не веришь? Банов молчал.
— Да я его сам несколько раз видел, вот как тебя. Когда курьер занят или болеет, я вместо него ему почту ношу, письма, посылки…
— А кто ему пишет? — удивился Банов. — Ведь всем известно, что он умер!
— Не всем, — решительно заявил Карпович. — Крестьяне пишут, дети, рабочие… Они же и посылки шлют… Знаешь, как он любит письма и посылки получать…
— Слушай, а что он там делает, он что, взаперти где-то сидит, чтобы его никто не видел?
— Почему взаперти?! Он на лугах всегда, на травке… Сидит и мечтает…
— На лугах… в Кремле? — глаза Банова расширились до размеров серебряного полтинника.
— В нижнем Кремле, на Подкремлевских лугах… ну да ты ж этого не знаешь… — и тут же Карпович спохватился, что уж слишком много рассказывает; — Ты только никому об этом, а то пойдем с тобой по тракту…
Банов кивнул..
— Знаешь, пойду я уже, — занервничал Карпович.
— Ты заходи! Обязательно заходи ко мне! — попросил Банов. — Я по вечерам здесь совсем один. Полезем на крыше посидим, здесь хорошая крыша, покатая…
— Угу, — промычал Карпович. — Запиши мой телефон на всякий случай, может, помощь какая будет нужна.
В школе было тихо. За окном начинало темнеть, или просто туча нашла.
Банов прошелся по коридору второго этажа — все было в порядке: лозунги, портреты, горшки с цветами на вымытых белых подоконниках.
Поднялся на третий этаж — то же самое. Глазам приятно поглядеть.
Четвертый этаж тоже был подготовлен к празднику. Банов спустился вниз, закрыл входные двери. Залез на крышу.
Осенний вечер нависал над столицей. Тучи, облака, вот-вот дождь пойдет. Скоро уже и на крыше не посидишь — опасно. Разве что зимой, когда снег не такой свежий, когда он подчерствеет. Но этого еще месяца полтора-два, а то и все три ждать.
Между школой и Спасской башней светились окна недавно построенного высотного здания. Шум города затихал. Редкие машины проезжали ближними переулками Сретенки, ощупывая дорогу фарами.
Банов ощутил внутри себя спокойствие и задумался о Кремлевском Мечтателе. То, что сообщил ему Карпович, было похоже на сказку, но Банов почему-то все больше и больше верил в правдивость услышанного. Может быть, потому, что с первого слова доверял Карповичу, как старому боевому товарищу, хотя они и не были близкими друзьями в те военные годы. Но все-таки тогда, под Екатеринославом, если б не Карпович, если бы не те два ящика патронных лент для «максима», кто знает, чем бы закончился бой! А какая роскошная колокольня была! Наверно, повыше этой крыши, наверняка выше! И Банов даже прич-мокнул губами, вспомнив колокольню. И как-то высокомерно посмотрел вниз — между ним и асфальтом было метров пятнадцать. Разве это высота?!
* * *
Эту ночь директор школы провел в своем рабочем кабинете. Спал он прямо за столом, сидя, подложив под голову мягкое кожаное сиденье от посетительского стула.
Проснулся рано. Часы на стене показывали половину шестого.
Пил чай.
В полседьмого позвонили из Наркомпроса. Спросили, все ли готово к празднику. Ответил: «Все».
Потом приехал медицинский крытый грузовик — донорская бригада.
Банов их встретил, помог разгрузиться, и все вместе они прошли в специально подготовленную для этой бригады классную комнату. Там распаковались, вытащили всякие иглы, железные ящики с блестящими хромированными медицинскими инструментами, вид которых вызывал у Банова смешанное чувство уважения и страха. В углу поставили шесть больших бутылей в специальных деревянных каркасах.
— Ну вот… — развел руками Банов. — Вроде все готово.
— Спасибо, — кивнул начальник бригады, довольно молодой человек, худощавый и остроносый.
Четыре девушки, приехавшие с ним, уже застегивали на себе белые халаты, одетые прямо поверх обычной одежды.
Прямо над дверью в эту классную комнату висел лозунг «Нашу кровь — Родине!». Банов прочитал его, потом опустил взгляд и увидел мальчишку-пионера, стоявшего у этой двери.
— А ты что так рано? — спросил его Банов.
— Я хочу быть первым! — твердо произнес мальчик.
— Молодец! — Банов усмехнулся и потрепал пионера по головке.
Вернулся в кабинет.
Школа наполнялась жизнью. Уже звенели за дверью ребячьи голоса. Гулкое эхо возвращало топот ног по паркету коридоров.
Зашел завуч Кушнеренко. Доложил, что среди учащихся отсутствующих нет.
— Хорошо, — сказал Банов. — Праздничную линейку проведем после сдачи крови, скажи об этом учителям!
Ознакомительная версия.
