Я не знала практически ничего о чародее, к которому попросилась в ученицы. Да и о чародействе вообще, если точнее. Мне оставалось только надеяться, что отец осмотрительно выбирал друзей. В удачу я верила меньше, особенно после обращения в вампира.
Город встретил нас яркими аляповатыми вывесками на просторной улице. Высокие каменные дома прижимались слишком плотно друг к другу и словно давили, угнетали. Никогда не любила города.
Мимо нас на гнедых конях, вооружённые казёнными саблями, проехали два жандарма, вежливо поздоровались с Вильфридом, чуть приподняв головной убор. Я удивлённо покосилась на чародея, но он принял почтение как должное и преспокойно свернул в какую-то подворотню, показывая мне жестом следовать за ним. А мой учитель важный человек, как я погляжу.
Стоило нам съехать с главной дороги, тротуарные камни тут же сменились шершавым мелким гравием, а люди перестали спешить – плелись устало, на обочине в догонялки играли чумазые дети, одетые в рванье; изредка тощие кобылки волочили телеги, в основном, порожние, поскрипывая колёсами, словно перекликаясь с кем-то. Красивые вывески тоже исчезли, оставив невзрачные таблички с полустёртыми названиями. Мы остановились возле одной из таких, я смогла разобрать только «Чар» в самом начале.
– Ты, кажется, злишься, что я ничего не подсказал с палочкой? – проницательно заметил Вильфрид, бросив монетку неуклюжему худому пареньку, который забрал у нас поводья.
Я пожала плечами. Не в моём положении ругаться или злиться.
– Ты ведь хорошая притворщица, да, Эния?
Я не понимала, к чему он ведёт, поэтому помалкивала, а чародей, меж тем, продолжал:
– Здесь работает мой старый знакомый, страшный пройдоха, надо сказать. Я знаю, что не так давно он приобрёл одну редкую палочку, боевую. В ней ничего такого нет, просто она выглядит очень своеобразно: длинная, сиреневая, с наконечником-звездой, вписанной в круг, блестит, – Вильфрид усмехнулся, заметив в блеске что-то смешное. – С какого-нибудь необразованного богача он может содрать за такую красоту приличные деньги, а у меня вдруг проснулась совесть. Но просто так он её ни за что не отдаст. Сможешь, выманить?
– Попробую, – неуверенно согласилась я.
Никогда не торговалась и не выпрашивала товар, зато видела, как это делает сестра – любительница разорять швейные и обувные лавки.
Чародей довольно кивнул, мы вошли в мрачное и сыроватое полуподвальное помещение, полностью заставленное коробками. Хозяйничал здесь щуплый, сморщенный от времени старичок, с горящими алчными глазами. Пройдоха, говорите?
– Добрый день, госпожа, господин Вильфрид! – вежливо поздоровался торговец, прогибая и без того горбатую спину и потирая руки явно в предвкушении прибыли. – Что вам угодно?
– И тебе доброго времени, – степенно кивнул чародей. – Мы подбираем палочку для моей ученицы.
– О! Вы правильно сделали, что решили обратиться ко мне! У меня есть всё, что угодно молодой госпоже! Какие пожелания?
С его стороны делать подобные заявления было очень опрометчиво и непрактично. Но и мне сразу заявить, что именно я хочу, не стоило – раскусит.
– Моя палочка должна быть сиреневой! – капризно потребовала я.
В лавке повисло неловкое молчание. Выбор чего-либо по цвету оставался приоритетом придворных дам, которые изводили капризами не одно поколение мужчин. Наверняка, хозяин лавки недоумевал, как Вильфрид додумался взять меня в ученицы, а я едва сдерживала усмешку. А это забавно.
Торговец, очнувшись, проворно достал с десяток коротких сиреневых палочек и разложил на стойке. Учитель едва заметно мотнул головой. Хорошо, возьмём измором.
Я потребовала подробно расписать свойства каждой модели, попробовала каждую на ощупь и в каждой умудрилась найти изъян. Мы потратили на это почти час, отпугнув не одну дюжину посетителей – я категорически отказывалась делить внимание лавочника с другими.
Когда перебрала все, я заявила, что ни одна из них даже не блестит. Торговец скрипнул зубами, понял намёк и выставил передо мной ещё пятёрку коробок, с трудом вытащенных с полок и из-под половиц. Ситуация повторилась, с разницей по времени – я растянула удовольствие на полтора часа. Продавец уже выходил из себя, я сама подустала, а Вильфрид только посмеивался глазами.
Словно в кульминации, стоило в очередной раз открыться входной двери, я всплеснула руками и воскликнула, возмущённо оборачиваясь к только что пришедшим посетителям в восточных одеждах:
– Не понимаю! Этот торговец утверждал, что у него есть все, что мне заблагорассудится, но не может найти даже палочку, подходящую по цвету!
Гости тут же развернулись, сказав что-то друг другу на своём странном языке, и вышли, решив наведаться в другое место. Продавец чуть не рвал на себе волосы, понимая, что упустил из-за меня большой куш и боролся с собой, чтобы не выбежать вон, догоняя упущенных посетителей. Удерживал только авторитет моего учителя, на которого торговец постоянно косился.
– Госпожа! – взмолился он, наконец, заламывая руки от нетерпения. Время бежало, клиенты уходили, и словно бы из невидимого кошеля сегодняшней прибыли сыпались на пол золотые монетки. – Я предложил вам все блестящий палочки сиреневого цвета, которые у меня были! Скажите же, что вам не угодило?
– Стержень коротковат, – заявила я, довершая выступления финальным аккордом.
Торговец вздрогнул, как от удара в сердце, побледнел и прикусил губу. На меня он смотрел со смесью злобы и недоверия, уже поняв, что мы задумали. Продавец сомневался, мялся, даже забыв, что только что соглашался отдать всё, лишь бы избавиться от меня. Видя противоречивые чувства, я решительно добавила:
– А не то я донесу до столицы, что вы лжец, сударь!
Он, опомнившись, глубоко вздохнул и ушёл – почти что убежал, прихрамывая, – в дальнюю комнату, скрытую от посетителей занавеской. Вернулся торговец с новой коробкой, поставил её на прилавок, снял крышку.
Изящная сиреневая рукоять, длиною чуть больше локтя, мерцала в отблесках ламп. Венчал её причудливый наконечник, словно сплетённый из снежных нитей.
Вильфрид кивнул, я подтвердила:
– Да, эта подойдёт.
Лавочник не сразу назвал цену, долго мялся – попробовал выручить за неё больше, но, наткнувшись на укоризненный взгляд чародея, снизил стоимость.
После нескольких часов тяжёлой битвы, я вышла из лавки с обновкой, а Вильфрид – с удовольствием. Стоило нам отъехать подальше, как мы оба не выдержали и рассмеялись. Наверное, я первый раз с момента обращения веселилась по-настоящему.
– А ты настоящая актриса, Эния! Ловко ты его.
– Он как от сердца отрывал. За что вы его так? Не без причины же? – спросила я, не слишком жалея пострадавшего.
– Он смухлевал в прошлый раз. Подсунул мне древний артефакт по баснословной цене, а это оказалась новый товар, который через неделю появился во всех подобных лавках в три раза дешевле.
– Вот жук, – покачала я головой, а потом хитро спросила у Вильфрида: – И часто вы так восстанавливаете справедливость?
– Не только справедливость, – подмигнул он мне, чуть обернувшись. – Понравилось?
Я манерно пожала плечами. Во всяком случае, оказалось увлекательно, можно и повторить, да только палочка мне больше не нужна.
– Часто, Эния, работа у нас такая, – порадовал меня учитель, но тему сменил: – А теперь давай поторопимся, а то нас уже заждались.
Учитель с удовольствием пустил бы коня рысью, да побаивался в городе, но мы и без этого добрались быстро. Спешились возле высокого трёхэтажного здания с вывеской постоялого двора «Уголок феи», отдали лошадей конюхам и вошли. Интересно, а кто нас ждёт?
Стоило двери распахнуться, как наше появление стало главным событием в заведении. Послышались одобрительные дружеские приветствия, и не успела радушная хозяйка, завидев Вильфрида, высказать пару фраз, как к нам тут же подлетел среднего роста мужчина со всколоченной рыжей шевелюрой, выдающимся шнобелем и бегающими, широко распахнутыми глазами.
