Так вот. С Юлей Ветровой мы очень подружились, и она одобряла то, что я снова учусь. Учиться мне было легко. У умертвий обостряются все способности, поэтому я запросто заучивала целые конспекты и учебники и на курсе была первой…
Я стала не только аспиранткой, но и младшим научным сотрудником в нашем Щедровском музее древней истории.
Наш музей в своем роде уникален. Не потому, что здесь можно найти ступу Бабы-яги (кстати, можно), главное — здесь любовно и бережно относятся ко всем артефактам. И продолжают работу по их поиску.
В понедельник, когда музей для посетителей не работал, я наводила порядок в кляссерах с редкими марками (был у нас раздел волшебной филателии). И тут ко мне подошел ассистент Дима Санников и спросил:
— Тийя, что ты делаешь сегодня вечером?
Я знаю, что нравлюсь Диме, даже несмотря на личинки.
— А что ты хочешь мне предложить? — спросила я, оторвавшись от кляссеров.
— Давай сходим в ваше кафе.
— Но ты же там ничего не ешь, — проницательно заметила я.
— Зато ешь ты. Тебе же понравились эклеры с пеплом!
— Понравились. Но на нас там пялятся другие умертвия. Ты же знаешь неписаный закон: умертвия должны держаться своих и не переходить дорогу людям.
— Но что же делать, если… — горячо зашептал Дима.
Если я захочу приглядеться, я даже увижу его душу. Она у него пылкая, светлая и наивная. И он не понимает, что не целуюсь я с ним только потому, что боюсь, что во время поцелуя из моего рта в его переползет личинка. Такого даже самая светлая душа не выдержит. А я хочу еще долго проработать в музее. И чтобы Дима, встречая меня, не испытывал рвотных позывов.
— Знаешь что, Дима, давай лучше не в кафе. Давай просто погуляем.
— Ну давай. А куда пойдем?
— В Водопьяновский парк, — быстро ответила я.
— Но там собираются кришнаиты…
— Мы не будем им мешать. Я хочу показать тебе кое-что.
— Да? Тогда ладно. Заметано.
После работы я еще успела заскочить в магазин мадам Жервезы. Она покупает у меня самодельные амулеты от плохого сна. Говорит, они хорошо расходятся. Неужели жители нашего города не могут спокойно спать?
На троллейбусе я доехала до дома. Кондуктором, кстати, работал умертвие, все его звали Седая Голова. Он был очень мирный, и не подумаешь, что при жизни он грабил банкоматы.
Дома меня встретила мама.
— Тийя, тебе письмо, — сказала она, протягивая мне конверт из плотной сероватой бумаги.
Я удивилась. До сих пор письма я получала исключительно по электронной почте.
— От кого бы это?
Обратного адреса не было.
— Я волнуюсь за тебя, Тийя, — неожиданно сказала мама. — Будь осторожна, ладно?
— Мамочка, да ничего со мной не случится, — улыбнулась я, снимая с уголка губ очередную сволочь-личинку. — И потом, я же очень сильная. Так что пусть поостерегутся те, кто вздумает связаться со мной или с моей семьей.
— Ладно. Вскрывай конверт, посмотрим, что за письмо.
— Ой, мам, мне сейчас некогда. Я с Димой иду в Водопьяновский парк гулять. Хочу перед этим переодеться, а то эта одежда слишком официальная, для работы.
Мама вздохнула, а потом сказала:
— Дима хороший мальчик, мне нравится. Но он человек.
— Мама, я знаю, что он человек.
— Просто его родители не позволят ему жениться на тебе.
— О, так далеко я и не заглядываю. Мама, я не собираюсь ни за кого замуж. Я не для этого была восставлена.
— Много ты понимаешь.
— Ладно, мама, извини, я убегаю переодеваться.
Я ушла в свою комнату, держа письмо в руках. Если честно, мне было любопытно, от кого же оно, но я решила потомить себя ожиданием. Есть у меня в характере такая черта — томить себя ожиданием. Хорошо, что я не томлю ожиданием других!
Поэтому я сунула конверт под салфетку на моем трюмо и принялась переодеваться. Для прогулки в Водопьяновский парк я выбрала черные джинсы и свободную рубашку в клетку. На шею повесила бусы из чешского стекла, на руку — такой же браслетик. Заметила, что на тыльной стороне ладони шелушится кожа и немедленно намазала пораженное место специальным кремом для умертвий. Если шелушение не предотвратить в зародыше, оно может поразить все тело. И тогда будешь выглядеть непрезентабельно. Очень. А я боялась этого больше всего — выглядеть непрезентабельно.
Подкрасив губы и ресницы, я отправилась в парк. Он, кстати, располагался недалеко от моего дома.
Парк был красив и ухожен. У нас вообще много парков, скверов, фонтанов. И все это не запущено, не загажено. Потому что за состоянием всего следят умертвия-милиционеры, зомби-уборщики, вервольфы-ремонтники. Ни у кого не возникает желания с ними связываться. Разве что только у сатанистов из клуба "Алистер". Но они придурки, что с них возьмешь!
Дима ждал меня у входа в парк, держа в руке оранжерейную розу. Роза была изумительного пурпурного цвета. Я даже немножко загордилась оттого, что эта роза предназначается мне.
— Привет, — улыбнулся Дима и протянул мне цветок.
— Привет. Спасибо. Какая роскошь!
— Да ладно тебе. Ну что, идем?
— Идем.
— Я сразу хочу показать тебе то место. Пока не стемнело.
— Да сейчас вроде поздно темнеет.
— Знаешь, в том месте всегда почему-то темнеет рано. Ты это заметишь сам.
Мы сначала шли по главной аллее, а потом я взяла Диму за руку, и мы углубились в лабиринт разных тропок и тропочек, направившись в самую глухую и малопосещаемую часть парка. Впрочем, вовсю светило солнце и было не страшно.
Мы прошли еще немного и очутились на небольшой, прямо крошечной полянке. В ее центре росла солидных размеров сосна.
— Пришли, — сказала я. Приблизилась к сосне, опустилась у ее корней на колени и позвала Диму: — Иди сюда.
Он подошел. Присел рядом. И вдруг резко побледнел.
— Тебе плохо? — спросила я испуганно.
— Что-то голова закружилась, — пробормотал он. — А, ерунда. Давай показывай, что ты откопала.
Я достала из своей хозяйственной сумки маленькую садовую лопаточку и принялась отгребать усыпанную хвоей землю. Через несколько минут солнце зашло за тучу, и у сосны стало очень сумрачно.
Поэтому сияние того, что я откопала, показалось особенно ярким.
А Димино лицо в этом сиянии — особенно бледным.
— Что это? — прошептал он.
— Я сама не знаю, — в тон ему прошептала я. — Я как-то гуляла здесь поздно вечером, смотрю — светится. Я стала откапывать, но такое впечатление, что чем больше копаешь, тем больше оно уходит под землю. На что похоже?
В Диме проснулся профессионал. Все-таки он был археологом.
— Это похоже на край саркофага. Или склепа.
— Значит, ты тоже это заметил.
Забытая оранжерейная роза лежала на ковре из сухих сосновых иголок, а мы с Димой горячо обсуждали находку. Дима тоже попробовал ее по откапывать, но скоро понял, что ничего не добился этим. Светящееся нечто словно уходило от нас.
— Что будем делать? — спросила я Диму.
— Ты еще никому про это не говорила?
— Нет. Вот только тебе сказала.
— Знаешь, по-моему, об этом надо поставить в известность ученый совет музея. Это явно какой-то артефакт.
— А если не артефакт? Опозоримся только.
— Нет, это наверняка сенсация в оккультном мире! Вот поверь мне!
— Димка, почему ты такой бледный?
— Голова кружится все сильнее, — простонал Дима и вдруг потерял сознание.
Неужели это Нечто на него так подействовало?
Я взяла Диму на руки (если помните, став умертвием, я резко прибавила в физической силе) и отнесла подальше от свечения. Он тут же открыл глаза.
— Что это? Ты меня несёшь?
— Ч-ш-ш, успокойся. Тебе стало плохо, вот и все.
— Мне уже легче.
— Сможешь идти своими ногами?
— Смогу.
— Ну ладно.
Я отпустила Диму. Он, покачиваясь, ухватился за ствол молоденького клена.
— Тийя, это что-то нехорошее.
— Ну как в романе: герои отрыли артефакт, а он оказался таким, что лучше бы и не отрывали. Да?
— Плевать на романы. Лучше присыпь его снова, и пойдем отсюда.
Я присыпала светящееся Нечто иголками, и мы действительно ушли. Но моя душа не унималась.
А тут еще мне приснился сон…
Будто иду я по Водопьяновскому парку глухой ночью. И встречают меня сатанисты из клуба "Алистер". И говорят:
— Мы тебя в жертву принесем. Нам как раз жертва требуется.
Я, естественно, рассмеялась, потому что, во-первых, убить меня невозможно, а во-вторых, я сама кого хочешь в жертву принесу, если приспичит. Сатанисты окружили меня, и тут я вижу в их руках бутылки с водой.
— Мы не шутим, — говорят сатанисты.
— Я тоже не шучу. — И встаю в боевую стойку.
Но что значит моя боевая стойка, если меня начнут поливать водой?! Вода для меня все равно что для человека кислота.
— Пойдешь с нами, иначе зальем, — говорят сатанисты.
