Неожиданно я испугался, что сейчас начну что-то бормотать.
И тут меня осенила замечательная идея. Нужно повесить трубку!
Но я не мог пошевелить рукой.
Огромным усилием воли, какое возможно только в минуты смертельной опасности, я заставил мускулы слушаться меня.
Я положил трубку на рычаг и с неимоверным трудом приказал пальцам разжаться.
Потом откинулся на спинку стула и невидящими глазами уставился на экран. Графиня чуть-чуть не настигла меня!
Что она сделает, когда узнает, что я в Нью-Йорке? Что она сделает, когда поймет, что это я преследовал ее?
Она убьет меня!
У меня задрожали руки. Вместо экрана передо мной возникло тело желтокожего мужчины, которого графиня Крэк убила там, на Волтаре. Он застывшими глазами смотрел мне в лицо. Он сказал… Но нет, сейчас это был уже Торпедо. Он говорил…
— Постой, Грис, — пробормотал я. — Сейчас не время сходить с ума.
— Кто говорит? — спросил я.
— Офицер Грис из волтарианского Аппарата координированной информации, начальник четыреста пятьдесят первого отдела, Блито-ПЗ. Как дела?
— Ужасно, — ответил я. — Как поживает Ломбар Хисст?
— Отлично, — сообщил я и в свою очередь спросил: — А в горах Блайка хорошо охотиться?
— Так себе. Но теперь, когда я стал Хеллером…
— Заткнись! — рявкнул я.
Но это не помогло. В комнате раздавался еще чей-то голос!
— Ради Бога, чего ты орешь, Инксвитч? — Это пришла Адора. — Не стоит смотреть по телевизору фильмы со сценами насилия, если ты потом начинаешь кричать.
Обычно я терпеть не мог, когда она бросалась на меня. Но сейчас обрадовался. Обе мои жены пришли домой.
Адора захлопнула дверь.
Как мало у меня осталось здравого смысла!
Я наблюдал за экраном.
Графиня Крэк обыскивала комнату, открывала шкафы… Искала письма? Бумаги? Какая удача, что я никогда не имел дела напрямую с этой женщиной! Скорее всего она ничего не найдет.
И тут я заметил нечто ужасное. Перчатки! Она надела хирургические перчатки от Занко! Потом склонилась над грудой сплетенных тел. Неужели она хочет разрезать их на кусочки? Бедные, беззащитные жертвы, лежат без сознания под безжалостным взглядом жестокой ведьмы! Я затаил дыхание. Крэк заговорила.
— Боже мой, — пробормотала она, — похоже, эти примитивные создания окончательно запутались в вопросах секса.
Судя по всему, она не знала, как ей разобраться в груде тел. Наконец она решилась. Схватила испанца за лодыжки, отволокла в сторону и прислонила к стене. Затем взяла темнокожего за запястья и перетащила через остальных. Она складывала тела аккуратным рядком.
Наконец Крэк высвободила голову Долорес из-под ног Пупси Лупцевич и положила обеих рядышком.
— Ох, — сказала графиня, взглянув на последнее тело на полу, Кукурузеллы Трахнер. — Эти примитивные личности даже не в состоянии вымыться! — Она уложила Кукурузеллу рядом с остальными женщинами и оглядела всех трех. — Боже, как я была не права насчет Джеттеро! Он бы никогда в жизни не притронулся к такой мерзости!
Графиня Крэк потянулась за стулом. Там что-то лежало, и она собралась смахнуть это на пол. Но потом пригляделась повнимательнее.
Это была подушка особой формы с завязками. Крэк перевела взгляд на Кукурузеллу Трахнер, лежащую у стены.
— Вот как, подлая потаскушка! — произнесла она. — Так ты не беременна!
И действительно, живот Кукурузеллы Трахнер оказался плоским, как столешница.
— Ладно, сейчас мы узнаем, — сказала графиня Крэк, — кто втянул вас в эту интригу!
Она открыла чемоданчик, который принесла с собой, и что-то вытащила из него.
Гипношлем!
Боже, мне наверняка пришел конец.
Что могут знать эти девицы?
О, если бы я подумал об этом заранее, то мог бы расположиться в радиусе двух миль от нее, и тогда гипношлем не стал бы работать из-за прерывателя, вживленного в мой череп. Но сейчас уже слишком поздно бежать отсюда в Бронкс. С другой стороны, я был уверен, что не смог бы владеть своими нервами, если бы оказался еще хоть на сантиметр ближе к опасной графине Крэк.
Она включила шлем, подошла к одному из парней и спокойно надела его на болтающуюся голову. Я был поражен. Я не думал, что гипношлем действует на людей, которые потеряли сознание под действием «блюфлэш». Оказывается, не было никакой разницы. Графиня Крэк включила микрофон.
— Ты не вспомнишь о том, что видел или слышал этим вечером женщину-полицейского. Ты забудешь о моем посещении. Ты проснешься, когда я три раза щелкну пальцами.
Она сняла шлем, натянула его на голову темнокожего и повторила то же самое. После чего проделала эту же операцию с оставшимися парнями.
Потом подошла к Долорес и села перед ней на стул. У той что-то сочилось изо рта.
— Ой, — произнесла графиня, взяла хирургический тампон из набора Занко и, вытерев девушке лицо, брезгливо швырнула смятый комочек на ее обнаженный живот. — У нее мозгов не хватает даже для того, чтобы правильно заниматься сексом. Посмотрим, насколько она осведомлена в других вещах.
Крэк осторожно надела шлем на темноволосую голову.
— Спи, спи, крепко спи, — произнесла графиня в микрофон. — Сейчас ты расскажешь мне правду, всю правду и только правду, и да поможет тебе Бог. Когда ты впервые услышала об Уистере?
— В газетах, — послышался монотонный голос. — По телевизору, когда он участвовал в гонках.
— Ты когда-нибудь встречалась с Уистером?
— Нет.
— Кто заставил тебя подать иск и солгать?
— Меня наняли Психо, Шизи и Словоблудинг. Они приехали в наш городок и сказали, что есть стоящее дельце, я могу попасть в газеты и заработать кучу денег, если сделаю то, что они скажут.
— Кем ты была?
— Местной проституткой.
— Кто тебе платит?
— Психо, Шизи и Словоблудинг.
— Ты знаешь, кто еще причастен к этой фальсификаций и подложному иску?
— Нет.
— Ты поступишь так, как я скажу. Прежде всего завтра утром ты пойдешь к Психо, Шизи и Словоблудингу и попросишь, чтобы они позволили тебе сделать признание перед судом в том, что иск фальшивый, что ты принесла ложную присягу и что необходимо отменить иск и ордера на Уистера. Ты пригрозишь им, что выдашь их коллегии адвокатов, если они этого не сделают, что в противном случае ты перевернешь небо и землю, чтобы уничтожить их. Понятно?
— Да.
— Ты забудешь, что я была здесь, и не сможешь вспомнить, что это я велела тебе так поступить. Ты будешь считать, что сама все придумала. Ты проснешься, когда я щелкну пальцами три раза.
Потом графиня по очереди подошла к Пупси Лупцевич и Кукурузелле Трахнер, выслушала такие же ответы и внушила им то же самое. Немногим отличалось только то, что она сказала Кукурузелле Трахнер:
— Ты снимешь эту чертову подушку, покажешь ее всем и признаешься, что никогда не была беременна и что ты лгала.
Заканчивая говорить с Кукурузеллой, Крэк краем глаза заметила, что охранник шевелится и шарит вокруг себя в поисках оружия.
Графиня нацепила ему на голову шлем.
— Спи, спи, крепко спи. Когда ты проснешься, то решишь разобраться с этой оргией. Если твои коллеги внизу спросят тебя, скажешь, что приходила женщина-полицейский и говорила с одним из парней о счете за коктейль, но ты не обратил внимания, с кем именно. Ты не запомнишь, как я выглядела. Ты не вспомнишь, что звонил телефон. Ты проснешься, когда я щелкну пальцами три раза.
Она выключила гипношлем и убрала его. Огляделась. Подобрала салфетку, которой вытирала Долорес. После чего подошла к входной двери, открыла ее и выглянула в коридор. Потом сняла хирургические перчатки, бросила их в пепельницу, туда же швырнула салфетку и подожгла. Все мгновенно загорелось.
Графиня Крэк громко щелкнула пальцами три раза и с отвращением прислушалась, как вскрики трех девушек слились со страстными вздохами пяти парней. Тела сплелись. Пластинка заиграла.
Охранник встал и оглядел груду тел на полу.
— Подвинься! — рявкнул он на парня, похожего на испанца. — Мне надо разобраться с вами! — И он стал расстегивать брюки.
— Никогда не смогу понять этих примитивных тварей, — сказала графиня Крэк. — Ты говоришь им о простейших вещах, а они все умудряются понять неверно.
Она вышла из квартиры, закрыла за собой дверь и спустилась вниз.
— Ну как, появилась цветочница с корзиной? — спросила она у охранника.
— Пока нам везло, ее нет, — ответил тот. — А у тебя как дела?
— Отлично, — сказала графиня Крэк. — Я заставила его заплатить.
Она пошла по растрескавшемуся тротуару вдоль плохо освещенной улицы и через минуту приблизилась к какому-то массивному темному пятну. (…), я не смог разглядеть машину!
